— Понятно, — кивнул Николай. — А что же он сам не попросит?

— Стесняется. Считает, что недостоин такой милости. Он и меня не просил к вам обращаться, просто поделился сожалением. Но… он столько сделал для корабля и команды в этом походе.

— Хорошо, Николай Николаевич, — мягко улыбнулся Цесаревич. — Я с удовольствием выполню вашу просьбу….

Так Вова попал в делегацию.

На самом деле он уже отчаялся и даже не пытался. Постоянное кольцо сопровождающих Цесаревича людей затрудняло ведение даже тех разговоров, которые Николай Александрович начинал сам. Монополия на информацию. О ней тут если и не знали, то догадывались. Ведь короля играет свита. И эта самая свита плотно крутилась вокруг Цесаревича. Да и подходящих моментов не получалось подобрать. Смешно сказать, но даже намеченный разговор о Георгии не вышел. Сразу оттерли врачи и советчики, как от Николая, так и от его брата…. Но командир корабля выручил. Совершенно неожиданно. Благо, что Владимир продолжал реализовывать просчитанную модель поведения. На всякий случай. По принципу 'делай что должен, и будь, что будет'.

29 апреля 1891 года. Японская Империя. Оцу

Япония Владимиру не понравилась сразу и решительно. Он прямо чувствовал плохо скрываемое напряжение за маской формальной вежливости, просто потому, что плелся в глубоких тылах делегации. Из-за чего регулярно замечал то, как меняются взгляды местных чиновников, когда они думали, что на них не смотрят.

Была бы его воля — свалил бы на первом же пароходе. А то и на простой шлюпке загребая руками. Но вежливость заставляла его улыбаться и восхищаться удивительным миром Японии. А вот дело не двигалось вперед совершенно. Делегация смирилась с фактом присутствия странного лейтенанта в своем составе, но не пускала его к Цесаревичу совершенно. Ситуация стала еще хуже, чем раньше. Теперь они не только подозревали, нет — они открыто ревновали.

И как в такой обстановке спасать Николая? Узкие улицы. Толпы народа. И где-то далеко впереди мелькающая искомая коляска. Стрелять в такой обстановке было безумием даже в том случае, если удалось бы заметить момент нападения, что само по себе казалось нереальным. Даже занять второй этаж со снайперской винтовкой бесшумного боя дублеру было нельзя. Они все находились под неустанным контролем местной полиции.

Поэтому Владимир выбрал единственный возможный вариант….

Воспользовавшись желанием 'заносителей хвоста' всячески оттеснить лейтенанта от 'тела', Ульянов решил отстать от делегации и полюбоваться видами местечка, пока Цесаревич и греческий принц Георгий катались на пароходе по озеру. После чего Владимир Ильич направился как раз к тому месту, где должна была разыграться трагедия. Нашел Цудо Сандо, благо, у того имелась фотография, свободно размещенная в Интернете. Осмотрелся. Покрутился. Прикинул расстояния между полицейскими. Все верно, как и в материалах, найденных в будущем — восемнадцать метров. Просто охренеть! Как при таком оцеплении можно что-то контролировать, Владимир так и не понял. 'Потемкинская деревня' во всей своей красе.

Он встал в пяти метрах от Цудо Сандо, избегая встречи взглядов с ним, и стал ждать. Само собой, заняв позицию на той же стороне, что и искомый полицейский, дабы во время нападения ничто не перекрывало линию огня.

Потекли минуты томительного ожидания.

Ужасно хотелось проверить то, как легко выскакивает из кобуры его штатный револьвер Смит-Вессон офицерского образца и двойного действия. С ним он несколько лет и тренировался. На него и надеялся. Но внешне это волнение удавалось пока скрыть. Даже кобуры не коснулся, да и вообще держался неплохо и довольно непринужденно.

Но вот из-за поворота вылетела повозка с рикшей Его Императорского Высочества.

Пять метров до контакта.

Четыре.

Три.

Два.

Рикша пересекает траверз Цудо.

Пошло движение. Полицейский вздрогнул и подался вперед, потянувшись руками к сабле.

Николай с удивлением заметил в передних рядах лейтенанта Ульянова, который напряженно смотрит куда-то в сторону и тянется к револьверу. Его голова непроизвольно начинает поворачиваться туда же. Интересно же. Чистое любопытство. И именно там он встречается с взглядом перекошенного от ярости лица японского полицейского.

… и тут голова бедолаги буквально лопается от попавшей в него тяжелой свинцовой пули, калибра 10,67-мм. Да притом еще слегка надсеченной, из-за чего мягкий свинец раскрывается эффектным цветком.

— Цесаревич в опасности! — Что есть силы, кричит Ульянов, в несколько прыжков достигнув коляски Николая. Револьвер наизготовку. Стволом вверх. Спиной прикрывает коляску.

— Что случилось? — Кричит по-немецки греческий принц Георгий, выскочивший из своей коляски, следовавшей второй.

— Нападение на Его Императорское Высочество! — Отвечает ему Владимир, также на немецком языке.

— Он… он хотел меня зарубить, — тихо произносит сильно побледневший Николай, также переходя на немецкий язык и кивая на практически обезглавленный труп.

В этот момент подбегает японский полицейский, ближайший в линии оцепления. Владимир мягким, плавным движением закрывает своим телом возможную линию атаки, отгораживая его от Цесаревича, и перехватив револьвер двумя руками, направляя его на полицейского.

Тот отшатывается и отступает на несколько шагов.

Вид Владимира ну очень грозный и решительный. Настолько, что никто из полицейских даже не пытается приблизиться, отчетливо понимая — пристрелит без сожаления и сомнения. Холодный, жесткий взгляд выглядит подавляюще. Перед ним нет живых людей. Только мишени. Некоторые из них вооружены. Впрочем, весьма адекватно отреагировал и греческий принц. Быстро сориентировавшийся в обстановке, он подхватил саблю поверженного полицейского, и занял позицию с другой стороны от Николая с ней наизготовку. Этакая круговая оборона.

Впрочем, такая ситуация продолжается очень недолго. Уже через пару минут прибежал японский чиновник, сопровождавший делегацию, и помог разрешить ситуацию. Владимира, само собой сразу после этого оттеснила свита, резко раскудахтавшаяся. Ну и так далее. Однако…

— Оставьте нас, — произнес Николай, когда к нему в номер вечером того же дня, пригласили лейтенанта Ульянова. — Владимир Ильич, я благодарен вам за спасение. Признаться, я не ожидал, что кто-то посмеет поднять руку на гостя….

— Это мой долг, Ваше Императорское Высочеств, — коротко кивнул Владимир. Спокойный, уверенный, твердый взгляд. Никакого заискивания. Настолько, что Цесаревич внутренне хмыкнул. Подобное так разительно отличалось от той атмосферы, которую создает ему свита.

— Владимир Ильич, а как так оказалось, что вы были не в свите?

— Натуральная мистика, Ваше Императорское Высочество. Мне даже как-то неловко.

— Бросьте, — махнул он рукой. — Если эта мистика спасла мне жизнь, то, что же в ней плохого? Мне ужасно любопытно. Никто в делегации ничего внятного сказать по этому поводу не смог. Мне даже показалось, что они не меньше меня удивлены.

— Все так, — улыбнулся Ульянов. — Что же до мистики, то у меня был сон, в котором я в детальных подробностях видел это покушение. Все было настолько реалистично, что мне стало не по себе. Но что же делать? Мне бы никто не поверил. Еще и на смех бы подняли. Вот я и решил воспользоваться обстановкой. Остаться в местечке было несложно. Я просто опоздал на пароход, задержавшись в одной лавке. Поэтому японец, приставленный ко мне, охотно согласился на предложение погулять по городу. А потом, идя вдоль будущего маршрута движения делегации, я увидел его…