Голос ее был ровным, даже слышалась легкая улыбка.

— Ты — ненормальная, Ксю. И не только в том, что не смогла послать своего ушастого чудика.

Она рассмеялась. Кирилл чувствовал, как пристально она смотрит на него, но сам приморозил взгляд к точке впереди. Он не врал. Она была ненормальной. Ненормально искренняя, ненормально сильная и ненормально слабая. Ненормальная в словах и поступках. Ненормальная в том, что смотрит сейчас в его профиль и понимает, чего хочет, но до сих пор себя останавливает. У нее ненормальная семья и ненормальная биография. И нет никакой надежды на то, что она когда-то станет такой же нормальной, как другие. Как раз то, что надо.

Он замер, почувствовав прикосновение. Ксюша провела пальцами вверх по его плечу, а потом остановилась на голой шее. Не убирая руки, спрыгнула на землю и повернулась к нему. Кирилл же натянулся, как струна. Он боялся сделать неверное движение. Но еще сильнее он боялся надеяться. Неужели решилась? Он закрыл глаза, потому что страх ошибиться оказался непреодолимым.

— Кир, я хочу кое-что сказать, — ее губы были настолько близко, что он чувствовал дыхание. — Ты мне очень нужен. И… ты самый важный. Но разве ты можешь пообещать, что все это не кончится совсем скоро?

Кирилл открыл глаза. Он клялся себе, что не поцелует ее первым. Вся стратегия только на этом и строилась!

— Не могу.

Ее глаза слишком близко, чтобы адекватно мыслить.

— Тогда как же…

Он обнял ее за талию и попытался не сжимать ладони слишком сильно.

— Никак, Ксю, никак! Твое решение не должно зависеть от моих слов. Так не бывает. Если ты хочешь быть со мной, то будешь. Это порыв, а не договоренность, понимаешь?

Она занервничала:

— Я хочу… но не стану так рисковать!

Не станет она, видите ли! Все настройки Кирилла улетают в тартарары, и он дает себе волю. Зачем все это, если она тут же отвечает его губам, прижимается к нему чуть ли не до стона. Она соскучилась по нему не меньше, чем он по ней, так о каких сомнениях еще говорить? Чтобы убедить ее саму в этом, он отстраняется резко — и тут же получает в награду распахнутые глаза с огромными зрачками. Целует теперь сама — видать, забыла проанализировать риски. Немного задыхается, когда он подхватывает ее за бедра, чтобы с силой вжать в себя. Пусть почувствует, что с ним делают ее поцелуи. Но она только выдает короткий стон, а потом целует с еще большим напором — даже немного нервно. Обхватывает руками, как будто он до сих пор прижимал ее недостаточно близко.

Кирилл добился своего. Теперь ей не придется что-то объяснять или самой делать шаги, он и без того все понимает. И если он захочет, то получит ее прямо сейчас — она даже себя не сможет остановить, куда уж до него. Но пришлось признать, что в паре кто-то должен быть взрослым. И на этот раз эта незавидная участь выпала ему. Он перехватил Ксюшу за плечи, поцеловал в шею, а потом прохрипел в ухо, проклиная себя за каждое произнесенное слово:

— Хватит, хорошая моя, хватит.

Она отшатнулась и ошарашено уставилась на него, как будто только теперь осознала, что происходит. Прижала ладонь ко рту, но промолчала. Чтобы скрыть смущение, отвернулась, а потом и юркнула в салон. Кирилл был тоже разочарован таким финалом такого замечательного вечера, но заставлял себя испытывать хотя бы подобие гордости за собственную стойкость. Не то чтобы с ним ни разу не случались приключения на заднем сиденье машины, и не то чтобы с тех пор где-нибудь в бардачке не завалялась пачка презервативов… Просто на этот момент именно так было правильно.

Вероятно, Кир решил, что Ксюша продолжает стопориться только из-за того, что не может понять или принять своих желаний. Это было неверно. Она вынуждена была согласиться, что ее порывы не могут быть связаны с его обещаниями — люди многое обещают друг другу, но это никогда не является гарантией исполнения. Таким образом, ничего не зависит от того, остается ли Кир искренним или нарисует ей будущее с дворцами и фонтанами. Страх сблизиться с ним был, но это оказался страх иной природы. Она боялась сама оказаться нечестной по отношению к нему, а это было недопустимо. Кир стал слишком важным человеком, чтобы она посмела его обмануть.

Если бы в любой момент ее спросили, чего она хочет больше всего, то Ксюша, не задумываясь, ответила: «Чтобы он сейчас был рядом». Всегда, даже тогда, когда он рядом и находился. Если это не страсть, если не начало любви, значит, поэты безбожно врут. Ксюша уже не сомневалась в своих чувствах, но ее тревожил источник возникновения настолько сильных чувств.

Теперь их встречи чаще всего напоминали немой спектакль, когда он или она случайно или осознанно касались друг друга, после чего уже не могли разорвать близости. Поцелуи на грани истерики уже не могли оставаться просто поцелуями, но Кир зачем-то сдерживался, останавливал себя в последний момент, а Ксюше приходилось с этим мириться. Он хотел, чтобы все было идеально, а она… она уже больше ничего не хотела, кроме него самого. Но надо было четко обозначить свою позицию по всем вопросам, потому что Кир этого заслуживал.

Они только что вернулись из его новой квартиры. Фактически она еще не была его, но решение — каким-то непостижимым образом совместное — уже было принято. Местечко это так сильно подходило самому Киру, что достаточно было оказаться на пороге, чтобы убедиться — вот оно, то самое. Не слишком огромная, но просторная студия на третьем этаже — им даже пришлось дружно отказаться от изначально запланированного первого и договориться, что Ксюша или приобретет профессиональное альпинистское снаряжение, или все же будет проникать туда через дверь. Владельцы запросили совсем уж неприличную сумму, но они знали, на что ставят. Если один раз увидишь этот бежево-травяной рай, то уже не сможешь забыть. Но Киру, по всей видимости, было наплевать на дизайн. Кир, по всей видимости, только встроенный книжный шкаф во всю стену и заметил. Но Ксюша все равно была очень рада.

Они, бегло обсудив с маманей будущую покупку и получив поздравления, разместились в Ксюшиной комнате, предварительно затарившись чаем и выпечкой. Настроение у Ксюши было зашкаливающе приподнятым, словно сама она собиралась безвылазно находиться в той самой квартире:

— Ну что, скромный жилец скромной лачуги, когда переезжаешь?

— А чего тянуть? Буквально на днях, — Кир ухватил с тарелки рогалик и плюхнулся в кресло. — А потом закатим вечеринку. Заодно и проверим соседей на прочность!

Ксюша рассмеялась, но заметила, что сам Кирилл о чем-то задумался. Он начал издалека:

— Семьдесят два квадрата, Ксю! Как там вообще убираться? Я ж к жизни неприспособленный!

— Думаю, что твоей зарплаты хватит на домработницу, — Ксюша улыбалась, не улавливая проблемы.

— А готовить кто мне будет? — искренне возмущался этот великовозрастный подросток.

— Ты все равно почти постоянно питаешься у нас! — она хохотнула, но начала понимать, к чему приведет этот разговор.

И Кир не стал тянуть:

— Ксю, не тупи. Я хочу, чтобы ты жила там со мной. Домработница будет, если хочешь, и ужинать можем продолжать тут… Но ведь надо, чтобы кто-то раздражал по утрам, занимая ванную, или доводил до белого каления постоянной болтовней.

В этом предложении не было ничего удивительного, если припомнить, как они проводят все последнее время. Им по вечерам до дрожи не хочется расставаться — и это не секрет для обоих. Ксюшина родня тоже не найдет в этом причин для изумления, потому что давно сделала свои выводы и сбить их с толку уже не получится. Никаких внешних мотивов для отказа у Ксюши не было, только та самая неуверенность в самой себе. Теперь она была серьезна и говорила тихо, не отрывая взгляда от своих пальцев:

— Кир, я думаю, что слишком рано.

Она кожей почувствовала, как он напрягся:

— Рано? А когда будет вовремя? Или что, мы вернулись на стадию — «у тебя все несерьезно»? Так я жить тебе вместе предлагаю, куда серьезнее? До сих пор я на такое решался только в шесть лет, когда притащил домой вшивого барбоса. Мать чуть в обморок не рухнула, но я даже ее убедил в искренности своих чувств к этой плешивой морде.