Их прервал слабый стук в дверь, и она медленно раскрылась. По коридору сновали люди. Наверное, сейчас как раз часы посещений. В палату вошла невысокая женщина с жесткими курчавыми рыжими волосами, в вышедшем из моды красно-черном брючном костюме. На ней не было косметики, если не считать крем-пудры, нанесенной под глазами, чтобы скрыть темные круги. Если бы не многочисленные морщины, Хлоя дала бы ей лет тридцать пять. За женщиной в палату вошел мужчина постарше в дешевом синем костюме. Он был выше спутницы по крайней мере на фут. Выглядел мужчина так, словно ему скоро выходить на пенсию. Редкие белые волосы были зачесаны набок, чтобы скрыть лысину. От него пахло табаком. Они оба выглядели усталыми и вместе смотрелись странно, чем-то напоминая сосиску в тесте и гамбургер.

— Добрый день, Хлоя. Я детектив Эми Харрисон. Работаю в отделе, занимающемся расследованием преступлений на сексуальной почве, в Куинсе. Это мой партнер, детектив Бенни Сеарс. Я знаю, что сейчас вам тяжело, но нам необходимо задать несколько вопросов о том, что случилось прошлой ночью, пока это не стерлось у вас из памяти.

Детектив Харрисон посмотрела на Майкла, который все еще стоял у окна. Последовала пауза.

Майкл прошел вперед и протянул руку.

— Меня зовут Майкл Декер. Я парень Хлои.

Детектив Харрисон пожала ему руку и кивнула, затем обратилась к Хлое:

— Если вам так будет легче, Майкл может остаться с нами.

— Конечно, я останусь с ней, — резко сказал Майкл.

Хлоя медленно кивнула.

Детектив Сеарс улыбнулся ей и кивнул Майклу, потом вдруг надул из жвачки пузырь, который громко лопнул. Детектив достал блокнот и шариковую ручку. Он стоял в ногах кровати, в то время как детектив Харрисон пододвинула стул к Хлое. Теперь Сеарс возвышался над своей напарницей на целых два фута.

Первой вопросы начала задавать детектив Харрисон:

— Давайте начнем вот с чего. Вы знаете, кто сделал это с вами?

Хлоя покачала головой.

— Это был один человек или больше?

— Всего один, — медленно проговорила Хлоя.

— Как думаете, вы узнаете его, если снова увидите? Я приведу полицейского художника, чтобы сделать наброски...

По щекам Хлои потекли слезы. Она покачала головой, ее голос был едва слышим:

— Нет. На нем была маска.

Майкл издал звук, напоминающий фырканье, и тихо произнес:

— Проклятый ублюдок...

— Пожалуйста, мистер Декер... — резко сказала детектив Харрисон.

— Какая маска? — уточнил Сеарс с непроницаемым лицом.

— Резиновая клоунская маска. Я не видела его лица.

— Хорошо, Хлоя, — мягко продолжала Харрисон. — Просто расскажите нам все, что помните. Не торопитесь.

Теперь Хлоя не могла сдерживать слезы, и они ручьями потекли по лицу. Ее охватила сильнейшая дрожь.

— Я спала. Затем словно во сне прозвучал голос. Думаю, этот человек назвал меня Фасолькой. Я попыталась проснуться. Я попыталась... — Она поднесла руки к лицу и вновь увидела, что запястья забинтованы. Хлоя вспомнила веревку и вся сжалась. — Но он схватил меня за руки и связал, и я не могла... не могла пошевелиться. Я не могла дышать, не могла кричать... Он что-то сунул мне в рот.

Она поднесла пальцы к губам и дотронулась до них, во рту все еще оставался вкус сухого мягкого шелка, и Хлоя опять словно ощутила во рту кляп, и ей снова стало трудно дышать.

— Потом он схватил меня за ноги и привязал, и я просто не могла больше двигаться. Я не могла двигаться...

Хлоя отвернулась от Харрисон и потянулась к руке Майкла. Она опять дрожала. Однако Майкл стоял, отвернувшись к окну и сжав кулаки.

«Очень жаль, что ты не позволила мне вчера остаться у тебя».

Детектив Харрисон взглянула на Майкла, затем протянула руку и коснулась руки Хлои.

— Многие жертвы изнасилования винят в случившемся себя, Хлоя. Но вы должны знать, что вашей вины в этом нет. Едва ли вы могли это предотвратить.

— Он очень много знал. Он знал, где хранятся мои ароматические свечи. Он зажег их, а я... я не могла пошевелиться!

— Он что-то говорил вам, Хлоя? Вы можете точно вспомнить, что он говорил?

— О Господи! Да, да, да, это было хуже всего. Он все время разговаривал со мной — так, словно мы знакомы. — Хлоя не могла унять дрожь, ее сотрясали рыдания. — Он знал все, все. Он сказал, что постоянно наблюдает за мной и всегда будет рядом. Всегда. Он знал о том, что я в прошлом году ездила отдыхать в Мексику, знал, что Майкл оставался у меня во вторник, как зовут мою маму, мой любимый ресторан, он знал, что в среду я пропустила аэробику. Он знал все! — Ее грудь пронзила боль, и теперь она вспомнила почему. — У него был нож, он срезал с меня пижаму и затем... резал меня. Я чувствовала, как он разрезает мою кожу, но не могла пошевелиться. Затем он навалился на меня всем телом и... Майкл, я не могла пошевелиться! Я пыталась, но просто не могла. Я не могла сбросить его с себя! — Хлоя кричала и кричала, пока совсем не охрипла.

Детектив Харрисон вздыхала и медленно гладила руку Хлои, повторяя, что она не должна ни в чем себя винить. Детектив Сеарс покачал головой, затем перевернул страницу в блокноте.

Хлоя рыдала и искала глазами Майкла, а он все еще стоял, отвернувшись к окну, со сжатыми кулаками. На Хлою он не смотрел.

Во второй половине дня во вторник, когда Хлою наконец выписали из госпиталя «Ямайка», дождь шел стеной. Всего через пять дней после того, как ее привезли на каталке без сознания, в ее заполненную цветами палату зашел улыбающийся доктор Бродер и с широкой улыбкой объявил, что с Хлоей «все в порядке» и ее выпишут сегодня во второй половине дня. Новость испугала ее — девушка весь день дрожала, и сердцебиение усиливалось, по мере того как приближалось время выписки.

Мать наконец послушалась ее совета и проигнорировала раздел «Недвижимость» в «Нью-Йорк таймс», вместо него обратив внимание на раздел газеты, где помещаются некрологи.

За два дня она нашла Хлое квартиру с одной спальней на восемнадцатом этаже Норт-Шор-тауэрс, высотного здания на озере Саксесс, прямо у границы районов Куинс и Нассо. Квартира принадлежала девяностолетней вдове и ее семнадцатилетнему коту Тибби. К несчастью для Тибби, вдова умерла раньше его. Хлоя при помощи двух «франклинов» смогла сразу же подписать договор аренды. Ее мать сказала, что считает квартиру неплохой для Нью-Йорка.

Хлоя не желала возвращаться в квартиру на Роки-Хилл-роуд. Никогда. Она не хотела снова видеть Бейсайд. Никогда. За исключением Пита, длиннохвостого попугая, она не хотела видеть ничего из той квартиры, и в особенности из спальни. Лежа на больничной койке, она велела родителям продать все, что там есть, или сжечь, или раздать бедным. Она желала одного: чтобы ничего из старой квартиры не перевезли в новую, и повторяла это и родителям, и Майклу, причем запретила им всем ездить из старой квартиры сразу в новую.

Она знала: Майкл считает, что у нее паранойя. Мысль о том, что насильник ее ждет и следит за бывающими в старой квартире людьми, желая выяснить, куда переедет Хлоя, казалась ему бредовой. Он согласился, что ей следует покинуть Бейсайд, но не мог понять, почему она не хочет перебраться к нему. А он отказывался оставить свою квартиру на Манхэттене.

— Хлоя, ты знаешь, как трудно сейчас найти квартиру с фиксированной арендной платой? — спросил он. — Эту мне пришлось искать полтора года!

Объяснение причин оказалось почти унизительным для Хлои.

— Майкл, он знает все. Он знает все обо мне и все о тебе. Вероятно, он следил за мной от твоей квартиры или следил за тобой, когда ты возвращался к себе. Может, он твой сосед и следил за мной, когда я возвращалась к себе. И если ты готов рисковать ради «квартиры с фиксированной арендной платой», я — нет. И туда я не вернусь. Никогда. Просто не могу поверить, что ты этого не понимаешь!

Разговор шел на повышенных тонах. Хлоя расплакалась, а Майкл слишком громко вздыхал. Чтобы она прекратила плакать, Майкл пообещал подумать, что можно сделать, но добавил, что невозможно переехать прямо сейчас. Затем он предложил найти ей новую квартиру за пределами Бейсайда. Майкл вышел из палаты, чтобы позвонить, вернулся примерно через десять минут и объявил, что ему срочно нужно на работу. Через два часа принесли букет цветов с запиской: «С любовью, Майкл». Тогда была пятница. Затем он работал все выходные.