Люти печально кивнула:

– Это правда. Маме рассказали потом об этом слуги Молино. Вскоре после полуночи весь дом был разбужен криками хозяйки. Горничная говорила, что эти крики были ужасными, и она, чтобы не слышать их, спрятала голову под подушку.

– Но почему она не пошла посмотреть, в чем дело? Люти покачала головой:

– Такого рода крики они не раз слышали прежде и знали, что им лучше оставаться в своих комнатах и не совать нос куда не следует. Вероятно, Ребекка, вы все еще не до конца понимаете, что это такое – быть рабом. Ведь у нас нет никаких прав, и хозяин может сделать с нами все, что захочет. Мы его собственность, понимаете? Как скот, как лошади. Если бы кто-нибудь из них в ту ночь попытался вмешаться, можно не сомневаться, ему бы за такую дерзость пришлось жестоко поплатиться. Во всяком случае, вскоре крики прекратились, и слуги снова заснули. А на следующее утро молодой Эдуард обнаружил тела родителей. Вначале мать в самой верхней комнате на башне – с распущенными волосами, всю обложенную цветами, ну прямо как на картинке, а потом отца – он висел в охотничьей комнате на длинном черном кожаном ремне. Лицо Миньон Молино было искажено страхом и болью. Видимо, умирала она тяжело. Мама говорила, что среди слуг ходили разговоры, будто ее отравили, но доктора так ничего и не обнаружили. Семейство Молино было одним из самых богатых и влиятельных, поэтому власти постарались, чтобы никакой огласки это дело не получило.

– Судя по тому, что вы рассказали, события тогда развивались следующим образом: Элизабет Хантун заявляет Жану Молино, что не желает иметь с ним ничего общего, он приходит от этого в бешенство и поджигает их дом, а затем возвращается к себе и вначале убивает жену, а затем себя.

– Обо всем этом мне поведала мама. В те времена так думали почти все слуги Молино.

Несмотря на жару, Ребекка почувствовала, что ее пробирает легкая дрожь.

– Какая ужасная история! Однако, хотя рассказанное вами полностью согласуется со всем остальным, что мне удалось узнать ранее, в него трудно поверить. Это даже хуже, чем в романе ужасов Хораса Уолпола[13] «Замок Отранто». – Она покраснела. – Я никогда никому не говорила, что читала его. Моих родителей хватил бы удар, я в этом уверена. То, что вы рассказали, просто невероятно. Мне сейчас кажется, что я сплю и все это кошмарный сон.

– Боюсь, что это не сон, – вздохнула Люти – Я не знакома с книгой, о которой вы говорите, но думаю, в реальной жизни человек способен совершить такие ужасные вещи, какие недоступны никакому воображению. Относясь с большим уважением к вам, я все же полагаю, что вы в своей жизни видели не так уж много жестокого и порочного.

– Это сущая правда, Люти, – слабо улыбнулась Ребекка. – Но здесь, на этом острове, я, кажется, наверстываю упущенное.

Обе женщины замолкли, погрузившись каждая в свои мысли.

– А Элисе очень повезло, – неожиданно произнесла Ребекка, – что рядом с ней была ваша мама. Они, наверное, были очень близки.

– Да. Моя мама была единственным человеком, которому доверяла Элиса. О родителях говорить не стоит, вы сами знаете, как они с ней поступили. Так что Бесс была единственной, на кого Элиса могла рассчитывать.

– Они ведь потом переехали в «Дом мечты». Элису не угнетало, что ей пришлось жить в доме, где творились такие мерзости?

Люти пожала плечами:

– Это не имело уже никакого значения, потому что у них не было выбора. Опекуны Эдуарда решили купить плантацию Хантун, деньги за которую Элиса должна была получить после достижения совершеннолетия. Разумеется, покупка плантации включала также приобретение всех рабов, включая мою маму. У Хантунов не оказалось никаких родственников, поэтому идти Элисе было совершенно некуда.

– Но все-таки как получилось, что дядя и тетя Эдуарда решили взять Элису к себе?

– Я понимаю, таково было желание Эдуарда. Они с Элисой – друзья с самого детства, и поскольку он был будущим хозяином, дядя и тетя согласились. Кроме того, они, видимо, думали, что присутствие в доме сверстницы поможет Эдуарду быстрее оправиться от потрясения, вызванного смертью родителей.

Ребекка вспомнила, в каких позах были изображены дети на гравюрах, и невольно вздрогнула, что не укрылось от внимания Люти.

– Теперь-то мне известно, – проговорила она, – какими были отношения между Эдуардом и Элисой, особенно какими они стали впоследствии, но моя мама об этом не знала. Тогда вообще никто не знал, что именно происходило во время «игр» Жана Молино. Ходили неясные слухи, но не больше. Только потом, увидев, каким стал Эдуард, когда вырос, мама наконец осознала, какое влияние он оказывает на Элису. Она, конечно, старалась беречь девушку, насколько возможно, но к тому времени предпринимать что-то серьезное было слишком поздно. И я не думаю, что мама действительно представляла всю глубину порочности господина Эдуарда. А может, она, как и госпожа Фелис, просто не хотела знать.

– А что стало с Элисой? Меня удивляет, что об этом никто не хочет говорить. Почему? Кто-то, кажется Фелис, говорил, что она умерла молодой, но это все, что мне известно.

Люти посмотрела вниз, на свои руки, покоящиеся на коленях.

– Очень сожалею, Ребекка, но я сказала все, что могла. Не хочу вам лгать и говорить, что не знаю больше, но основная часть этой истории теперь вам известна. И вам придется довольствоваться тем, что я рассказала, потому что остальное касается людей, которые еще живы.

Ребекка пристально посмотрела на Люти, всего одно мгновение, а затем легко коснулась ее руки.

– Я очень благодарна вам за то, что вы рассказали. Мое любопытство и так завело меня в такие дебри, из которых неизвестно, как и выбраться. Но по крайней мере теперь у меня ясное представление о том, каким был Эдуард и почему он так себя вел. Можно понять и причину его смерти. То, что вы рассказали, конечно, неприятно, но принесло мне известное облегчение.

– Я рада. Но вы сказали, что хотите моего совета.

– Да, Люти. Понимаете, свои поиски я пыталась держать в секрете от Жака и Фелис, сознавая, что это может их огорчить. К сожалению, Жак увидел у меня книги, которые я принесла из «потайного кабинета» Эдуарда, и заставил отвести его туда…

– И там он в первый раз понял, кем в действительности был его отец?

Ребекка печально кивнула:

– С тех пор он ведет себя очень странно. Боюсь, что это знание подействовало на него сильнее, чем я ожидала. Теперь почти все свое время Жак проводит в библиотеке, и я уверена, он сильно пьет.

Люти нахмурилась:

– Да, очень плохо, что он увидел комнату. Но теперь с этим уже ничего не поделаешь. Он ходил туда еще?

Ребекка вздрогнула. Почему-то ей даже в голову не приходило, что Жак может возвратиться в «потайной кабинет».

– Не знаю. Честно говоря, я не думала, что такое возможно. Эта комната и книги очень угнетающе на него подействовали. Он попросил меня никогда больше не заводить с ним разговоры на эту тему и, разумеется, ни с кем другим. Я полагала, единственное, что он сделает, – так это заколотит ее досками. А о том, чтобы он мог возвратиться туда, даже и не думала. Но зачем ему это?

– Ребекка, постарайтесь меня понять. Дело в том, что его отец был сумасшедшим. В этом нет никаких сомнений.

Ребекка в ужасе отшатнулась:

– Но ведь говорят, что сумасшествие передается по наследству. О нет! Я не могу поверить, что Жак…

Люти твердо посмотрела ей в глаза:

– Я думаю, вы должны внимательно к нему присмотреться и попытаться успокоить. Если сможете, постарайтесь его убедить показаться доктору. Может быть, доктор пропишет что-нибудь успокаивающее. И еще. На вашем месте я попыталась бы выяснить, посещает ли он «потайной кабинет». Эта комната, я не сомневаюсь, является центром всей дьявольщины, которую затеял здесь господин Жан, а потом передал по наследству своему сыну. Она должна быть разрушена. Если господин Жак туда ходит, ничего хорошего ждать не стоит.