Несторий отвечал резко, но добррсовестно, вникая в аргументы Кирилла. Предвидя конфликт и собор, Кирилл писал своим людям в Константинополе: «Соборы иногда оборачиваются против самих созывающих их (намек на Иоанна Златоуста); пусть не воображает этот жалкий человек, что я позволю ему быть судьей надо мной. Роли переменятся. Я отброшу его компетенцию, и я принужу его самого защищаться предо мной». Обеспечив себе мощный союз с Римом, который верил каждому слову Кирилла – a Кирилл затопил его своей информацией, – он уверенно вел свое наступление. В то время как наивный Несторий обращался к папе римскому как «собрату», Кирилл обращался к Целестину как к «святейшему отцу», без стыда забывая при этом грубое отвержение суждения Рима о личности Иоанна Златоуста.
Целестин собрал в Риме летом 430 г. собор и осудил доктрину Нестория в изложении и освещении ее Кириллом. Но в проведении этого решения был принят не обычный и не прямой путь. Во-первых, без всякого прямого осведомления императора, a во-вторых, не непосредственно от лица Рима, a через посредство его союзника – александрийского папы. Кириллу даны были чрезвычайные делегатские полномочия, с поручением представлять в этом деле архиепископа Рима и с молчаливым предоставлением ему права вести всю предполагаемую борьбу с двором. В этой тактике дипломатическая уклончивость перевешивается решительностью приговора. Папский собор взял на себя право заочно, без личной переписки и допроса, осудить епископа столицы и уже post factum ультимативно известить его и других восточных собратьев. Чрезмерны и подробности этого суда. Папа 1) объявляет Несторию, что он аннулирует все его епископские запрещения, наложенные на непокорных Константинопольских клириков; 2) предлагает Несторию в десятидневный срок по получении сего публично или письменно отречься от своих богословских мнений под угрозой отлучения его от Римской церкви; 3) исполнение этого ультиматума поручается александрийскому врагу Нестория; 4) через головы властей, императорской и Несториевой, папа объявляет Константинопольским клирикам о своей отмене запрещений, наложенных на них Несторием. Даже католический историк Батиффоль признает этот акт неслыханным до сих пор в цепи властных жестов римской кафедры по отношению к Востоку. Папа становится, однако, за ширму своего уполномоченного и пересылает все эти акты, датированные 11 августа 430 г., в Александрию. Кирилл прекрасно понимал смелость такого натиска и перед выполнением его подкрепил себя еще и местным, александрийским, собором. Собор подписался под суждениями Рима и присоединил к ним длинное обличительное письмо Кирилла к Несторию («??? ???????»), дополненное принадлежавшими перу того же Кирилла двенадцатью главами-тезисами, кончавшимися анафематизмами. Это – знаменитые и, можно сказать, злополучные в истории христологических церковных мук «кирилловы главы» или просто «анафематизмы». В них Кирилл излил свою душу, заострил свои богословские формулы до предела. «?????? ??????, ??????? ???'?????????» – «Бог пострадал плотию» и т.д. – все эти формулы предъявлялись Несторию ультимативно. Во имя православия от него требовали больше того, что требует само православие.
Послы Кирилла прибыли в Константинополь 7 декабря, но еще 19 ноября в Александрию и во все части «вселенной»-империи полетели курьеры с императорским указом о созыве Вселенского (имперского) собора в Ефесе в ближайшую Пятидесятницу 7 июня 431 г. Натиск Рима и Александрии этим был сорван. Молчаливо все покорились как бы первой победе Нестория, апеллировавшего к бесспорной и властной инстанции собора и непреодолимой также инстанции воли императора. Несторий не без морального торжества заявлял, что y него нет «золотых стрел», которыми его хочет ранить противник. Прозрачный намек на дары, рассыпаемые Кириллом.
Перед Кириллом встал вопрос – что же теперь предпринять против срыва уже начавшегося наступления этим вселенским собором, предприятием со многими неизвестными? Если нельзя сорвать его, то надо использовать так, чтобы все-таки посадить Нестория на скамью подсудимых и заставить его только защищаться. Это было возможно при настойчивости и дипломатическом искусстве, которым Несторий не владел даже в малой степени. Положение было нелегкое, потому что Кирилл был вызван на собор строгим и немилостивым письмом Феодосия II, требовавшим его прибытия на собор, с угрозой в случае неповиновения. Немилостям светской власти оставалось противопоставить чисто церковные авторитеты. Римские решения и письма Кирилла заблаговременно были разосланы всем главным епископам Малой Азии, Востока и Палестины. Расчет не обманул Кирилла. Нелюбовь к новоявленной власти Константинопольского епископа легко сплачивала против него весь Асийский, т.е. как раз Ефесский, диоцез. Вместе с Феофилом и Ефес недавно низвергал Златоуста, тем охотнее он готов был подтолкнуть нового падающего всевдо-Златоуста. Другие личные мотивы, неблагоприятные Несторию, намечались на Востоке в рядах местных церковных сепаратистов. От единственно дружественной Несторию Антиохии с ее архиепископом Иоанном во главе отошли Кипрские епископы. Иерусалимский окрут, в свою очередь, стремился быть самостоятельным патриархатом. И те и другие использовали этот благоприятный момент и через Ефесский собор и Кирилла в борьбе с Несторием завоевали себе автокефалии. Так, приблизительный подсчет голосов мог заранее сулить Кириллу и Риму формально узаконенную соборную победу. Мемнон Ефесский со своим исключительно многоглавым диоцезом давал до 35 епископов, a в союзе с другими малоазийскими – до 100. Ювеналий Иерусалимский приводил до 15. A y Константинополя не было никакой диоцезальной области. С Несторием по некоторым известиям было только 16 епископов. Диоцез Востока, т.е. Антиохии, давал около 50 епископов. Сколько взять от Александрии? Императорская сакра (указ) ограничивалась призывом на собор только митрополитов и при них 2–3 епископов. В Египте могло быть (по территории) много митрополитов, но их там совсем не было, кроме александрийского папы. He ехать же Кириллу, как заурядному митрополиту, скромно сам-пят? Почему y Ефеса 35 епископов, a y Александрии будет 5? При митрополитском составе собора логично было бы считать голоса по митрополитам. Но так как митрополитская система была не повсеместна, то Кирилл верно рассчитал, что придется все равно считать голоса прибывших на собор епископов, и поэтому взял с собой 50 епископов. Большинство обрисовывалось очевидное. Несторий по-прежнему был легкомысленно беспечен, верил в свою правоту, в верность своих антиохийских единомышленников, в защиту двора и, кажется, ждал от собора триумфа.
Между тем анафематизмы св. Кирилла подняли целую богословскую бурю на Востоке. Там не хотели сначала верить, что автор их Кирилл. Видели в нем откровенного аполлинариста. B Антиохии их осудил целый собор, который поручил написать опровержение своим наиболее сильным богословам – блаж. Феодориту Киррскому и Андрею Самосатскому. Против их тонких возражений св. Кириллу вскоре пришлось обстоятельно и многократно защищаться. Кирилл настойчиво разъяснял, что его терминология не означает единоприродной ереси, т.е. монофизитства, уже подсознательно существовавшего тогда в монашестве, что на его языке «физический» значит «истинный», «подлинный», ?????? ??????, ????????? ??????, ???? ?????, ????????? ?? ???????? ???? ???'????????, ???'????????? – ???'????????.
В. В. Болотов с его лингвистической дальнозоркостью указал, что в коптском языке как раз в таком смысле зачастую встречается греческое «фиси». Мы сказали бы, что александрийский говор, употребляя «фисикос» – «физически» или «фиси» – «по природе», хотел обозначить то же, что мы разговорно выражаем словечками «ну, конечно, подлинно», или по-французски – «naturellement, certainement, forcement». Ho хотя диалектология, может быть, и освобождает св. Кирилла от части недоразумений, возбужденных им в антиохийских головах, но сути дела это не меняет. На плечах Кирилла продолжает тяготеть, как некий Alpdruck, кошмар, ответственность за то, что на его богословии основалась и до сих пор стоит самая большая и значительная из древних ересей – монофизитская. Его анафематизмы положены были его учеником Диоскором в 449 г. в основу монофизитского ефесского «Вселенского» собора. Такая скользкость формул есть неопровержимое доказательство их объективной практической непригодности при всех субъективных православных намерениях автора.
