Мрачный вид седого ветерана при взгляде на Антилопу не изменился. Тряхнув головой и расправив грудь, он сказал:

– Я помню этого безоружного человека. Отсутствие меча в его руках заставило меня воспользоваться пикой только в самый последний момент. Я помню, что меч Дуджека обезобразил меня как раз в тот момент, когда его рука была готова оказаться растерзанной в пасти моей лошади. Я помню, что впоследствии Дуджек оставил свою руку у хирургов без особого сожаления – это никак не сказалось на его славной карьере. Честно говоря, шрам на лице доставил мне гораздо больше неприятностей: от меня ушла единственная жена.

– А не являлась ли она твоей сестрой, Булт?

– Была, Колтайн. А еще она была абсолютно слепой.

Оба викана погрузились в молчание, их лица стали хмурыми и суровыми. Внезапно со стороны Кульпа донеслось какое-то ворчанье. Антилопа медленно поднял бровь:

– К сожалению, Булт, несмотря на присутствие в той битве, я не видел там ни тебя, ни Колтайна. Поэтому в любом случае я не могу знать, каким ты был до своего ранения.

Ветеран кивнул головой:

– Там надо держать ухо востро, это правда.

– Возможно, – вступил внезапно в разговор Маллик Рел. – настало время окончить эти шутки и приступить, наконец, к совету – тому, ради чего сегодня все собрались.

– Я еще не готов, – небрежно ответил Колтайн, продолжая рассматривать Антилопу.

– Скажи мне, историк, – буркнул Булт, – а что заставило тебя вступить в битву, не имея в руках никакого оружия?

– Наверное, я просто потерял его в пылу сражения.

– Но ты же знаешь, что это неправда: у тебя не было ни ремня, ни ножен, ни даже щита.

Антилопа пожал плечами:

– Если мне поручено зафиксировать все события, происходящие в империи, я должен находиться в самой их гуще, не так ли, сэр?

– И ты собираешься проявить такое же безрассудное рвение при записи событий, которые произойдут с командой Кол-тайна?

– Рвение? О да, сэр! Но что касается безрассудства, – вздохнул он, – увы! Сегодня мое мужество не идет ни в какое сравнение с тем, что было раньше. Сейчас, собираясь наблюдать за сражением, я облачаюсь в доспехи, шлем, беру короткий меч и щит. Меня охраняют телохранители, а сам я теперь ни за что не подойду к центру битвы на расстояние ближе чем в лигу.

– Годы добавили тебе мудрости, – произнес Булт. Антилопа пожал плечами:

– Да, конечно, но, боюсь, все еще недостаточно, – обернувшись лицом к Колтайну, он продолжил: – Я буду довольно самоуверенным, кулак, но все же рискну воспользоваться случаем, чтобы дать тебе несколько советов.

В этот момент взгляд Колтайна скользнул по Маллику Релу.

– Ты, конечно, должен бояться своей самонадеянности, историк, поскольку только что позволил себе непозволительную вольность. Если бы я не догадывался о той ситуации, которая сложилась сейчас в Арене, и не считал тебя умным человеком. Антилопа, то, наверное, отдал бы приказ Булту закончить свое дело и прикончить тебя.

– У меня мало информации об Арене, – ответил Антилопа, почувствовав, как по спине крупные капли пота начали собираться в тонкие струйки. – Но еще меньше мне известно о тебе, кулак.

Выражение лица Колтайна не изменилось, и священнику внезапно показалось, что перед ним находится кобра, которая, не сводя своих немигающих глаз, медленно поднимается для удара.

– У меня есть предложение, – сказал Маллик Рел. – Может быть, мы начнем совет?

– Еще рано, – медленно ответил Колтайн. – Мы ожидаем моего колдуна.

В ответ на это священник Маела только фыркнул, а Кульп сделал небольшой шаг вперед.

Антилопа внезапно почувствовал, что у него пересохло в горле. Прочистив его, он сказал:

– А не издала ли императрица в первый год своего правления указ о том, что все виканские колдуны должны быть полностью истреблены? А не последовало ли за этим массовых репрессий? У меня в памяти до сих пор стоят наружные стены Унты…

– Да, они умирали медленно, – ответил Булт. – Их тела висели на железных пиках до тех пор, пока вороны не приняли их души. Мы приводили к городским стенам наших детей, чтобы те смотрели на своих мудрых соплеменников и знали, кто виновен в их смерти. Женщина с короткими волосами! В памяти наших детей остался рубец на всю жизнь, и мы уверены, что правда об этом событии теперь не умрет никогда.

– Но ведь это же та императрица, – возразил Антилопа, глядя Колтайну в лицо, – которой вы сейчас служите.

– Женщина с короткими волосами ничего не знает о путях виканов, – ответил Булт. – Вороны, которые вобрали в себя души величайших соплеменников, возвратили их нашему народу: в течение долгих месяцев они ожидали рождения каждого нового смертного. Сила древних мудрецов постепенно возвращается к нашему роду.

Внезапно открылась потайная боковая дверь, которой Антилопа ранее не заметил, и в комнату вошел высокий человек на кривых ногах. Натянутый на самые глаза высокий капюшон откинулся назад, и пред всеми присутствующими предстало юное лицо, принадлежавшее мальчику лет десяти. Темные глаза юноши встретились с взглядом священника.

– Это Сормо Э'нат, – представил его Колтайн.

– Сормо Э'нат – старик, которого казнили в Унте, – выпалил Кульп. – Это был самый могущественный из колдунов, и императрица об этом точно знала. Люди говорили, что он умирал на стене одиннадцать дней. Нет этот юноша вовсе не Сормо Э'нат…

– Одиннадцать дней, – зловеще проговорил Булт. – Ни один из воронов не мог взять его душу целиком. Каждый день прилетал новый дух, который забирал с собой ее малую часть. Одиннадцать дней – одиннадцать воронов: такова была его жизненная сила и такова была честь, оказанная ему крылатыми духами. Одиннадцать духов!

– Старое колдовство, – прошептал Маллик Рел. – Только в самых старых свитках имеются упоминания о таких случаях. Этого мальчика назвали Сормо Э'нат – так кто же это, вновь рожденный колдун?

– Рхиви из Генабакиса тоже так думает, – сказал Антилопа. – Вновь рожденный ребенок может стать сосудом для души, которая не прошла через Ворота Худа.

Внезапно мальчик заговорил: его голос был не по годам наполнен мужской силой.

– Я – Сормо Э'нат, который несет в своей груди память о железных пиках. Одиннадцать воронов воскресили меня, – обвязав свой плащ вокруг плеча, он продолжил: – Сегодня я решил понаблюдать за ритуалом предсказания и увидел в толпе историка Антилопу. Вместе с ним мы стали свидетелями видения, ниспосланного духом огромной силы, духом, чье лицо было невозможно определить. Видение предсказало Армагеддон.

– Я тоже это видел, – подтвердил сказанное Антилопа, – Торговый караван остановился на лагерную стоянку у границы города.

– Кто-то догадался, что ты – малазанин? – спросил его Колтайн.

– Он хорошо говорит на племенном языке, – ответил за Антилопу Сормо, – и умело демонстрирует признаки ненависти к империи. Выражение лица говорит о полном самообладании, что позволяет легко входить в доверие к местным жителям. Скажи мне, историк, ты когда-нибудь раньше видел подобные предсказания?

– Не так… очевидно, – ответил Антилопа. – Но я был свидетелем достаточного количества других признаков, которые свидетельствуют о растущем в городе напряжении. Новый год принесет с собой восстание.

– Смелое заявление, – задумчиво проговорил Маллик Рел. Он вздохнул, выражая недовольство по поводу своей неудобной позы, а затем продолжил: – Верховный кулак относится с изрядной долей осторожности к подобным словам. Порой начинает казаться, что на свете живет столько же пророчеств, сколько и людей. Такое огромное количество заставит кого угодно сомневаться в достоверности каждого из них. С тех пор как Семь Городов были завоеваны малазанами, неминуемые восстания начали предсказываться каждый год. К чему все это привело? Да ни к чему.

– Священник имеет скрытые мотивы, – сказал Сормо.

У Антилопы перехватило дыхание, а круглое потное лицо Рела стало бледным как мел.

– У всех людей есть скрытые мотивы, – ответил Колтайн, будто не осознав смысла слов, произнесенных его колдуном. – Я слышал призыв – предостережение об опасности, и вот мое мнение: тот маг, который готов преклонить колени перед стеной из камня, опасен, как гадюка, которая проникла в твою кровать. Каждый солдат в армии Седьмых говорит о страхе передо мной, – кулак сплюнул на пол, а затем продолжил: – Меня не интересуют все эти сантименты. Если они согласны мне подчиняться, то я в свою очередь буду преданно служить им. Но если они соберутся бунтовать – я вырву сердца из их груди. Ты слышишь мои слова, боевой маг?