Было тринадцатое декабря, дата подтверждения готовности к судебному процессу по делу Бантлинга, который предстоит вести судье Часкелу. В назначенный день представители сторон встречаются с судьей, который будет председательствовать на процессе, для обсуждения положения дел, вопроса признания или непризнания вины обвиняемым и, наконец, составления расписания слушаний на следующую неделю.

— Заявления об отсрочке не поступало. Похоже, в понедельник с утра я начну выбирать присяжных.

— Правда? — удивился Мэнни. — Я мог бы поклясться, что этот псих выдвинет тысячу и одну причину, объясняя, почему не стоит начинать заниматься им до праздников. Но так-то оно гораздо лучше. Давайте с этим покончим.

— Должен признаться, я тоже удивлен, — осторожно заметил Доминик. — Два месяца на подготовку в деле об убийстве? Причем здесь, в Майами, где живут обожающие отсрочки адвокаты и нерешительные судьи? Никаких снятий показаний под присягой, никакого ознакомления с имеющимися доказательствами? Даже никакой попытки изменить место рассмотрения дела? А это не создаст проблем в дальнейшем, Си-Джей?

— Ты имеешь в виду основания для апелляции? Нет. Сам Бантлинг хочет быстрого процесса, не Рубио. Именно Бантлинг, как я думаю, хочет, чтобы суд состоялся в Майами, а не в каком-нибудь северном округе, где средний возраст граждан шестьдесят пять лет и любое слово полицейского дороже золота. И дело не в плохой работе адвоката. Судья Часкел заставил Бантлинга официально заявить, что он знает о своем праве на ознакомление с доказательствами обвинения и отказывается от этого права, понимая, что это не может быть использовано в качестве основания для подачи апелляции после вынесения приговора. Знаете же, как потом осужденные любят говорить: «Но, ваша честь, мне никто ничего не сказал!» И Часкел заставил меня все ему продемонстрировать, потому что не хочет получить дело на пересмотр. После начала дела Бантлинга Лурдес не занимается другими клиентами. Она уважаемый и опытный адвокат, выиграла шесть дел, в которых клиенты обвинялись в убийстве, поэтому знает, что нужно делать. Ей и раньше приходилось вести дела, когда клиент не желал знакомиться с собранными доказательствами. Иногда адвокаты защиты пытаются применить такую тактику. Вы не показываете то, что собрали, а я не показываю то, что есть у меня. Может, она хочет нас удивить. Надеюсь, что нет.

— А куда так торопится Бантлинг? Он в самом деле думает, что выйдет из зала суда и успеет купить подарки к Рождеству? — спросил Мэнни.

— Ну, для нас лучше, если он хочет все побыстрее закончить. Ненавижу, когда все зависает, это страшно неудобно. Свидетели забывают, что происходило, улики теряются, случается что-то непредвиденное и обычно неприятное, — заметил Доминик.

— Я согласна, — кивнула Си-Джей. — Но отсрочка нам бы не помешала. У нас было бы больше времени. — Она преднамеренно замолчала на мгновение, перед тем как продолжать, — Меня сегодня утром вызывал Тиглер. Флорс забирает себе убийство Сибан и грабежи, собирается на следующей неделе представлять большому жюри. Если мы проиграем дело Прадо, то он заберет Бантлинга и так быстро доставит его к федералам, что мы ахнуть не успеем. Тогда нам придется ждать, пока он предъявит Бантлингу обвинения.

— Таким образом он привлечет к себе достаточно внимания, чтобы стать федеральным судьей, чего так страстно желает, — заметил Доминик.

— Вот именно, — кивнула Си-Джей.

— Но тогда почему бы нам его не опередить и не предъявить Бантлингу обвинение в других убийствах? — спросил Мэнни. — У нас полно времени, поэтому торопиться не требуется.

— Потому что, кроме лески, которую кашли на месте убийства Морган Вебер, все еще нет прямых физических улик, связывающих Бантлинга с другими жертвами, а этого недостаточно. И мы еще не добились обвинительного приговора за убийство Прадо. — Она повернулась к Доминику. — Мне нужны эти сердца. Мне нужно, чтобы вы их нашли.

— Я думал, ты говорила, что для обвинительного приговора они не требуются, — заметил Мэнни.

— Нет. Но вы видели, как давал показания Виктор Чавес во время слушания по заявлению Рубио? Его показания звучал уклончиво, он ведет себя самоуверенно и нагло.

— Кретин, — перебил Мэнни.

— Правильно. Ужасный свидетель, но я не могу представлять дело без него. Он может настолько не понравиться присяжным, что они купятся на слова Бантлинга, заявляющего, что его подставили, а я этого не хочу. Если они оправдают Бантлинга в случае с Прадо, я остаюсь даже без обвинительного приговора в убийстве. У нас не будет ничего вообще.

— Си-Джей, мы искали везде, — сказал Доминик. — Мы допросили триста свидетелей, проанализировали тысячи улик. Я не знаю, где еще искать.

— Может, врач из Нью-Йорка знает, что Бантлинг с ними сделал. Ты говорила с ним, с этим доктором Файнбургом? — поинтересовался Мэнни.

— Нет. Бантлинг не собирается настаивать на невменяемости, и, судя по словам Лурдес, это окончательное решение. Я не могу ознакомиться с его медицинскими карточками. Я не могу настаивать на его обследовании нанятыми штатом психиатрами. Мои руки связаны, а любая информация, которую он сообщал своему психиатру, является конфиденциальной и разглашению не подлежит. Файнбург не станет сообщать нам, даже если Бантлинг закопал сердца в его собственном заднем дворе.

— А если Боуман был прав и этот псих их съел? — спросил Мэнни. — Мы можем никогда этого не узнать.

— Я так не думаю, Медведь. Я считаю, Си-Джей права. Мне и раньше доводилось работать по серийным убийцам. Они всегда оставляют трофеи. В его случае это сердца. Думаю, он хочет, чтобы мы их хорошенько поискали. Бантлинг играет, насмехается над нами.

— Снова просмотрите все улики. Просмотрите все, что есть. Может, мы что-то пропустили, — сказала Си-Джей. — Не исключено, что нам нужна какая-то квитанция о хранении чего-то, которая не показалась важной, ключ от какого-то шкафчика или ящика. Я не знаю. Давайте просто попытаемся. Вероятно, процесс затянется на три недели. Если я к тому времени смогу предъявить Бантлингу обвинение по другим убийствам, то ни один судья не отдаст его федералам, пока не прошли судебные процессы по всем убийствам.

— Три недели процесса? — вздохнул Мэнни. — М-да, счастливого Рождества, а также с Новым годом. Черт побери! Подозреваю, что на это Рождество ни у кого из нас не будет времени съездить на Северный полюс. Независимо от того, как хорошо мы себя вели.

Мэнни подождал, пока Си-Джей ушла в прокуратуру, и только тогда заявил Доминику:

— Мне нравится наша прокурорша, но я думаю, она спятила, если считает возможным найти сердца на этом этапе. Если только Бантлинг не хранит их в каком-нибудь холодильнике, они уже давно разложились.

— Ну тогда давай искать холодильник.

— Ты, как всегда, настроен оптимистично. А как давно вы стали парой с нашей прокуроршей? — внезапно спросил Мэнни, с напускным безразличием поглядывая на Доминика.

Доминик выдохнул.

— Ну, я не стал бы называть нас парой. А это так очевидно?

— Для меня, твоего хорошего друга. Мне нравится думать, что я умею понимать женщин, Дом. И я вижу, что прокурорша на тебя запала.

— Ты это заметил?

— Ага. И что ты запал на нее. Так как давно?

— Всего пару месяцев.

— И?..

— И все. Я не знаю. Мне она нравится, я нравлюсь ей. Она не позволяет мне подойти слишком близко. Думаю, мы в некотором роде застряли на месте.

— Женщины! Они хотят отношений, отношений, отношений. Ты начинаешь с ними отношения, и вдруг они этого не хотят. Именно поэтому я был женат три раза, Дом. Я все еще не могу с ними полностью разобраться. Но независимо от того, сколько раз я клялся больше с ними не связываться, я все равно начинаю искать какую-нибудь горячую и остренькую милашку. А затем, точно как от picadillo[20], у меня случается расстройство желудка и я задумываюсь, зачем снова пытался.