Евтихий сначала сговорился с Аполлинарием Александрийским, Домном Антиохийским и Илией Фессалоникским и затем уже «общим фронтом» обратился в день своей интронизации (6 января 553 г.) со своей синодикой к папе, где подтверждал свое православие верностью четырем вселенским соборам и готовностью все споры уладить на новом вселенском соборе. Вигилий ответил, что он радуется миру церковному, созыву вселенского собора под его, папы, председательством «с соблюдением права – ??? ??????? ????????????, servata aequitate», намекая этим на достойное и полное привлечение голосов западной церкви. Ради этого папа выражал пожелание, чтобы собор собрался в Италии или Сицилии. Но Юстиниан разослал от своего имени приглашение пожаловать в Константинополь.

Чтобы парировать предложение папы о западной «полноте» собора, формулу папы «servata aequitate» Юстиниан истолковал так, чтобы каждый из пяти патриархов представил по одинаковому количеству делегатов. Но это показное «равенство» сводилось бы к четырем пятым восточных – греческих делегатов и только к одной пятой западных – латинских. На деле представительство Запада оказывалось еще беднее. Весной съехались в Константинополь до 150 епископов греческих и только около 25 латинских – западных. He было никого даже из ближайшего Иллирика, не говоря уже о далеких Галлии и Испании. Из Африки привезены были подобранные императорской властью 8 человек.

Поэтому папа не принял Юстинианова предложения и не пошел на собор. Он заявил, что пусть собор рассуждает без латинской стороны, a папа сообщит ему к сведению и учету свое суждение и решение. Этим формальная вселенскость собора была поколеблена, a возможность достижения общего вероопределения поставлена под большое сомнение. Юстиниана и такая форма оппозиции папы не остановила. 1 мая 553 г. он известил папу через Велизария, что 5 мая собор все равно откроется, a отдельное решение от папы не будет принято.

Собор открылся в обширной зале – ???????? ????, связывавшей Св. Софию с патриаршими палатами, под председательством нового столичного патриарха Евтихия. Около него восседали патриархи Александрийский и Антиохийский, a также заместители патриарха Иерусалимского. Сверх этого 145 епископов и 6 покорных западных фигур из непокорной Африки.

Открылся собор слушанием обращения василевса к собору, прочитанного силенциарием. Под видом истории вопроса в этом обращении предписана не только полная программа для суждений собора, но в довольно требовательном тоне указаны и ожидаемые от него постановления, как якобы самоочевидные и не могущие вызвать никаких сомнений. За главную задачу собора выдается искоренение последних остатков несторианской ереси. И предыдущее привлечение епископата к подписке «Омологии» Юстиниана толкуется как только консультация и подготовка соборного церковного мнения к настоящему вселенскому собору. Все осудили три главы. Но так как остались еще защитники «нечестия», то и созывается настоящий собор для торжественной манифестации воли церкви. Что касается Вигилия, святейшего папы древнего Рима, то василевс проконсультировал и его, и он произнес анафему на три главы и еще заверил, что не замедлит вскоре представить собору свой окончательный ответ.

A конкретная «программа-указ» Юстиниана звучала так:

На следующий же день, 6 мая, собор решил отправить к папе во дворец Плакидии многочисленную пышную депутацию, возглавленную тремя патриархами, с приглашением пожаловать на собор. Папа сказался больным и потому просил отсрочки для принятия того или иного решения. Тогда Юстиниан приказал проделать троекратное формальное приглашение, по требованию римского права применяемое к подсудимым. На другой день к персонам патриархов к депутации присоединены были два верховных сановника (по-нашему, министра). Папа решился сказать прямо, что он не пойдет на собор, пока в него не войдет итальянский епископат.

Тогда собор решил (8 мая), невзирая на эту неудачу, перейти к очередным делам и в ряде заседаний (с IV по VIII), следуя программе Юстиниана, повторяя материалы и выводы царской «Омологии» с ее 15 анафематизмами, ко 2 июня закончил свою работу, сведя ее к 14 анафематизмам. Вот канва протокола.

Феодор Мопсуестийский – «сокровищница нечестия». Нечестивы его утверждения: «от Пресвятой Девы родился не Бог, a человек», «Бог присутствовал в человеке Иисусе при его рождении», Дева Мария – «Матерь Бога, потому что в рожденном ею человеке был Бог по благоволению», «Христос в борьбе с страстями и похотями нуждался в руководстве Духа Святого». He все мессианские места относятся ко Христу, но часть их только к иудейскому народу. Хульно говорил Феодор Мопсуестийский о книгах Иова и Песни Песней.

У Феодорита Киррского неприемлемо многое в его писаниях: а) его полемика против 12 Кирилловых анафематизмов; б) несторианские формулы «для Христа был храм в девической утробе»; «единство ипостасного, как странного и чуждого, не знаем ни из Божественного Писания, ни из отцов церкви»; в) в своей переписке Феодорит жестоко хулил св. Кирилла, приравнивая к еретикам – Арию, Евномию, Аполлинарию, называя нечуждым безумию Валентина и Маркиона; г) перечитан текст бранчливого письма по случаю смерти в 444 г. Кирилла Александрийского: «Наконец-то умер этот злой человек». ?. ?. Глубоковский в своих исследованиях о Феодорите начисто отрицает его подлинность; д) письмо 431 г. из Ефеса к Андрею Самосатскому, где вся линия поведения св. Кирилла рисуется как беззаконная: «Опять безумствует Египет против Бога, воюет с Моисеем и Аароном и слугами его… Поругано досточтимое благочестие. Над таким собором смеются египтяне и палестинцы, понтийцы и асийцы и с ними Запад. Какие смехотворцы во время язычества в комедиях так осмеивали благочестие! Какой сочинитель комедий когда-нибудь прочитает такую басню!…» е) письмо в дружеском тоне к Несторию уже после его осуждения: «Господину моему досточтимейшему и благочестивейшему и святейшему отцу епископу Несторию… С тем, что несправедливо и противозаконно учинено против твоей святыни, я не позволю себе согласиться, при содействии божественной благодати, подкрепляющей немощь души, даже и в том случае, если бы мне отсекли обе руки». Это была гордая риторика, не предвидевшая по человеческой ограниченности того, что ровно через 20 лет на Халкидонском соборе тот же Феодорит, под давлением криков уставного собора, не желавшего слушать его объяснений, вынужден был просто, без мотивов анафематствовать Нестория.

В вопросе об Иве Эдесском, бесспорно, принято, что на Халкидонском соборе лично он был оправдан, но что письмо его к Маре, объясняемое обстоятельствами времени, осуждено. Протокол записал восклицания членов собора по поводу письма: «Мы все осуждаем его! Оно чуждо собору! Кто принимает письмо, тот отвергает св. халкидонских отцов!»

После этого заседания в ход соборных дел вливается струя решений папы и окружающих его 16 епископов и 3 диаконов: Пелагия, Петра и Феофана. 14 мая Вигилий через диакона Сервусдеи известил членов бывших посольств к нему, что он свое обещание теперь выполнил, «постановление – Constitutum» coставил и готов его сообщить собору. Несторианскую доктрину папа осуждает в пяти анафематизмах. Разбирает шестьдесят цитат из Феодора Мопсуестийского и их также решительно отвергает apostolicae sententia auctoritate. Лица же Феодора Мопсуестийского папа не осуждает, следуя обычному праву церкви – не судить мертвых. Причислять Феодорита Киррского к несторианам папа отказывается. Иначе выходило бы, что некоторые члены Халкидонского собора были еретиками. Но все несторианские и евтихианские писания, хотя бы некоторые из них опубликованы под именем Феодоритовых, папа, конечно, отметает. Об Иве Эдесском папа строго держится молчания Халкидонского собора. Признавая неправильные суждения об Ефесском соборе 431 г. y Ивы, как и y Феодорита в период их ссоры со св. Кириллом, он признает Иву и Феодорита безупречными после мира 433 г., чем и объясняется молчание об этой ссоре Халкидонского собора.