He мог собор не коснуться и так называемого «Антиохийского раскола», длившегося уже 32 года. Но, конечно, был не в силах реально помочь его исцелению. Поучительна история этой затяжной церковной болезни. Очень легко создавать церковные разделения. И почти выше человеческих сил их залечивать.

Еще при Константине Великом в 330 г. началось в Антиохии в низах народных сопротивление грубому государственному вторжению в жизнь церкви. Константин поддался внушениям придворного Евсевия Никомидийского, поверил провокации и удалил в ссылку с Антиохийской кафедры в 330 г. оклеветанного Евстафия Антиохийского. На деле это была просто богословская борьба против одного из твердых столпов никейского «единосущия». После ссылки Евстафия часть его верных последователей-мирян порвала с высшей иерархией и довольствовалась по нужде опекой единомысленных пресвитеров. С 332 г. этой малой церковью раскольников управлял пресвитер Павлин. ? кружке Павлина держались только за никейское «омоусиос» и затыкали уши пред «тремя ипостасями». Но были там и благоразумные элементы, соединявшие с «омоусиос» и «три ипостаси», предвосхищавшие будущее богословие всей церкви. Лидеры группы были миряне Диодор и Флавиан. Стоя упорно за Никейский символ, вожди группы не желали быть какими-то сектантами-беспоповцами и не разрывали формально связи с епископатом, ожидая богословских исправлений. Полемически лишь громко возвышали голос против арианства. Настроение было повышенно-героическое. Павлин и его паства, воскресившая недавние времена языческих гонений, часто собирались для богослужений на гробах мучеников. Это стяжало им популярность в широких слоях народа. Лукавый, признаваемый властями епископ Леонтий, боясь популярности этих «евстафианцев-павлиновцев», даже уговаривал их уйти с могил мучеников. Но и сам прикусил язык, воздерживаясь от арианской болтовни с кафедры.

? такой обстановке произошел в 357 г. захват антиохийской кафедры Евдоксием. Отсюда этот «перелет» в 361 г. переместился в столицу империи, в Константинополь. Это вызвало партийную борьбу за обладание Антиохийской кафедрой. Нормальный порядок был выборный. Император Констанций сам пожелал быть на выборах на эту столичную кафедру. Состоялся как бы род публичного конкурса с речами от партий на тему, официально и самим императором утвержденную, ? догматическом смысле 8-й главы, стиха 22 Книги Притчей: «Господь созда мя (????????) в начало путей Своих в дела Своя». Конкурентами, выступившими с речами, были тогдашние великаны: Георгий Александрийский (евномианин), Акакий Кесарийский (теперь омий) и Мелетий, епископ Севастийский, восходящее светило на богословском горизонте. Речь Мелетия была покрыта рукоплесканиями, т.е., надо думать, соответствовала симпатиям народного большинства. Ее сохранил нам св. Епифаний (Кипрский) вместе с его критикой. Епифаний видит в речи места, «достойные порицания». Мелетий тут настаивает на ненужности всего, что не унаследовано «от предков», отрицает «исследования ? Сыне». Задачей своей оратор ставит «мир» церковный. Все соблазны приписывает людям, не ценящим этого мира. Отеческое учение ? Сыне Божием Мелетий передает в формулах, явно противоарианских: «Сын есть рождение совершенное и пребывающее от Совершенного и Пребывающего в тожественности»; «Ипостасный и Вечный Сын», «подобный Отцу – ??????», «подобный и точный образ Отца». Но ни разу не упоминается ни омоусиос, ни даже омиусиос. Таким образом, провозглашаются формулы официально господствующего омийства. Недаром избранного после этого Мелетия Констанций решительно утвердил.

? будущем житии впоследствии канонизованного Мелетия этот момент конкурсной речи и выборов дополнен легендами. Будто бы Мелетий, не желая все договаривать до конца, дополнял свои фразы ораторскими жестами своей руки. To складывал свои персты для жеста епископского благословения, то для крестного знамения, то просто разделяя персты. И вот, когда он соединял и уравнивал три перста с мыслью ? богоравенстве во Св. Троице, от его знамения исходило сияние. ? поздних русских перепечатках этого греческого жития y нас в Москве в XVII в. наши старообрядцы усматривали оправдание двуперстия.

Так естественно, что Мелетий, выдвинувшийся среди омиев, и в данном случае проповедовал омийство. Человек он был знатный, богатый, имевший поместье около сирского города Мелитины, светски образованный. Он вращался в обществе Акакия с момента «датированной веры» (4-я Сирмийская формула) – 359 г. После низложения Евстафия Севастийского на Мелитинском соборе Мелетия возвели на кафедру Севастия. Но с паствой y него вышла какая-то ссора. Он ушел в сторону от дел и жил как обеспеченный человек в деревне около Верии. На большом соборе Селевкийском он был даже в группе Акакия и подписал крайнюю Акакиеву формулу. Был Мелетий на стороне Акакия и в памятную ночь прений под 1 января 360 г. ? Константинополе и подписал Никскую формулу. Был и участником Константинопольского собора 361 г., который низложил омиусиан (!!).

Как же из этого последовательного «омия» вышел столп ІІравославия и председатель II Вселенского собора?

Вот это довольно характерный пример переживаний в восточном православии, казавшемся Западу безнадежным арианством. A между тем здесь главный путь от омийства лежал к Никейской вере. Вероятно, Мелетий начал переживать внутренний поворот к никейству под влиянием именно паствы Антиохийской. ? судьбе его происходят какие-то резкие и необъяснимые для нас перемены. Государственная власть уже через месяц после его торжественного водворения на кафедре считает своим долгом круто повернуть и просто прогнать его. Причины для историков остаются загадочными. Иоанн Златоуст говорит, что Мелетий напугал власти тем, что произвел много экскоммуникаций в Антиохии. Кого же он изверг? Златоуст говорит так: «Он избавил город от еретического заблуждения и отсек гнилые члены от остального тела». Если так, то, значит, он ударил по официальным омиям (а внутренно – арианам). Блаженный Иероним сообщает: Мелетий «принял к себе пресвитеров, раньше низложенных Евдоксием». Стало быть, он оправдал забитых арианским начальником православных, хотя бы и в умеренной форме омиусианства в его умеренном Никейском истолковании. Св. Епифаний Кипрский пишет: «…принял в общение тех, которых ранее анафематствовал». Это уже походит на разрыв с омийством, которое его возвело на кафедру Антиохии. Откуда же этот разрыв? Иероним говорит: «…по причине внезапного изменения им веры (exilii justissima causa subita fidei mutatio)»; походит на т?, что Мелетий сказал свою «дипломатическую» выборную речь прямо ради взятия власти, с умыслом восстановить чистое православие, к которому он невидимо извне, но решительно пришел. Изгнание Мелетия выполнено по указу императора, т.е. насильственно (в 361 г.).

Если бы Мелетий при его повороте к Никее остался в Антиохии, то, может быть, и вопрос ? сближении его с «евстафианами» (с Павлином) разрешился бы. Но удаление Мелетия опять заострило полярности между группами. На кафедру Антиохии правительство возвело Евзоия, под омийской овчиной старого арианствующего волка. Конечно, евстафиане-павлиниане еще более отдалились от официальной Антиохийской церкви.

Когда Мелетий в 361 г. по распоряжению того же Констанция, который его и выбирал, был лишен своего места, православно устремленные элементы его паствы не пожелали принять Евзоия и собирались в одной удержанной ими церкви в «старом городе» (?? ?? ??????).

? сожалению, старые евстафиане, теперь руководимые узким и нетерпимым Павлином, не желали объединиться с Мелетием, утвердившим «три ипостаси», ибо упрямый Павлин шел за слепоузким Римом. Для него допустима была только «миа ипостасис», как синоним «миа усиа» (Сердикское недомыслие!).

Антиохийские (мелетианские) отцы, прибывшие к Афанасию на Александрийский собор 362 г., установили, по существу, их троичное единомыслие с павлиновцами, но видели, что нужен еще долготерпеливый сговор, чтобы преодолеть углубившееся недоверие упорствующих павлиниан, особенно самого их вождя.