В этой невероятной стране самый утонченный вкус уживался с самым вульгарным безвкусием, самые передовые достижения юстиции — с охотой на ведьм, а самые порядочные люди — с самыми дрянными. Вот что бы Анна хотела написать Эрвину и о холодном городе на Моэрэн, и о своей жизни.
Но вместо этого она написала, что чувствует себя значительно лучше, и серьезных приступов не случалось уже больше полугода, а сосед-врач говорит, будто можно рассчитывать даже на полное выздоровление. Написала, что дает частные уроки. Написала, что готовится поступать на Высшие женские курсы и надеется через три года стать неплохой медсестрой и ассистировать при операциях. Надеется летом поехать к морю, мама не против. Надеется, что Эрвин еще напишет.
Завершив письмо, Анна невольно улыбнулась. Ни слова правды, зато вполне убедительно и жизнеутверждающе. Что-то оно ей напоминало, и это был вовсе не финал похождений прекрасной Марины, чудесным образом обретшей семейное счастье в лице храброго гвардейского офицера с широкими взглядами на вещи. Анна наморщила лоб в поисках подвоха. Потом схватила письмо Эрвина и перечитала его еще раз.
Расхохоталась так, что едва не начала задыхаться.
Жить с Зондэр оказалось не так уж и плохо. Правда общительной и милой майор Мондум не выглядела даже после Наклза. Магрит при виде Зондэр вспоминались рэдские сказки о Госпоже Стуже и ледяном веере, который та потеряла, пролетая над миром на тройке белых волков. Осколки веера упали на землю, и там, куда они вонзились, не росло ничего, кроме колючих кустов, усеянных мелкими синими цветочками. В Рэде их называли морозянками, потому что эти невзрачные цветочки не осыпались даже после первых холодов, стояли себе до конца ноября. Хотя, конечно, имелось у них и какое-то научное название. Магрит с детства помнила яркие синие пятна на пожухшей серой траве, и они всегда навевали на нее тоску. Увы, в сказке на землю упала только часть осколков — остальные ранили людей. Именно оброненным веером Госпожи Стужи рэдские бабушки объясняли черствость и жестокость землевладельцев, безжалостность судебных приставов и прочие вещи, которые, как теперь знала Магрит, являлись «порождениями скверной социальной системы». Так или иначе, в Рэде до сих пор существовало сильное предубеждение против людей с ярко-синими глазами. Лет триста назад, пока Каллад еще в серьез не взялся за искоренение древних предрассудков у братских народов, за такой цвет глаз могли легко отправить на костер. Сейчас синеглазым жилось проще, но найти женихов таким девушкам по-прежнему было трудно: суеверный рэдец — а рэдцы в массе своей отличались суеверием — ни за что не поцеловал бы потенциальную правнучку Госпожи Стужи.
И вот Зондэр Мондум казалась Магрит идеальным кандидатом на роль потомка изгнанной северной богини.
Впрочем, вопреки расхожему мнению о людях типа Мондум, она держала себя если не мило, то, во всяком случае, очень любезно. Зондэр ни словом, ни жестом не дала понять, что общество Магрит ее стесняет, хотя рэдка в первый же день успела нечаянно переколотить две чашки и разбить одну вазу. Магрит сквозь землю хотелось провалиться, такой коровой она себя чувствовала в обществе Мондум, с ее спокойными и плавными как вода движениями. Зондэр уходила из дома рано, около половины восьмого, а возвращалась к шести вечера. Большую часть дня Магрит была предоставлена сама себе, к чему она за время пребывания в Каллад вполне привыкла. Мондум не ограничивала ее ни в чем, за исключением одной вещи: она настоятельно просила Магрит не ходить в дом к Наклзу в одиночку. Вот уж чего, а этого рэдка и без просьбы бы делать не стала. Она скучала по Наклзу, сильно скучала, но не настолько, чтобы снова лезть в этот проклятый дом с привидениями. Сам же маг, разумеется, ее навестить времени не нашел. Рэдская инсургентка, которую он в первых числах марта пустил на порог, конечно, не была птицей достаточно высокого полета, чтобы его светлость Наклз наносил визиты.
«Холодная, бездушная сволочь», — обиженно думала Магрит, глядя в окно, за которым все никак не хотел появиться маг. Зато там стайками ходили студенты-художники в объемных беретах и длинных шарфах, дружно игнорировавшие приближающееся лето, бегали непривычно растрепанные девушки — Зондэр, на вопрос, кто это, несколько скривилась и ответила «музы» — и грохотали экипажи. Дом высокий, в пять этажей — в Рэде таких не строили — очень ей нравился, и Магрит иногда казалось, что она сидит на вершине башни и ждет рыцаря, как в старых рэдских преданиях. Увы, внизу не бродил ни рыцарь в белом плаще, ни даже этот невыносимый Наклз с его вечной правотой и безжалостно-умными глазами.
«Сгрузил меня как тюк какой-то!»
Из гостиной Зондэр открывался совершенно потрясающий вид. У такого окна Магрит нравилось даже скучать. Но скучать без дела больше, чем три дня, не позволяли природная любознательность и честь революционера. На четвертый день она накинула шаль, заперла входную дверь, с опаской покосилась на чудо техники, называемое лифтом, и все же спустилась по ступенькам. В парадной оставила ключ консьержу и вышла на улицу.
Местоположение дома-башни Магрит представляла только приблизительно, но помнила, с какой стороны из окон Зондэр виднелся кусок реки, а потому дорогу к набережной нашла довольно быстро. После этого поиски дома мага много времени не отняли.
Магрит неторопливо и с некоторой опаской приближалась к отделанному серым камнем особняку. Разумеется, у нее и в мыслях не было заходить. Она собиралась только позвонить в колокольчик и дождаться хозяина снаружи. Рэдка уже почти убедила себя, что никакая страшная женщина на нее сквозь дубовую дверь напасть не сможет, как эта самая дверь вдруг отворилась.
Магрит сама не поняла, что заставило ее остановиться, а потом отступить и спрятаться за тумбой с афишами. Она ведь не собиралась шпионить и вообще ничего плохого делать не хотела.
Рэдка из своего нехитрого укрытия проследила, как Наклз запер дверь на ключ, сунул связку в карман, не глядя по сторонам спустился с крыльца и зашагал куда-то в сторону рыночной площади.
Вот уж в то, что маг решил на ночь глядя прикупить морковки и молока по cниженным ценам, Магрит никогда в жизни не поверила бы. В борьбе здравомыслия и любопытства последнее одержало убедительную победу: вместо того, чтобы окликнуть Наклза, рэдка пошла за ним следом, шагах в тридцати.
Подозрения касательно покупки морковки, разумеется, не подтвердились. Наклз миновал рынок, не останавливаясь ни у одного лотка — он вообще шел так быстро и целеустремленно, что Магрит едва не потеряла его из виду. Ей приходилось едва ли не бежать, чтобы поспеть за широкими шагами мага. Будь он хоть чуточку заинтересован в том, что происходит вокруг, то, конечно, заметил бы свой бездарный «хвост», но Наклз по сторонам не смотрел и не оборачивался. Шел себе куда-то по направлению к окраинам.
За рынком Магрит думала было остановиться, потому что дальше города она не знала, а время приближалось к девяти вечера и без метрики в незнакомом районе девице ходить не следовало, чтобы потом не объяснять жандармам всю чистоту своих намерений. Но рэдка решила, что как-нибудь сумеет выкрутиться, если запомнит примерное положение относительно реки, и все же пошла за магом дальше. Расстояние пришлось сократить, потому что повороты теперь попадались чаще, а улицы стали кривее и уже. Магрит поверить не могла, что маг ее не заметил, но факт оставался фактом: Наклз бодро шагал куда-то вглубь одинаковых улочек и нисколько не обращал внимания на происходящее вокруг.
Маг перешел по мосту канал с мутной водой, вышел на пустынную улицу довольно зловещего вида — Магрит не понравились деревья, скрючившиеся у дороги — прошел несколько домов и нырнул в арку. Рэдка, уже смутно понимая, что дело нечисто, нырнула следом. Когда она оказалась во дворе — бесконечно мрачном месте с четырех сторон окруженном стенами и заваленном мусором — Наклз уже заходил в подъезд. Рыжие волосы мага мелькнули в дверном проеме и тут же утонули в тени за ним. Зеленовато-серая дверь с облупившейся краской захлопнулась.
