Си-Джей надеялась, что только внимательный Доминик увидел в то утро ее страх и больше ни для кого из окружающих не стало очевидно: что-то внезапно к ужасно изменилось в ее жизни. Выбегая из здания, она надела солнцезащитные очки. Казалось, никто ничего не замечает. Несколько сотрудников прокуратуры помахали ей, когда она выходила, и точно так же быстро вернулись к разговорам.
Си-Джей села в джип «Чероки», бросила папки и сумочку на пассажирское сиденье к в отчаянии стала рыться в бардачке в поисках старой пачки «Мальборо», которую держала там на крайний случай. Она прятала ее под бесполезными многочисленными картами дорог и упаковками с бумажными носовыми платками. Никогда раньше ей так не хотелось курить. И никогда не возникало такой необходимости. Сигареты обязательно должны быть тут! Она была дурой, когда в пять утра тушила свою последнюю и подумала, что ей, возможно, опять следует попытаться бросить курить.
Зажженная спичка в ее руке плясала. Руки дрожали. Наконец Си-Джей смогла поднести пламя к кончику сигареты, и он начал тлеть оранжевым цветом, а знакомый успокаивающий запах наполнил салон автомобиля. Она откинулась на спинку водительского сиденья, закрыла глаза и глубоко вдохнула дым, потом медленно выпустила. Никотин добрался до ее легких и быстро впитался в кровь, вместе с ней побежал по сосудам, проник в мозг, и измотанные напряженные нервы стали магически расслабляться. Это ощущение некурящие понять не в состоянии и никогда не поймут, но, как подозревала Си-Джей, другие курильщики знали прекрасно. Или алкоголики, делающие первый за день глоток виски, или наркоманы, которые наконец получили дозу. И хотя ее руки все еще дрожали, впервые за это утро она немного успокоилась. Она выпустила кольцо дыма сквозь рулевое колесо и снова поняла, что никогда не сможет прекратить курить. Никогда. Она выехала со стоянки и повернула на запад, на шоссе 836, по направлению к трассе 195 и Форт-Лодердейлу.
Доминик. Она мысленно увидела его у двери своего кабинета, глубокие морщины на лбу и написанное на лице беспокойство. Она вспомнила его руку на своей, затем удивление и обиду, которые мгновенно промелькнули у него в глазах, когда она напряглась при его прикосновении, и его последние слова. У него хорошая интуиция.
Си-Джей оттолкнула его. Непреднамеренно, но это факт. И она не знала, что должна чувствовать из-за этого. С того самого момента, как она впервые узнала в зале суда Бантлинга, ее накрыла шоковая волна. Ей казалось неправильным позволять Доминику касаться ее в кабинете, это было не к месту. Время снова остановилось. Все происходило почти так, как двенадцать лет назад: скучная и возбуждающая, но удивительно нормальная жизнь со скучным и возбуждающим, но удивительно нормальным будущим впереди, а затем — бам! — жизненные приоритеты мгновенно изменились. Бантлинг снова ее обокрал. За тот короткий отрезок времени в ее спальне, за мгновение в зале суда ее мир перестал быть таким, как раньше.
Двенадцать часов назад Си-Джей не стала бы уклоняться от прикосновения Доминика. Может, она даже приблизилась бы и ответила на его ласку. На протяжении последних нескольких месяцев, когда они вместе решали вопросы, которыми занималось спецподразделение, они уже начали флиртовать, не произнося вслух никаких слов, и имелся потенциал на нечто большее. Сладкое, восхитительное ощущение, которое, казалось, нарастало, и никто не знал, когда, или где, или каким образом оно проявится, да и проявится ли вообще. Си-Джей обратила внимание, что Доминик заходит к ней чаще, чем требовалось, и консультируется по правовым вопросам, а она, в свою очередь, звонила ему гораздо чаще, чем требовалось, по вопросам ведения расследования. Обычно они оба для проформы задавали какой-то вопрос, а затем начинали легко болтать, и каждый раз разговор становился все более личным. Си-Джей чувствовала, что Доминик сильно ее привлекает, между ними пробежала искра, и она уже несколько раз думала «а что, если...». И если раньше Си-Джей не была уверена в его чувствах, теперь она все точно знала. Она видела беспокойстве на его лице в зале суда, а затем слышала беспокойство в голосе, когда вернулась из суда, и еще были вопросы, которые он задавал, прикосновение у двери.
Но она оттолкнула его, и он ушел. Так теперь обстоят дела. В его глазах Си-Джей вначале увидела обиду, затем удивление и непонимание, поскольку он неправильно оценил ситуацию, неправильно истолковал их отношения и то, к чему они могли привести. Поэтому момент упущен. Может, навсегда. Си-Джей предполагала, что ей, вероятно, не следует думать о Доминике, но все равно думала. Она закурила еще одну сигарету и усиленно пыталась выкинуть эти мысли из головы. Сейчас не время для беспокойства о развитии отношений. В особенности с таким сложным человеком, как Доминик Фальконетти. И в особенности с кем-либо, кто хотя бы отдаленно связан с арестом и ведением дела Уильяма Руперта Бантлинга.
У засаженного по обеим сторонам пальмами въезда в кондоминиум Си-Джей слегка взмахнула рукой, приветствуя охранника, который сидел в будке с кондиционером и читал книгу. Он также лениво махнул в ответ, едва ли оторвавшись от книги, и открыл ворота. По большей части охранники у кондоминиумов во Флориде напоминали дешевую сигнализацию на дешевой машине на огромной заполненной стоянке: бесполезны. Си-Джей могла бы надеть лыжную маску и держать мешок с набором взломщика в багажнике, а на заднем сиденье — пулемет с картой, на которой значится: «Дом жертвы: трофеи искать здесь», — и он все равно бы ее пропустил.
Она остановилась на зарезервированном для себя месте у комплекса «Порт-Ройал-тауэрс» и отправилась на лифте к себе на двенадцатый этаж. Тибби номер два встретил ее у двери, голодно и возмущенно мяукая, его огромный белый живот, касаясь пола, стал коричневым от пыли, которую он собирал, подметая пол.
— Я все поняла, Тибби. Подожди минутку. Сейчас я войду и дам тебе поесть.
Слово «поесть» всегда успокаивающе действовало на Тибби, и его жалобное мяуканье мгновенно прекратилось. Он наблюдал с любопытством и тоской одновременно (как умеют только коты), как хозяйка запирала дверь и заново устанавливала сигнализацию, затем последовал за ней на кухню и терся, оставляя белые и черные волоски на ее брюках, только что полученных из химчистки. Си-Джей бросила папки и сумочку на кухонный стол и наполнила кормом красную миску Тибби. Запах мгновенно разбудил Люси, бассета, десятилетнюю глухую собаку, которая проснулась на кровати в спальне и, шлепая лапами по выложенному плитками полу, появилась на кухне. Люси коротко и счастливо гавкнула, а потом склонилась над своей собственной миской с крупными кусочками в кашеобразной массе, рядом с миской Тибби. Мир стал прекрасным. По крайней мере для них. Следующим большим вопросом, который встанет перед питомцами Си-Джей, будет: где продолжать спать — в спальне или гостиной?
Си-Джей поставила вариться кофе, чтобы запивать новую пачку «Мальборо», которую купила по пути домой, и отправилась в гостевую спальню.
На шкафу, за рулонами оберточной бумаги, подарочными пакетами, бантами и коробками, стояла простая картонная коробка со снимающейся крышкой. Си-Джей сбросила оберточную бумагу и другие коробки на кровать и достала нужную. Она села на пол рядом с коробкой и, сделав глубокий вдох, открыла крышку.
Прошло десять лет с тех пор, как сна заглядывала внутрь. Запах старых бумаг наполнил воздух. Си-Джей схватила все папки и толстый желтый конверт и направилась назад в кухню, налила чашку свежесваренного кофе, собрала папки, конверт и сигареты и вышла на небольшой балкон с навесом, который выходил на голубую блестящую воду Берегового канала.
Она уставилась на папку с надписью «Полицейские отчеты», сделанной ее собственным почерком. К верхнему углу скрепкой была приколота визитка детектива Эми Харрисон из полицейского управления Нью-Йорка. Си-Джей кусала карандаш и думала, что и как ей сказать. Боже, если бы у нее был сценарий! Она снова закурила и набрала номер.
