Проснулась я от крика птицы. Ее явно кто-то спугнул. Собравшись за две минуты, я посмотрела в проем окна в том направлении, где взлетела птица. Все пока было тихо. Но тут я услышала хруст ветки метрах в ста от меня и поняла причину птичьей тревоги:. из кустов вышел медведь. Он задрал голову и внюхался в воздух. Это был уже взрослый самец. Его просто так не напугаешь.

Я улыбнулась, вспомнив присказку. Мол, медведь не трогает обнаженных женщин, так как они похожи на медведицу, только без шерсти. И он как будто стесняется и уходит. А может попробовать? А вдруг правда? А если нет, и он примет меня за медведицу? Что тогда? Я чуть не засмеялась. Но медведь продолжал нюхать воздух, медленно приближаясь к бараку. Он явно что-то учуял, обычно это кровь или тухлятина. Крови нет, если только та, что на ноже. Но это не то. Что еще? Стоп. Курьер ранен. А если он умер, то уже должен начать пахнуть. Может, медведь его учуял?

Медведь явно шел в моем направлении. Я осмотрела помещение. Кроме меня тут никого не было. Да и понятно было, что на меня он так реагировать не будет. Так, принюхиваться. Он не считает человека своей пищей. И тут до меня вдруг дошло: он почуял именно меня, вернее, мою кровь! У меня начались месячные! Я почувствовала, как между ног все скользко. То-то у меня вчера начала болеть грудь. Я думала, это от тесноты. Вот черт! Этого мне только не хватало. Ну что, косолапый, пожалуй, я не дам тебе, ты не в моем вкусе.

Я вскинула автомат и прицелилась. Я готова была уже выстрелить, ждала только, когда он наклонит голову, начнет нюхать землю и подставит лоб. Бить так в лоб. 7,62 — это без вариантов даже для медведя. Но вдруг он насторожился и начал озираться. Я тоже насторожилась. Медведь встал на задние лапы и, вытянув шею, начал активно нюхать воздух. Он что-то слышал. И вскоре я услышала тоже. Этот звук я ни с чем не перепутаю: летела «вертушка». Вскоре медведь опустился на все четыре лапы и припустил в лес. А через минуту над лагерем, на очень маленькой высоте прошла «вертушка». Она немного сбросила скорость и повернула туда, куда ушел медведь. Видимо, пуганный, возможно его уже ранили именно с вертолета. Поэтому он так испугался.

Я же, не теряя времени, достала бинт и, спустив штаны и полив с фляжки на бинт, подтерлась. Крови было очень много. Не удивительно, что медведь меня почуял. Я проделала все как в тумане. Я до сих пор не могла поверить, что это происходит со мной, что вообще у меня идут месячные, что я вот стою и вытираюсь, а потом, достав тампон, вставляю его. Собрав окровавленные бинты, закопала их вместе с цилиндром от тампона. Надо уходить, медведь может вернутся. Ведь это не простая кровь, она и запах имеет другой.

Первое время чувствовала дискомфорт от тампона, но вскоре привыкла. Я поднялась на сопку. Отсюда лагерь был как на ладони. Я еще раз осмотрела его в бинокль. В этот момент там появились пять человек. Они перебежками приближались к полуразрушенному бараку и наверняка найдут там следы моего пребывания.

Я отошла метров на пятьсот, как услышала взрыв. «Как я могла забыть про растяжку? Ну, ладно. Сами виноваты».

Я двигалась вдоль скалы. Иногда рассматривала в бинокль другие скалы. Тут где-то отмечена пещера. И вскоре я ее нашла. Взобравшись на десятиметровую высоту, я оказалась на небольшом карнизе. По нему добралась до входа в пещеру. Я чувствовала, что зря сюда иду. Пещера находится высоко, навряд ли он стал бы сюда подниматься. Но оказавшись возле входа, я насторожилась. Изнутри пахло дымом. Закинув за спину автомат, я приготовила пистолет и вошла во внутрь. После уличного света я на мгновение ослепла. Потребовалось несколько секунд, чтобы я смогла видеть, что у стены на камнях кто-то лежит. Я медленно подошла к нему и сразу увидела, что левое плече прострелено. Судя по выходному отверстию, еще пару см ниже, и он бы сюда не дошел.

Облокотившись головой о стену, в неудобной позе на камнях лежал мужчина. На вид ему было лет сорок. Но я знала, что ему всего тридцать. Похудевшее осунувшееся лицо, глаза провалились, щеки впали, густая щетина покрыла подбородок, перепачканное кровью и грязью лицо. На виске глубокая ссадина, которая продолжала кровоточить. Видимо, свежая. Одет он был в свитер на голое тело, на котором виднелась дырка от пули, черные брюки и ботинки. Левая рука лежала вдоль тела, а правая держала взведенный пистолет и лежала на груди. Сначала я подумала, что он мертв, но увидела как рука с пистолетом приподнимается и опускается в такт дыханию.

Убрав свой пистолет, я присела рядом с ним. У меня возникло какое-то странное чувство. Мне стало его жалко. Причем эта жалость шла не из головы, а откуда-то из сердца. Такого я еще не испытывала. Я положила свою правую руку на его и аккуратно спустила курок. Он дернулся, открыл глаза и, увидев меня, попытался поднять пистолет. Но я прижала его сильнее к груди и, приложив указательный палец левой руки к своим губам, прошептала:

— Тихо, милый, все будет хорошо. Дай мне ствол.

Я начала забирать у него пистолет. Он попытался вывернуть руку, но сил не хватало, и вскоре пистолет оказался у меня в руке. Я выдернула обойму. Один патрон, один в стволе. Два.

— И с чем ты воевать собрался? У тебя всего два патрона.

— Мне хватит, чтобы кого-нибудь из вас забрать с собой. Что, суки, нашли? Что, решила добить, если там не получилось?

— Не ругайся, я от Иван Федоровича. Уже третьи сутки тебя ищу. И не только я.

— Ну, еще что скажешь, сука? Думаешь, я не запомнил тебя? Ну, зови своих друзей!

— Короче, так. Заткнись! Будешь истерить, как баба, нас услышат. Дай, я лучше посмотрю твою рану.

— Иди на хуй!

— Им ты меня уже не напугаешь. На, лучше, попей водички.

Я поднесла к его губам флягу. Он с жадностью припал к ней. А я все же добралась до его раны.

— Слушай, Леша, так и до гангрены не далеко. Я, правда, не хирург, но вижу, что у тебя все хреново. Сделаю, что смогу. Болит?

— А ты как думаешь? Сначала стреляешь, а потом лечишь?

— Ты заткнешься или нет? Мы с ней вообще не похожи, она старая была уже, — я как могла мило улыбнулась ему.

Я сняла автомат, затем рюкзак. Достала бинты, антибиотики, перекись.

— Терпи, — я сделала ему укол «промедола». — Жди, я скоро! — подумав, я вытащила свой пистолет. — Надеюсь, не пристрелишь меня? — подавая ему оружие, спросила я.

Он с недоверием посмотрел на меня. Он был совершенно измотан, у него даже не было сил говорить, и он делал это с трудом.

Я вышла и осмотрелась. Нужно было решать вопрос с хвостом. Ночью я этого не сделала по одной причине: не могла достать их всех одновременно. Они дали бы бой, и еще неизвестно, чем бы все закончилось. Единственное, о чем я жалела, что оставила второго в живых. Так бы у них было бы уже минус два… Стоп. Сработала растяжка. А значит, у них еще минус. По моим расчетам, если они идут по следу, то должны скоро появиться. Но прошел час, а их все не было. Что, их всех завалило, что ли? Это же надо так умудриться!

Я поставила на тропе последнюю гранату. Набрав в котелок воды, вернулась в пещеру. Алексей сразу навел на меня ствол.

— Говори, кто ты такая?

— Секрета тут уже нет. Я офицер спецназа ГРУ ВС РФ, причем самой подвижной его части. Твое начальство вышло на мое после того, как твои коллеги из ФСБ прибыли сюда на твои поиски и пропали. У вас в управлении крот. Поэтому решили подключить нас.

— И ты хочешь сказать, что ты одна нашла меня?

— Ну, если я рядом с тобой, значит нашла.

Я спокойно собрала ветки и разожгла костер, пристроила котелок и опять вышла. Набрав дров, вернулась. Затем, взяв телефон, вышла, так как связи в пещере не было.

— Иван Федорович, я нашла вашего человека.

— Трехсотый, средней тяжести. Но эвакуация не помешала бы.

Я услышала сзади шум. Обернувшись, увидела Алексея. Он, опираясь на стену, вышел из пещеры.

— Я даю ему трубку. На, с тобой хотят поговорить.