С подобными мыслями пришли воспоминания о силе. «И нужно было обратиться к ней лицом – в нашем мире, так же как и во всех остальных, оставалось совсем немного людей, которые бы нашли в себе силы обратиться к ней спиной». Искарал Пуст знал об этом абсолютно точно, что давало ему огромную фору. «Возложи на себя эту роль, девушка, и ты окажешься на вершине империи…»

– Конечно, – произнес Маппо, откинувшись на холодную стену и вздохнув, – мы можем сейчас идти по абсолютно неверному… – он медленно наклонился вперед и нахмурил брови, – пути.

Глаза Скрипача сузились на Трелле.

– Что ты имеешь в виду?

– Тропа Гуки. Перекресток Сольтакена и Д'айверса – в этом деле замешан Пуст.

– Объясни.

Маппо указал своим тупым пальцем на каменный пол под ними.

– На самом нижнем этаже этой башни имеется комната, в основании которой лежат известняковые плиты. Каждая из них отображает нечто подобное одной из карт Расклада Дракона. Ни Икариум, ни я подобного ранее не видели. Если там в самом деле изображен Расклад, то это его старинная версия. Там нет Арканов, зато имеются Крепости; их члены более грубые и примитивные.

– И как это соотносится с Изменяющими Форму?

– ТЫ можешь увидеть прошлое, как будто в заплесневелой, старой книге. Чем дальше ты смотришь назад, тем старше страницы, тем меньше на них информации. Они практически рассыпаются в твоих руках, и в конце концов ты остаешься с горсткой слов, многие из которых написаны на неведомом языке, – Маппо надолго закрыл глаза, а затем поднял взгляд вверх и продолжил: – Где-то среди этих рассыпанных слов перечислены создания, Изменяющие Форму. Они старше Сольтакена и Д'айверса, они считались старыми даже в Древние времена. Ни одна из рас не может провозгласить себя самой главной, поэтому образовалось четыре Старших Расы: Ягуты, Форкрул Эссейл, Тлан Аймасс, К'Чейн Ше'маль.

– Ни один из Изменяющих Форму не хочет подчиняться другому – в обычных обстоятельствах так оно и есть. Существуют исключения, но я не хочу вдаваться в подробности. Однако внутри каждого из них скрывается гнев – такой же древний, как и животная лихорадка: соблазн иметь господство. Командовать всеми остальными Изменяющими Форму, создать армию подобных тварей, которые бы стали рабами всех прихотей и желаний. Армия постепенно превратилась бы в империю. Империя ярости, которой до сих пор не видел белый свет…

– Ты утверждаешь то, – проворчал Скрипач, – что империя, рожденная Сольтакенами, будет изначально хуже и злее, чем любая другая? Я удивлен, Трелл. Злоба распространяется подобно раку в любой организации – будь она человеческой или нет, тебе же об этом очень хорошо известно. И со временем злоба растет. В конце концов, она становится вполне обыденным явлением. Проблема заключается в том, что препятствовать этому явлению неимоверно сложно.

В ответ Маппо выдавил лишь горькую улыбку.

– Хорошо сказано. Скрипач. Когда я говорил о ярости, то имел в виду последствия хаоса. Могу заверить со всей ответственностью: террор способен процветать также и в полном порядке, – Трелл в третий раз повел плечами, отодвинулся от стены и принялся разминать затекшие мышцы спины. – Изменяющие Форму способны собраться лишь при упоминании, что где-то рядом располагаются врата, ведущие их к господству. Стать богом среди Сольтакенов и Д'айверсов – да об этом мечтает каждый Изменяющий Форму, и его не остановят никакие преграды. Скрипач, мы полагаем, что врата располагаются прямо под нами и что Искарал Пуст сделает все, чтобы ни одна из этих тварей их не обнаружила. Священник Тени пошел даже на то, чтобы создать ложные тропы в пустыне, ложные отпечатки человеческих следов, которые якобы ведут к вратам.

– Думаешь, Пуст приготовил какую-то роль для вас с Икариумом?

– Вполне возможно, – заключил Маппо. Его лицо внезапно стало пепельно-серым. – Мне кажется, что он знает всю нашу подноготную, в том числе и об Икариуме. Он знает…

«Знает что?» – хотел было спросить Скрипач, однако сразу же догадался: Трелл не станет пускаться в объяснения. Имя Икариума было известно – не повсеместно, но достаточно широко. Вокруг этого странника – полукровки-Ягута – кружились, подобно рою надоедливых мух, слухи о зверских убийствах и геноциде, которым он был виной. Сапер мысленно покачал головой. Насколько он мог узнать Икариума, все эти сплетни чистой воды абсурд. Ягут был великодушным и сострадательным. И если страх окружающих все еще следовал за ним по пятам, то это было пережитком прошлого – в конце концов, юность всегда являлась порой максимализма. Икариум был слишком мудр и опытен, на его шкуре осталось слишком много шрамов, чтобы можно было представить его купающимся в реке крови. И на что только рассчитывал Искарал Пуст? Во что он пытался их ввязать?

– Возможно, – произнес Скрипач, – вы с Икариумом являетесь последней линией обороны священника Тени. Особенно если Тропы пересекаются здесь. «Конечно, спрятать врата от Изменяющих Форму – это весьма благородное и почетное дело, однако оно может стать фатальным… или даже хуже того».

– Возможно, – угрюмо подтвердил Трелл.

– Что ж, вы можете выйти из этой игры раз и навсегда. Трелл поднял взгляд и сухо улыбнулся.

– Боюсь, у Икариума есть своя собственная цель, которую необходимо отыскать. И она для него настолько важна, что мы вынуждены остаться.

Глаза Скрипача сузились.

– Каждый из вас приложит все усилия, чтобы воспрепятствовать использованию врат, не так ли? Об этом известно Искаралу, и он искренне надеется на это, не так ли? Священник хочет использовать благородство и чувство долга против вас же самих.

– А это очень действенная уловка. Если он увидит ее эффективность, то попытается воспользоваться ею против вас троих.

Скрипач нахмурился.

– Наверное, он приложил немало усилий, чтобы найти во мне слабое место, на котором можно сыграть. Солдаты всегда полагаются на чувство долга и чести, не так ли? А Худ этого до смерти боится. Что касается Крокуса, то он верен Апсале. А вот в отношении нее… – сапер погрузился в молчание.

– Точно, – Маппо протянул руку и положил ее на плечо Скрипача. – Теперь я вижу причину твоих страданий. И сочувствую тебе.

– Ты сказал, что вы сможете проводить нас в Треморлор.

– Конечно, дорога ведь очень опасна. Икариум принял решение выступить вашим проводником.

– В таком случае Треморлор действительно существует.

– Практически уверен.

– Кажется, пришло время присоединиться ко всем остальным.

– И рассказать им о наших размышлениях?

– Дыханье Худа, нет, конечно! Трелл кивнул, вскакивая на ноги. Скрипач предостерегающе зашипел.

– Что случилось? – спросил Маппо.

– Светильник потух – должно же было это когда-то случиться. Осторожно, мы в полной темноте, Трелл.

Храм производил на Скрипача гнетущее впечатление. Гигантские широкие стены первого этажа покосились, будто не выдержав веса огромного количества камня сверху. С ветхих швов на потолке постоянно сыпалась пыль, оставляя на брусчатом полу высокие горки. Прихрамывая вслед за Маппо, сапер начал подниматься по спиральной лестнице, которая должна была привести их ко всем остальным спутникам.

Около полудюжины бхок'арала, подобно теням, сопровождали спутников всю дорогу. Каждый из зверьков сжимал в руке несколько ветвей с зелеными листьями, используя их в качестве метлы. Время от времени один из бхок'арала начинал неистово колотить по какому-либо камню, пытаясь, вероятно, настигнуть невидимое насекомое. «Было бы странно, – подумал Скрипач, глядя на круглые, темные, морщинистые лица зверьков, выражающих сосредоточенность и ярость, – если бы эти обезьянки не унаследовали у своего хозяина Искарала Пуста неистребимую ненависть к паукам».

Маппо объяснил, что бхок'арала боготворят Священника Тени. Однако они не похожи на псов, преданных своему хозяину. Гораздо более верным является сравнение с послушниками, что не смеют ослушаться воли своего единственного бога. Неуклюжие ритуалы всегда сопровождались жертвоприношениями и тайными обрядами. Большинство из этих церемоний включали в себя использование человеческих отходов. «Мне кажется, что, когда ты не способен создать священную книгу, произведи на свет то, что тебе по силам». Непоседливые создания вносили в жизнь Искарала сутолоку и путаницу, и тот в свою очередь проклинал их, кидался метлами и заставлял заниматься бесполезными делами, например наполнять огромные мешки камнями.