— Тебе придётся поторопиться, не то я помру от скуки с этими торгашами! Напомни, сколько ты хочешь забрать?

— Семь телег. По две кучи с весов в каждую должно влезть.

— Холуи, грузите! Да чтоб точно всё!

Люди принялись спешно забрасывать весы из кучи рядом, пока чаша не перевесила груз с другой стороны. Тогда один из холуёв подал знак вознице, чтобы тот подогнал телегу.

— Триста медяков за кучу, древний. Как тебя, кстати, звать? Забыл…

— Александр.

— Марк, Александр, Изергиль… Меня окружают красивые имена, а, Реко? — обратился вождь к крепышу рядом.

Тот крякнул что-то непонятное, но явно подтверждающее.

— Стой, — Тром дёрнулся в кресле, будто внезапно что-то вспомнил, — Тебе по сто пятьдесят тонну отдадим, — улыбка озарила его лицо, — А этим, — он указал на очередь, — Буду по триста пятьдесят продавать!

Торговец, что был за ними, раскрыл рот, как рыба, выброшенная на берег, но так ничего и не сказал. Лишь сгорбил плечи, разочарованно выдохнув.

— Ты видел его рожу, древний? Клянусь, ради этого стоит подымать цену на каждом следующем сквалыге! Кстати, не хочешь распить с нами тот бочонок сегодня вечером?

— Я благодарен за приглашение, вождь. И рад был бы погостить, но меня ждёт отряд внизу. И припасы у них не бесконечные. А ты сам знаешь — плох тот командир, что не думает о своих бойцах.

— Твоя правда. Раз так, поспешай. Но через год жду в гости.

Холуи почти закончили грузить, осталась одна телега. Александр отсчитал двадцать один золотой и подошёл к вождю, протягивая деньги:

— Через год непременно. Скажу своим больше еды взять.

Он пожал руки Трому и Реко, дождался, пока холуи закончат, и дал знак каравану. Он уже прилично отошел, когда услышал, как Тром спрашивает следующего:

— Сколько ты хочешь увести, бедолага?

…

«Цвик… цвик… цвик» — мерно скрипело колесо фургона.

«Раз пять уже смазывали, всё без толку. Нужно показать мастеру, как доберёмся до города».

Его караван покинул Горную страну несколько дней назад и сейчас неспешно пылил по равнине. То не была пустыня или степь — благодатный, цветущий край с плодородной землёй, реками и лесами.

Пение птиц, синее небо и чистый воздух вокруг будто говорили: «Отвлекись, расслабься, забудь о делах хоть на миг, пока ты в дороге. Мы стараемся для тебя». И Александр выкинул дела из головы на несколько дней, отдавшись окружающей идиллии.

Но всему хорошему рано или поздно приходит конец.

Древний открыл походный дневник и прочитал одну из записей: «Государство Кантания, имение Прияр, Симон де Прияр, дворянин, учёный. Возможна угроза государственной безопасности. Необходимо ликвидировать. Важно: инсценировка несчастного случая. Уничтожить все результаты исследований свойств пороха. Проконтролировать возможные утечки информации. Рецепт пороха не должен попасть в руки остального мира».

Он думал оставить отряд на постой в каком-нибудь селе, а в Прияр ехать одному. Таскать за собой караван, когда нужна незаметность и мобильность — не лучшая идея. К тому же, даже если дело придётся решать грубой силой, Пурпурный отряд тут не поможет. Они наёмные солдаты, не наёмные убийцы.

Как раз с убийцей были проблемы. Прияр… Из крупных поселений рядом только Печальный гарнизон. Если не найдётся других способов, придётся ехать в Лемэс и искать исполнителя там. Однако, Александр надеялся обойтись без этого.

Исполнять волю совета и ликвидировать потенциальные угрозы Государству древних — государственный долг посла. Он давно смирился с этой необходимостью — убивать людей, которые зачастую даже не сознают, в чём их преступление. Были среди древних послы, кого забавляли подобные задачи. Они находили их нетривиальными, свежими, разбавляющими повседневную рутину. Но Александр видел в этом лишь необходимость. Тяжёлую и неприятную.

Он посмотрел на зелёную траву, на синее небо, на канарейку среди берёзовых веток. Равнодушно, уныло, отвлечённо. Сознание уже охвачено заботами, и синего неба слишком мало, чтобы прогнать уныние от ненавистной мысли: ему снова предстоит убивать.

Люк смотрел на разбросанные вдалеке домики имения Прияр. Внешнюю стену замка давно сломали, понастроив вместо неё кучу самых разных зданий. Знатные господа часто ломали старые стены ради удобства, повинуясь новой моде. Теперь все полагались на гарнизоны, во множестве разбросанные по стране, когда речь заходила о защите земли. И верно — зачем тратиться на оборону, если рядом полно солдат? Но капитану де Куберте всякий раз становилось не по себе, когда очередной молодой граф ломал стены и открывал свой дом всем ветрам — так наивно, доверчиво.

Пять дней дороги пошли на пользу — в голове прояснилось, мысли из беспорядочной кучи образовали ровный строй. Он уже и забыл, каково это — не бегать целыми днями по городу от шпионов к дуэлянтам, а спокойно идти к цели. Одной цели, а не нескольким, среди которых всё время надо выбирать.

«Вот разберусь с дуэлянтами и осяду в каком-нибудь спокойном гарнизоне на тихой службе. Уговорю де Крюа дать мне должность, а королю вряд ли есть до меня дело» — думал капитан, осматривая окрестности.

Его отряд приближался к Прияру по громадному полю дикой травы. То, что Люк принял издалека за обычные проплешины, оказалось огромными рытвинами, как будто великан ростом с королевский дворец искал червей для рыбалки гигантской лопатой, тут и там поднимая пласты земли. Лошадь вдруг занервничала, пришлось успокоить.

До имения оставалось метров триста, когда капитан увидел спешащего навстречу человека в фартуке, напоминающем кузнечный, и в странном подшлемнике на голове из такой тонкой материи, что, случись напялить сверху шлем, протрётся вмиг.

— Господин, — окликнул их странный кузнец, — Вы, вероятно, капитан Люк де Куберте? Граф Симон наказал мне встретить вас лично. Он занят важным экспериментом.

— Как тебя звать?

— Гийон. Я его первый ассистент. Прошу за мной, его светлость сейчас в химической лаборатории.

Люк направил коня за странным слугой. Отряд потянулся следом, гремя оружием и повозкой.

— Что за громадные следы вокруг?

— Это от пороховых взрывов. Господин испытывал бомбы. Оно сначала шипит и горит, а потом как… бабах!

— Каких ещё взрывов? Навроде осадного масла? Почему тогда такие ямы? Оно просто обжигает то место, куда прилетает. Я видел не раз.

— О, нет, господин капитан, то совсем другое. Вам нужно видеть самому, господин граф покажет.

Они подошли к кирпичному домику с несколькими трубами, странными окнами с прозрачной тканью вместо стёкол или ставен, и такой смесью запахов вокруг, что невозможно было сказать, чем же пахнет.

Внутри оказалось множество столов и шкафов с разными сосудами. Двое в таком же фартуке и подшлемнике, как у слуги, но в странных очках и с закрытыми тканью лицами, рассматривали кипящую кастрюлю и перешептывались.

— Ваша светлость, прибыл капитан Люк де Куберте.

Один человек в маске что-то шепнул другому, развернулся к ним, на ходу стянул маску вниз, и Люк увидел худое лицо со впалыми щеками и торчащим острым подбородком. А глаза его… глубокие, будто знающие о тебе что-то, чего ты сам не знаешь. И это выражение лица — как у министра де Крюа или строителя де Сарвуазье — когда человек одержим своей целью каждую минуту жизни, без тени обыкновенной дворянской праздности.

— Симон де Прияр, — он пожал руку капитану, слегка поклонившись при этом, — Большая честь видеть вас. Очень рад, что граф прислал именно вас.

Люк не очень-то жаловал подхалимов и ответил грубовато:

— Вы впервые меня видите. С чего так радоваться? Я могу оказаться тем ещё говнюком.

— О, вы приняли мои слова за обычную лесть… Как неловко, — он указал рукой на дверь, — Выйдем на воздух, я поясню.

Они медленно зашагали от дома, а слуги и солдаты тактично остались стоять возле двери.