Маргери исходила криком по ту сторону двери.

В воздухе чувствовалась тяжелая, сладковатая гарь.

Маг выворачивал ручки, дергал створки на себя и пытался выбить их плечом даже после того, как детский крик, захлебнувшись на самой высокой ноте, оборвался, превратился в надсадный кашель, потом в хрип и смолк совсем.

Ночью было холодно, но под утро стало просто невыносимо. Запала злости Витольда, подогретой наркотиком, хватило часа на четыре, а потом ярость кончилась, а боль и холод остались. Маэрлинг, сколько мог, ходил кругами, стараясь сильно не отдаляться от заимки — умение ориентироваться в ночной тундре не входило в список того, чему ему учили — но все равно закоченел так, что под конец даже ранение ощущать перестал. Радоваться такой благодати он не спешил, потому что неожиданно обнаружил себя сидящим под какой-то тощей елкой и почти засыпающим. Вот уж точно его закоченевший труп стал бы для обитателей заимки сюрпризом, и нельзя наверняка сказать, чтобы неприятным. И то если бы до него зверье раньше не добралось. Кое-как распрямив деревянные ноги, Витольд встал и, опираясь на тут же подобранную палку, двинулся к дому. Может, ему рады бы там и не были — да, занесло, перегнул, бес бы с Каем и Гюнтером, а Эрвина зря обидел, если подумать — ну не убили бы они его же. В конце концов, там находилась Магда. Магда, уж на что по три орфографические ошибки на строчку донесения лепила, а всегда все понимала.

Подгоняемый этой нехитрой мыслью, Витольд уже почти добрался до входа в заимку, предчувствуя, как вытянется на полу, накроется шинелью и будет спать сутки, не меньше, в относительном тепле, как вдруг сбоку совсем рядом мелькнула тень. Маэрлинг начал оборачиваться, чтобы понять, кого угораздило гулять в такую рань, кроме него, но тут что-то сильно сдавило ему шею, а потом дернуло назад и поволокло по земле.

Маэрлинг попытался это что-то скинуть, и его пальцы нащупали крепкую толстую веревку. Воздух из легких вышибло падение, горло пережало, и он даже захрипеть — не то что закричать — не мог.

«Бесов маг!», — еще успел подумать Витольд, а потом сообразил, что маг не смог бы так лихо проволочь его по земле метров десять. Дальнейшие размышления оказались прерваны самым грубым образом, потому что его вздернули на ноги. И даже выше, так, что пришлось балансировать на носках.

Витольд затравленно огляделся. Так и есть, его приволокли к одному из немногих здешних деревьев, вымахавших метра на четыре. И, наверное, перекинули веревку через один из суков.

— Нормально. Выдержит, ветка крепкая, — сообщила откуда-то из-за спины темнота голосом Гюнтера.

Витольд вертелся как уж, пытаясь ослабить петлю на горле — куда там. Или он перестал соображать вообще, или его беззастенчиво пытались повесить. Вздернуть на суку, как бандита с большой дороги. Свои же.

— Гюнтер, погоди, — Эрвин, хмурый как туча, появился в поле зрения тоже откуда-то сзади. У Витольда уже мелькнула дурацкая мысль о неожиданном спасении, но Нордэнвейдэ быстро разбил все его надежды, устало заметив:

— Магда услышит.

— Кай Магде снотворного дал. Спит, как дитя малое. Утром увидит, решит, что он сам, — возразил драгун.

Витольд мутным от недостатка воздуха взглядом смотрел на Эрвина, но тот плыл и кривился, сливаясь с самыми темными тенями, какие бывали только перед рассветом.

— Ну что, кончаем?

Веревка чуть ослабла, а потом снова дернулась вверх. Витольд, наконец, сумел глотнуть хоть немного воздуха, и отчаянно захрипел.

— Подожди! Стой. Витольд, ты меня слышишь? Понимаешь?

Слышать-то Витольд Эрвина прекрасно слышал, но так, чтобы понимать — не понимал. Ему было глубоко непонятно, как можно за компанию с малознакомым драгуном вздернуть старого друга на сосне просто за слова, пусть и необдуманные, обидные и, да, жестокие. Но все-таки просто за слова.

Но лучше было сделать вид, что происходящее ясно и понятно, поэтому Витольд кивнул, насколько позволяла стянувшая горло петля. Даже руки по швам опустил, все равно без ножа толку не имелось никакого.

— Витольд, — дрожащим голосом продолжил Эрвин. — Я ужасно не хочу этого делать. Я, может, утром сам повешусь. Но мы должны, понимаешь?

Витольд завертел головой, всем своим видом отрицая, что понимает такую чудовищную глупость.

Эрвин чуть не плакал и смотрел куда-то в сторону.

— Витольд, ты же не соображаешь, что творишь. Скажи ты это не здесь, а где-нибудь в столице, меня бы уже казнили. Понимаешь?

Витольд гораздо лучше понимал, что повесят сейчас его. Но причина начала вырисовываться. И да, причина была паскудная. Действительно, его хорошая шутка потянула бы Эрвину на высшую меру.

Маэрлинг кивнул. Поднял руки, показав раскрытые ладони. Указал на веревку. Одними губами произнес «пожалуйста».

— Гюнтер, ослабь, Витольд что-то хочет сказать.

— Чего с наркоманом разговоры разговаривать? Он нас всех за дозу продаст и не заметит. Нам что с Магдой к стенке становиться из-за скверных привычек малолетнего дворянчика?

— Гюнтер!

— Ну ладно, — буркнул драгун. Хватка на горле ослабла. Витольд опустился на колени: его просто не держали ноги.

— Эрвин, я не хотел, — хрипло пробормотал он, поднимая лицо. — Я дурак.

— Ты не дурак, Витольд, ты кокаинист. Если бы ты был просто дурак, я бы мог тебе верить. А ты за себя не отвечаешь. Но последствия твоих слов и поступков от этого-то не исчезают! Так что мне прикажешь делать? Я порфирик, мы все вместе — государственные преступники. А с нами — наркоман, который не думает, что можно и чего нельзя говорить. — Эрвин опустился на корточки напротив Витольда. — Понимаешь?

Витольд понял. Более того — всей шкурой прочувствовал. Да, и Эрвин, и Гюнтер были хорошими людьми, по меркам своего времени — надежными и благородными, отличными товарищами. И да, они запросто могли вздернуть его здесь же на лиственнице, потому что им пришлось защищать себя и Магду. Они его не то чтобы ненавидели — нисколько. Просто он представлял для них опасность, совершенно реальную и конкретную. Угрожал самим фактом своего существования.

— Слышишь, Эрвин, а он давно на кокаине?

— Нет, я его раньше в таком состоянии не видел. Витольд, ты же недавно начал?

— Как родителей похоронил, — буркнул Витольд, покривив душой дня на три. Вообще, в первый раз после подростковой глупости многолетней давности, кокаин он попробовал в день, когда вышел от Зондэр. Но вот об этом ему не хотелось ни рассказывать, ни вспоминать.

— Гюнтер, это меньше месяца. Я учился на врача. Шансы есть.

— Небольшие.

— Гюнтер. Большими и небольшими шансами оперируют маги, а это мой друг! Витольд, поклянись, что больше никогда не примешь наркотики.

— Да он в чем угодно поклянется, с петлей-то на шее…

— Витольд? Где эта дрянь?

— В кисете.

— Высыпи! Высыпи и дай слово, что больше в жизни это в руки не возьмешь. Я тебе поверю.

Маэрлинг плохо слушающимися пальцами развязали кисет и высыпал на землю белый порошок, который в ночи почти светился. Достать еще не стало бы проблемой. Проблема состояла в том, что Эрвин и Гюнтер были отчасти правы. Он, конечно, не то чтобы зависел от кокаина и, конечно, обычно отлично контролировал, что делает и что говорит…

Нордэнвейдэ поднялся и растер кучку сапогом.

— Витольд, обещаешь?

Маэрлинг понял, что его сильно знобит, а земля медленно плывет, и хотел уже ответить, что постарается, но мир как-то вдруг потух.

— Вы его действительно повесили? — удивленно поинтересовался Кай, глядя, как Гюнтер и Эрвин затаскивают бесчувственного Маэрлинга в заимку. — А говорили «бесчеловечно». Ну вы даете.

— Обморок, — пояснил мрачный Гюнтер. — Держался парень, держался, да и хлопнулся. Правда, зелье свое выкинуть успел.

Эрвину вообще не хотелось ни говорить, ни жить. Хотя взять Кая за воротник и разбить всезнающую лисью мордочку, пожалуй, отчасти хотелось.