– Я, как вы выразились, – пояснил Вульф, – удалил опухоль из ваших рядов. В ответ мне хочется, чтобы вы удалили опухоль из моего радиоприемника. В шесть тридцать я часто слушаю радио, но, даже настраиваясь на другую радиостанцию, все равно чувствую, что Пол Эмерсон где-то рядом, и это меня раздражает. Уберите его из эфира. Может, он найдет себе другого спонсора, хотя я в этом сомневаюсь. Перестаньте оплачивать эту чудовищную околесицу.

– Он очень популярен, – возразил Сперлинг.

– Геббельс тоже был популярен, – взвился Вульф. – И Муссолини.

Последовала короткая пауза.

– Я с вами согласен, – признался Сперлинг, – меня он тоже бесит. Думаю, всему причиной его язва.

– Так подыщите кого-нибудь поздоровее. Заодно и сэкономите. Если я пришлю вам счет в долларах, то скромничать не стану, уж больно много вы доставили мне неприятностей.

– Его контракт истекает на следующей неделе.

– Вот и отлично. Отпустите его на все четыре стороны.

– Что ж… Посмотрю. Мы тут у себя посовещаемся.

Вот так все и случилось.

Последствие номер два, уже частного свойства, также оказалось облечено в форму телефонного звонка, который раздался несколько недель спустя. Как раз вчера, спустя день после того, как Уэбстер Кейн, он же Уильям Рейнолдс, был признан виновным в убийстве первой степени, я приложил к уху телефонную трубку и снова услышал твердый, холодный, четкий голос, использовавший лишь самые изысканные выражения. Я сообщил Вульфу, кто это, и он снял трубку.

– Как поживаете, мистер Вульф?

– Неплохо, благодарю вас.

– Рад это слышать. Я звоню, чтобы поздравить вас. У меня свои каналы информации, и мне известно, как мастерски вы провели расследование. Я чрезвычайно признателен вам за то, что убийца этого славного молодого человека благодаря вашим усилиям понес заслуженное наказание.

– Моя цель состояла вовсе не в том, чтобы порадовать вас.

– Ну разумеется. Тем не менее я высоко ценю ваши усилия и отныне еще больше восхищаюсь вашими способностями. Я позвонил вам, чтобы сказать это, а также сообщить, что завтра утром вы получите еще одну посылку. В свете того, как все обернулось, ущерб, причиненный вашей собственности, представляется еще более огорчительным.

Связь прервалась. Я повернулся к Вульфу.

– Он явно экономит на звонках. Кстати, не возражаете, если буду называть его не Икс, а Имярек? Икс напоминает мне об алгебре, а с ней я никогда не ладил.

– От всей души надеюсь, – проворчал Вульф, – что нам вообще больше не придется о нем вспоминать.

Однако вспомнить пришлось уже на следующий день, когда принесли посылку. Ее содержимое представляло собой загадку, которая, возможно, так и останется неразгаданной. Действительно ли Икс располагал невероятным количеством каналов информации и точно знал, сколько Вульф отстегнул мистеру Джонсу, или то было простое совпадение, но в посылке оказалось ровно пятнадцать тысяч. В любом случае завтра я опять отправлюсь в один городок в штате Нью-Джерси, и тогда общая сумма, хранящаяся в тамошней сейфовой ячейке, приятно округлится. Имени, под которым я ее арендовал, называть не стану, могу только сказать, что это точно не Уильям Рейнолдс.

Последствие номер три носит даже не частный, а сугубо личный характер, и не исчерпывается одними только телефонными звонками, хотя и без них не обходится. Предстоящие выходные, которые я проведу в Стоуни-Эйкрз, не грозят мне никакими осложнениями, вроде выпивки с подсыпанным в нее снотворным, и с фотокамерами возиться я тоже не собираюсь. Недавно я перестал называть ее «мэм».

Ниро Вульф сделал широкий шаг, чтобы перемахнуть лужу на обочине усыпанной гравием дорожки. Его левая нога опустилась на влажную траву. Он поскользнулся, покачнулся и отчаянно замахал руками, чудом удержав в вертикальном положении свое тело, вес которого перевалил за полтора центнера.

– Смертельный номер под куполом цирка, – восхищенно заметил я.

Босс кинул на меня полный ярости взгляд, отчего я почувствовал себя совсем как дома, хотя в данный момент мы были от него очень далеко. В то промозглое декабрьское утро мы целый час добирались на машине до северного Уэстчестера. Вульф расположился на заднем сиденье. Он свято верил в то, что, когда мы попадем в автокатастрофу (а это рано или поздно неизбежно случится), он потеряет меньше крови и переломает меньше костей, если будет сидеть сзади. На мой взгляд, достаточно глупо с его стороны. Так или иначе, мы наконец оказались неподалеку от деревушки Катон, нарушив границы частного владения некоего Джозефа Питкирна. Честно говоря, мы вторглись в его поместье без спросу. Разумеется, нам, как и подобает джентльменам, следовало подъехать к парадному входу этой просторной старинной усадьбы. Однако вместо этого, подчиняясь приказу Вульфа, я свернул с главной дороги, объехал дом сзади и остановил машину у обочины рядом с гаражом. Причина, в силу которой я проделал этот маневр, была достаточно простой: мистер Питкирн нас совершенно не интересовал и мы не собирались с ним встречаться. Мы намеревались кое-кого у него похитить.

– Вы блестяще устояли на ногах, – с одобрением в голосе сказал я Вульфу, – особенно если учесть, что вы не привыкли к суровым условиям сельского бездорожья.

Не успел он поблагодарить меня за комплимент, как из гаража навстречу нам вышел мужчина в заляпанном маслом комбинезоне. Судя по одежде, он явно был не тем человеком, которого мы собирались умыкнуть, однако Вульф пребывал в таком отчаянии, что решил не рисковать, и потому рассерженная гримаса на его лице сменилась выражением искреннего дружелюбия и расположения.

– Доброе утро, сэр, – промолвил Вульф.

– Ищете кого-нибудь? – кивнув в ответ, поинтересовался мужчина.

– Да. Нам нужен мистер Эндрю Красицкий. Это, случайно, не вы?

– Нет, не я. Меня зовут Нейл, Нейл Имбри. Я здесь и за дворецкого, и за шофера, и за монтера. Одним словом, мастер на все руки. А вы, похоже, коммивояжер? Или страховой агент?

Да уж, подумалось мне, стоит подъехать к черному ходу, и дворецкие уже принимают тебя бог весть за кого. Но если предположение Имбри и оскорбило Вульфа, то он даже виду не показал. Заверив дворецкого, что вовсе не является страховым агентом, он пояснил, что у него к Красицкому дело личного и весьма приятного свойства. Услышав это, Нейл отвел нас за гараж, где, судя по количеству дверей, могло разместиться пять автомобилей, и указал на извивавшуюся змеей тропинку, которая исчезала в кустарнике.

– Ступайте по этой дорожке, она выведет вас аккурат к коттеджу Эндрю. Он находится за теннисным кортом. Летом из-за листьев его и вовсе разглядеть нельзя, а сейчас вон, виднеется краешек. Вы наверняка застанете Эндрю: он небось дрыхнет, поскольку вчера до самой ночи дезинфекцией занимался. Я тоже порой баранку допоздна кручу, но мне потом днем отоспаться не дают. В следующий раз буду наниматься на работу – попрошусь садовником.

Поблагодарив дворецкого, Вульф двинулся по тропинке. Я шел следом, прикрывая тыл. Тучи для разнообразия решили на время перестать поливать нас дождем, но кругом все равно было очень сыро. И вот мы добрались до кустарника. Теперь приходилось постоянно нагибаться, чтобы не задеть ветки, готовые обрушить на нас ливень брызг. Мне-то что? Я молодой, гибкий, поджарый – для меня это плевое дело. А вот тучному Вульфу, в плотном твидовом пальто, шляпе и с тростью, постоянно лавировать было весьма непросто. Кустарник кончился, и мы оказались за теннисным кортом. После чего углубились в хвойную рощу, а затем вышли на прогалину, где и стоял коттедж.

Вульф постучал в дверь. Нам открыл блондин чуть старше меня, спортивного телосложения, с большими сияющими голубыми глазами на веселом смешливом лице. Честно говоря, я всегда считал, что, если я рядом, девушки должны смотреть только на меня, и очень изумлялся, когда происходило иначе. Впрочем, я бы не стал особенно удивляться, если бы рядом со мной оказался этот блондин. Вульф пожелал ему доброго утра и поинтересовался, не имеет ли честь видеть перед собой мистера Эндрю Красицкого.