— Не совпадение, — просто сказала Елена. — Тучслишком много для простого совпадения: сначала к тебе пристает Кэролайн, а потом то же самое делает Тамра. Я знаю — знала — Тами Брюс. Это хорошая маленькая девочка. Вернее, была.

— Она такой и осталась, — сказала Мередит. — Я же сказала — я несколько раз ходила на свидания с Джимом. Она хорошая маленькая девочка и вовсе не переросток. Сомневаюсь, что в обычной ситуации она сделала бы что-нибудь дурное, только если не... Она замолчала, глядя куда-то вдаль, а потом пожала плечами, так и не закончив фразу.

Бонни посерьезнела.

— Но ведь мы должны что-то сделать, — сказала она. — А если на месте Мэтта окажется кто-то другой, не таков благородный и застенчивый? Она ведь сильно рискует.

— В этом-то все и дело, — сказал Мэтт, снова заливаясь краской. — В смысле, это довольно трудно... Если бы на ее месте была другая девушка, с которой мы встречались бы... Нет, я не имею в виду, что я встречаюсь с какими-то девушками... — скороговоркой добавил он, глядя на Елену.

— Но ты

должен

встречаться с девушками, — твердо сказала Елена. — Мэтт, мне не нужна от тебя верность до гроба — и ничто меня не порадовало бы так, как если бы у тебя появилась девушка, — словно невзначай, она перевела взгляд на Бонни, которая принялась спокойно и тихо жевать сельдерей.

— Стефан, только ты можешь сказать нам, что делать, — сказала Елена, поворачиваясь к нему.

Стефан нахмурился.

— Не знаю. Всего две девушки, так что трудно делать какие-то выводы.

— Может быть, тогда стоит подождать, что Кэролайн — или Тамра — будут делать дальше? — спросила Мередит.

— Не просто подождать, — сказал Стефан. — Нам нужна информация. Вы будете следить за Кэролайн и Тамрой, а я попробую узнать, что тут происходит.

— Блин! — сказала Елена и стукнула по земле кула

ком.

Я готова... — Она осеклась и обвела взглядом друзей

.

Изо рта ошеломленной Бонни вывалился сельдерей, Мэтт поперхнулся кока-колой и закашлялся. Даже Мередит и Стефан смотрели на нее недоуменно. —

Что

такое? — спросила она.

Мередит пришла в себя первой:

— Ну, просто еще вчера ты была... Видишь ли, юные ангелы так не ругаются.

— И что, только потому, что я пару раз умирала, мне теперь придется говорить «черт» до конца своих дней? — Елена покачала головой. — Дудки. Я — это я и останусь собой, во что бы ни превратилась.

— Ну и ладно, — сказал Стефан, наклонился и поцеловал ее в макушку.

Мэтт отвернулся, а Елена погладила Стефана почти мимолетно, но при этом подумав «я всегда буду тебя любить» и зная, что он прочитает эту мысль, пусть даже она не сможет услышать, что он подумает ей в ответ. Впрочем, она смогла уловить общий смысл его ответа — вокруг Стефана появилось что-то вроде тепло-розового сияния.

Может быть, это то, что видит Бонни, и то, что называется аурой? Она вдруг поняла, что большую часть времени видит вокруг него легкую, холодную изумрудную тень — если только свет можно назвать тенью. Вот и теперь розовый цвет начал ослабевать и переходить в зеленый.

Она торопливо осмотрела всех остальных. Бонни была окружена красным свечением, местами таявшим до бледнейших оттенков розового. Мередит — глубоким и ровным сиреневым. Мэтт — ясным ярко-синим.

Она вспомнила, что до вчерашнего дня — неужели это было только вчера? — она умела видеть много такого, чего не видел никто другой. В том числе и такого, что пугало ее до обморока.

Что это было? Перед ней замелькали картинки — и мелкие детали были сами по себе страшными. Это могло быть что-то маленькое, как ноготь, или большое, как рука. Какая-то ткань, напоминающая кору. Усики, похожие на антенны, как у насекомых, только их было слишком много, и двигались они быстро, как кнуты, быстрее, чем у любого насекомого. Она покрывалась гусиной кожей всякий раз, когда думала о насекомых. Среди них был жук. Однако строение его тела было не таким, как у всех насекомых, которых она видела. Он был похож скорее не то на пиявку, не то на кальмара. Идеально круглый рот, усеянный зубами по всей окружности, и очень много щупалец, напоминающих виноградные лозы, и эти щупальца шевелились по всей спине.

Он может цепляться к живому существу, подумала Елена. Но у нее было нехорошее чувство, что он может далеко не только это.

Он может стать прозрачным и заползти к тебе вовнутрь, а ты не почувствуешь ничего, кроме легкого булавочного укола.

И что

тогда?

Елена повернулась к Бонни.

— Как ты думаешь, если я тебе кое-что покажу, ты узнаешь это? Не глазами, а экстрасенсорным зрением?

— Думаю, зависит от того, что именно «это», — осторожно сказала Бонни.

Елена бросила взгляд на Стефана, и он кивнул ей самым коротким своим кивком.

— Тогда закрой глаза.

Бонни послушалась, и Елена приложила пальцы к ее вискам, а большими пальцами стала нежно гладить ее ресницы. Она пыталась активировать свои Белые Силы — что до сегодняшнего дня получалось у нее с легкостью, — и ощущение было такое, что она стучит двумя камешками друг о друга в надежде на то, что один из них окажется кремнем, и она разожжет огонь. Наконец она почувствовала, что вспыхнула маленькая ис

корка,

и Бонни дернулась назад.

Ее глаза широко распахнулись.

—

Что это такое

? — выдохнула она, тяжело дыша.

— То, что я видела. Вчера.

— Где?

Елена медленно ответила:

— У Дамона внутри.

— Но что это значит? Он управляет этой штукой? Или... или... — Бонни остановилась, и ее глаза расширились.

— Или она контролирует Дамона? — закончила за нее Елена. — Не знаю. Но кое в чем я практически уверена, Бонни. Когда он не откликнулся на твой Зов, он находился во власти малаха.

— Вопрос вот в чем: если это не Дамон его контролирует, то кто? — сказал Стефан, снова нервно встав. — Я увидел то, что показала Елена. Это существо — у него нет собственного разума. Нужен какой- то сторонний мозг, чтобы им управлять.

— Например, другой вампир? — спокойно спросила Мередит.

Стефан пожал плечами.

— Вампиры, как правило, просто не обращают на них внимания, потому что могут получить все, что им надо, и без

малахов.

Для того чтобы сделать вампира одержимым малахом, нужен очень сильный разум. Сильный — и злой.

— Вот там, — произнес Дамон, сидя на ветке высокого дуба, язвительно соблюдая грамматическую правильность предложений, — находятся они. Мой младшим брат и его... присные.

— Чудесно,—  пробормотал Шиничи. Он разлегся на ветвях дуба еще более грациозно и лениво, чем Дамон. Между ними шло необъявленное соревнование. Золотые глаза Шиничи сверкнули раз-другой — и Дамон это заметил — при виде Елены и при упоминании Тами.

— Только не пытайся убедить меня, что ты не имеешь отношения к тому, что произошло с этими стервами, — сухо сказал Дамон. — От Кэролайн к Тами и так далее — в этом был план?

Шиничи помотал головой. Не сводя глаз с Елены, он запел народную песню:

Щеки с цветущими розами схожи,

 Волосы цвета пшеницы...

— Я бы не советовал тебе экспериментировать с

этими

девушками, — Дамон улыбнулся, но в его улыбке не было веселья. Его глаза сузились. — Я понимаю, что на вид они не крепче мокрой папиросной бумаги — но на самом деле они сильнее, чем ты можешь себе представить, и сильнее всего становятся, когда одна из них попадает в беду.

— Я уже сказал: это не я, — сказал Шиничи. Впервые за все время он выглядел беспокойным. Потом добавил: — Хотя я, кажется, знаю, кто все это затеял.

— Ну так расскажи, — посоветовал Дамон, глаза которого по-прежнему были суженными.

— Конечно. Неужели я не упоминал о своей сестре-близняшке? Ее зовут Мисао, — он улыбнулся обезоруживающей улыбкой. — Это значит «дева».

Дамон ощутил непроизвольный прилив голода, но отмахнулся от этого ощущения. Он чувствовал себя слишком расслабленным, чтобы думать об охоте, да вдобавок сильно сомневался, что на

китсунэ

— лис-демонов как рекомендовал себя Шиничи, — вообще можно охотиться.