Духи земли вырвались на свободу, они кружились и парили прямо за спиной Антилопы. Он обернулся, и как раз вовремя, чтобы заметить чью-то незнакомую фигуру. Ее плоть была чернее ночи, а руки – длиннее, чем у обезьяны. Разгребая конечностями во все стороны, она попыталась выбраться из грязного, парящего жидкого потока.

В этот момент ее настигли и окружили духи. Фигура успела испустить один-единственный писк, а в следующую секунду она была разорвана на куски.

Линия горизонта на востоке начала окрашиваться рассветом, когда они вернулись на площадку для казней. Лагерь уже пробудился; желание выжить заставляло изнуренные человеческие души приниматься за работу. В огромных кузницах горел огонь. Освежеванные бычьи шкуры были вычищены: некоторые из них растягивались на солнце для просушки, другие помещались в кипящие черные котлы для дубления. Несмотря на жизнь, прожитую в городах, малазанские беженцы быстро научились возить с собой все самое важное – по крайней мере то, что позволяло выжить.

Антилопа и трое колдунов вошли в лагерь. Они были сплошь пропитаны кровью и покрыты небольшими кусочками растерзанной плоти. Их появление перед глазами свидетельствовало об успешном окончании миссии; раздался дружный радостный крик, который начал передаваться от одного клана к другому. Однако историк уловил и печальные нотки – в какой-то момент стало понятно, что слышна погребальная песнь.

Оказалось, что она доносится от далеких лагерей семков на севере; спустя какое-то время все стихло – не осталось ничего, кроме зловещей тишины.

Под лучами утреннего солнца с поверхности земли начала испаряться ночная роса. Антилопа, пересекая площадку для казни, почувствовал под ногами мелкую дрожь: это отражались неистовые вопли подземных духов. Как только историк достиг окраины лагеря, трое колдунов простились с ним и ушли прочь.

В этот момент послышались голоса самих диких духов: это были безжизненные, холодные, как сталь, вопли. Множество собак залилось неудержимым лаем. Несмотря на весь ужас, атмосфера в лагере внушала какую-то надежду.

Антилопа замедлил шаг. «Надежда. Эпоха всепоглощающего льда…»

– Историк!

Он поднял взор и увидел приближающихся к нему трех мужчин. Двоих Антилопа сразу узнал – Нетпара и Тумлит. Еще один представитель знати, сопровождавший их, был круглощеким и коренастым. На нем была одета золотая парчовая мантия такого огромного размера, что, по всей видимости, будь этот человек вдвое выше и толще, он все равно выглядел бы в ней комично. Можно себе представить, сколь нелепо аристократ выглядел сейчас.

Нетпара от быстрого бега чуть ли не задыхался, его болтающиеся на животе складки одежды оказались перемазаны жидкой грязью.

– Историк империи Антилопа, мы хотели бы поговорить с тобой.

Крайне короткое время, отведенное для сна, а также совокупность всех остальных свалившихся на голову Антилопы проблем абсолютно не располагали к общению. Заставив себя успокоиться, он тихо произнес:

– Нельзя ли немного отложить это дело…

– Абсолютно невозможно! – взвизгнул третий дворянин. – Решение Совета не может быть проигнорировано вновь. Колтайн, конечно, занимается войной, однако он поставил нас в такие невыносимые условия, что мы больше не способны их терпеть. Если ты не передашь ему наше ходатайство, то мы будем вынуждены искать другой канал…

В ответ Антилопа только сощурился.

Тумлит прочистил горло, поднял водянистые глаза и извиняющимся тоном произнес:

– Историк, позволь мне представить Ленестро – представителя верховного сословия, последнего жителя Сиалка…

– Не просто последнего жителя, – взвизгнул Ленестро, – а единственного члена канисского семейства среди всех Семи Городов. Я был доверенным агентом самого большого предприятия, экспортирующего тончайшие дубленые верблюжьи шкуры. Я глава Гильдии, и меня уважает Первый Повелитель Сиалка. Не одному кулаку приходилось падать передо мною ниц, а сейчас я не способен добиться аудиенции грязного филолога…

– Ленестро, пожалуйста! – произнес Тумлит с раздражением. – Подобными словами ты навряд ли добьешься своей цели!

– Получить по лицу от грязного сального дикаря – да за такое дело императрица несколько лет назад моментально посадила бы его на кол. Я гарантирую, что она пожалеет о своем милосердии, когда узнает про здешний террор.

– О каком терроре ты говоришь, Ленестро? – тихо спросил Антилопа.

Тот широко раскрыл глаза, забормотал и покрылся красными пятнами.

В разговор вступил Нетпара.

– Историк, Колтайн призвал на службу всех наших слуг. Это не было похоже даже на просьбу. Виканские псы просто забрали наших людей, и когда один из вельмож попытался протестовать, его просто ударили по лицу и опрокинули на землю. Вернутся ли когда-нибудь наши слуги? Нет, не вернутся. Живы ли они до сих пор? Что за чудовищный приказ они получили? У нас нет ответов, историк.

– Неужели вы заботитесь о благополучии своих слуг? – спросил Антилопа.

– А кто приготовит нам еду? – плаксиво пискнул Ленестро. – Заштопает одежду, натянет палатку, нагреет воду для бани? Это же просто насилие над личностью!

– А меня в самом деле заботит их благополучие, – произнес Тумлит с грустной улыбкой.

Антилопа почему-то поверил этому человеку.

– В таком случае я похлопочу за них от вашего лица.

– Конечно! – выкрикнул Ленестро. – Немедленно.

– Нет, по возможности, – закончил Тумлит.

Антилопа кивнул и повернулся спиной, давая понять, что разговор окончен.

– Но мы же не договорили! – заорал Ленестро.

– Все в порядке, – услышал Антилопа тихие слова Тумлита.

– Кто-то должен заткнуть всех псов! Их лай просто нескончаем!

«Пусть лучше лают, чем хватают зубами за пятки», – подумал Антилопа и пошел своей дорогой. Он ощущал практически физическое желание помыться: остатки крови с плотью на одежде и коже начали подсыхать. Проходя мимо многочисленных палаточных рядов, историк ощущал, что привлекает всеобщее внимание. Люди даже показывали вслед пальцем. «Только бы они не решили, что я – мародер», – размышлял Антилопа. Подобная перспектива обещала гораздо больше неприятностей, чем мелкие нападки со стороны лагерных собак.

Тем временем рассвет полностью вступил в свои права, и небо над головой окрасилось в нежно-розовый цвет.

Кульп ощущал себя крысой, сидящей в большой темной клетке под охраной великанов-людоедов. Снаружи сновали огромные тени, готовые каждую минуту разорвать его в клочья. Вступая в Путь Меанаса раньше, он никогда не чувствовал себя таким… испуганным.

Маг знал, что кроме него здесь находится масса других незваных гостей: вся атмосфера Пути была пропитана духом враждебности. Его собственная душа, выскользнувшая из тела, была вынуждена притаиться, съежиться от ощущения этой ужасной силы. Вокруг простиралось множество пустынных дорог, а водовороты пыли отмечали из них те, на которые было запрещено ступать в любом случае. Все органы чувств, подвластные полноправному магу, кричали ему: «Здесь ты найдешь свою верную гибель». Кульп чувствовал себя совершенно одиноким, а пустынный ландшафт только лишь добавлял пессимизма в его мрачные размышления.

Кульпа начало трясти от ужаса.

В своих мыслях незримой рукой маг потянулся назад к тому месту, где покоилось его тело, ощутил движение крови в своих сосудах, успокаивающую тяжесть плоти и костей. В действительности он сидел, скрестив ноги, в мягком кресле капитанской каюты на «Силанде», разглядывая настороженно-беспокойного Геборийца. Остальные члены команды ждали в этот момент на палубе, мрачно рассматривая окружающий их беспощадный ровный горизонт.