– Конечно. Миссис Питкирн пошла в сад полюбоваться на розы, стала спускаться по каменной лестнице, споткнулась и упала. Вот и все.

– Она сильно пострадала при падении?

– Я так понимаю, что достаточно сильно. Но сейчас дело, слава богу, пошло на поправку: она уже может сидеть, ну и ходить чуть-чуть. Энди каждый день поднимался к ней наверх за приказаниями. И она всегда так уважительно с ним разговаривала: не приказывала, а скорее советовалась.

– Я уже понял, что миссис Питкирн вам по душе, – кивнул Вульф, – но я все же вынужден задать еще один вопрос. У вас есть доказательства того, что эта женщина не способна стащить объект весом в пятьдесят килограммов вниз по лестнице, а затем перенести его в оранжерею?

– Да будет вам, – презрительно поморщился Гас. – Черт подери, у нее же был перелом позвоночника!

– Ладно, – согласился Вульф. – Просто усвойте простую вещь: преступник, который сперва обездвижил мисс Лауэр, а потом отнес ее в оранжерею, действовал в состоянии аффекта, а в такие моменты люди способны творить настоящие чудеса. И нельзя быть таким доверчивым. Так что мой вам совет, мистер Требл: никогда не занимайтесь расследованием преступлений. Даже и не пытайтесь, вы совершенно не расположены к детективной работе. Ну а сейчас скажите мне, пожалуйста, где находится комната миссис Питкирн… Впрочем, нет, у меня есть идея получше: посмотрите-ка в ящиках стола – вдруг там имеются карандаш и бумага.

– Ага, имеются.

– Будьте любезны, набросайте-ка мне план усадьбы: нарисуйте схему обоих этажей. Сегодня я уже слышал о расположении комнат в доме, но хочу убедиться, что все правильно понял. Идеальной точности схемы я от вас не требую, но обозначить, где какая комната, все же попрошу.

Гас подчинился. Достав из ящика стола блокнот и карандаш, он принялся за работу. Рисовал он быстро. Не успели мы оглянуться, как он вырвал из блокнота два листа бумаги, встал и протянул их Вульфу со словами:

– Я не нарисовал лестницу с черного хода, которая ведет в спальню супругов Имбри, но туда также можно попасть и по маленькому коридорчику на втором этаже.

Вульф кинул взгляд на листки, сложил их и, сунув в карман, с признательностью в голосе произнес:

– Спасибо, сэр. Вы оказали нам…

Его оборвал донесшийся с крыльца звук тяжелых шагов. Не став дожидаться стука, я встал и направился к двери, намереваясь ее открыть. Впрочем, стука и не последовало. Вместо него мы услышали звук ключа, вставленного в замочную скважину. Щелкнул замок, дверь распахнулась, и в коттедж вошли двое мужчин.

Это были лейтенант Нунан и еще один полицейский – рядовой в форме.

– Кем, черт подери, вы себя возомнили? – свирепо произнес лейтенант.

Гас вскочил. Я повернулся в сторону вошедших. Вульф не двинулся с места и сказал:

– Полагаю, мистер Нунан, ваш вопрос был риторическим. Но если…

– Молчать! Я, черт подери, прекрасно знаю, кто вы такой. Вы бродвейский хлыщ, который приперся к нам Уэстчестер и решил тут установить свои законы. А ну-ка убирайтесь вон отсюда. Вон, я сказал! И пошевеливайтесь!

– Мистер Питкирн разрешил мне…

– Черта с два он вам разрешил. Он только что позвонил мне. И ничего вы из этого коттеджа не возьмете. Может, вы и заставили плясать под свою дудку полицию Нью-Йорка и даже нашего прокурора с ребятами из округа, только со мной такой номер не пройдет. Сами пойдете или вам помочь?

Обхватив руками подлокотники кресла, Вульф подался вперед, грузно поднялся, бросил: «Пойдем, Арчи», надел пальто, шляпу, взял трость и двинулся к выходу. У порога он обернулся и мрачно произнес:

– Надеюсь, мы еще встретимся, мистер Требл.

Желая спасти босса от еще большего унижения, я поспешил раскрыть перед ним дверь, чтобы он сам не тянулся к дверной ручке. Оказавшись на улице, я достал из кармана фонарик, включил его и первым двинулся по тропинке.

Пока мы шли по той дорожке – уже в четвертый раз за день, мне хотелось сказать очень многое, но я счел за лучшее прикусить язык. Во-первых, за нами по пятам следовали Нунан и его приятель, а во-вторых, раз уж сам Вульф решил сдаться и отступить, то мне оставалось только с этим смириться. Когда мы вышли из хвойной рощи, я направил было луч света на теннисный корт, но Вульф недовольно заворчал, и впредь я подсвечивал только тропинку.

Наконец под нашими ногами захрустел гравий. Тяжело ступая, Вульф направился к машине. Когда я открыл перед ним заднюю дверцу, Нунан, стоявший справа от меня, заявил:

– Цените мою доброту. Я мог бы позвонить окружному прокурору и добиться разрешения задержать вас как главных свидетелей, но, как видите, не стал этого делать. Сейчас мы пойдем в свою машину. Доберетесь до въезда на территорию поместья – остановитесь и подождите нас. Мы пристроимся вам в хвост и проводим до границы округа. И не вздумайте возвращаться обратно: ни сегодня ночью, ни когда-либо еще в будущем. Ясно?

Ответа не последовало. Я захлопнул за Вульфом заднюю дверцу, открыл переднюю, сел за руль и включил зажигание.

– Я спрашиваю, вам ясно? – рявкнул лейтенант.

– Да, – ответил Вульф.

Полицейские отошли в сторону, а я медленным ходом двинул машину вперед. Когда мы добрались до въезда на территорию поместья, я остановил автомобиль. Дежуривший там помощник Нунана осветил нас фонариком, но ничего не сказал.

– Сейчас я сверну направо и поеду на север, – бросил я Вульфу через плечо, – до Брюстера всего десять миль, а это уже другой округ – Путнэм. Нунан велел нам уехать из этого округа, но он же не уточнил, куда именно.

– Поворачивай налево и езжай в Нью-Йорк.

– Но…

– Не спорь, Арчи.

Дождавшись, когда полицейский автомобиль пристроится за нашим, я выехал на шоссе и свернул налево. После того как мы преодолели несколько миль, Вульф проговорил:

– Даже не пытайся его дразнить. Никаких проселочных дорог, гонок по пересеченной местности и резких торможений. Это будет безрассудным, неоправданным риском. Этот человек невменяем. Он маньяк, и способен на все что угодно.

Я ничего не сказал в ответ, поскольку и сам был того же мнения. Нас скрутили в бараний рог, и лучше сейчас не рыпаться. Я выбрал оптимальный маршрут следования до кольцевой развязки Хоторна. Там, все еще с преследователями, висящими у нас на хвосте, я свернул на автостраду Сомилл-Ривер. Часы на приборной панели показывали без четверти семь. Больше всего меня беспокоило то, что я не видел выражения лица Вульфа. Если он ломал голову над разгадкой преступления, то есть работал, значит, все было прекрасно. Если же просто дергался и переживал, страшась дополнительных опасностей, которые сулила нам поездка на автомобиле в темное время суток, – это, наверное, тоже было не так уж и плохо. Но если Вульф мечтал поскорее вернуться домой и больше ни о чем другом не думал, это означало, что мне нужно скорей с ним поговорить и привести его в чувство. Я ничего не имел против беседы, но вот беда – я не знал, что сейчас у Вульфа на уме. Вплоть до этого момента я даже не подозревал, как для меня важно видеть его широкое, мясистое лицо.

До первого светофора после развязки в Хоторне мы добрались за одиннадцать минут. Это означало, что мы ехали не очень быстро, но и не слишком медленно – в самый раз. Горел зеленый свет так, что я не стал сбрасывать скорость. Еще через четыре минуты нас ждала встреча со вторым светофором. Горел красный, пришлось притормозить. Сзади в нас чуть не въехал Нунан. Снова тронувшись с места, мы заехали на холм, нависавший над городом Йонкерс, спустились по серпантину в долину, подъехали к шлагбауму перед платной трассой, заплатили десять центов, и еще через милю в окнах замелькали знаки, сулившие скорое свидание с Нью-Йорком.

Взяв вправо, я слега скинул скорость. Я знал: стоит Вульфу вернуться домой, его оттуда на улицу уже на лебедке не вытянешь. Поэтому надо было как-то этому воспрепятствовать. Но как? Увы, несмотря на то что от дома нас еще отделяло двадцать пять миль, дело представлялось мне совершенно безнадежным. Но попытаться все-таки стоило. Сбросив скорость до тридцати миль в час, я заговорил: