Связи нет, энергии нет. Зато кислорода — завались. Два высокотехнологичных баллона, содержали в себе тысячи кубометров живительного газа.

Скафандра, для выхода в космос тоже. Не положен он пилотам таких маленьких истребителей. Поэтому возможность исправить поломку отсутствует. А так как теплопроводность в космосе отвратительная, остывать до смертельных температур его кораблик будет долго.

Пьер — Антуан сквозь стекло кокпита наблюдал, как улетает прочь флот Роя. Как вокруг него остаются только летевшие с такой же скоростью остатки подбитых в бою земных истребителей.

С одной стороны от него серела громада Сатурна, с другой — чернел бесконечностью космос. Одиночество да тишина, изредка прерываемая долгим протяжным вздохом.

Никто не мог помочь ему. Никто даже не знал где он находится, и что он до сих пор жив.

Через несколько часов полета, когда у него прошла истерика, когда он прекратил визжать в мертвую рацию, как он закончил долбить в черную, умершую панель, пилот заметил, что его корабль смещается относительно оси своего полета.

Смещается в сторону газового гиганта висевшего слева от него. Сатурн захватил его кораблик своими невидимыми, но мощными силами. Он попал в его гравитационный захват. Не помогла даже безумная скорость перемещения космолета.

«Ну что ж» — подумалось ему. — «Теперь у меня есть выбор как умереть».

Прокаченный до триста сорокового уровня Пьер — Антуан был невероятно живуч. Он не знал точно, но полагал, что открой он сейчас обтекаемую капсулу кабины и вылети в открытый космос, его предсмертный муки затянулись бы на несколько часов. А так как вода в его мышцах, глазах, легких мгновенно бы вскипела, то эти часы он проведет слепым, беспомощным инвалидом, судорожно дергающимся в попытках вдохнуть, разорванными в клочья легкими, хоть литр кислорода. Такая смерть не выглядела слишком привлекательной, и француз оставил ее на самый крайний случай.

Теперь его притягивал Сатурн. И он рисковал быть первым человеком побывавшем в его утробе. Корабль медленно смещался в его сторону, одновременно чуть притормаживая.

В один из моментов, когда Пьер — Антуан уже потерял счет времени, когда он уже сделал не один виток вокруг шестой планеты Солнечной системы, в одном из истребителей, что летели рядом с ним, так же подчиняясь суровым законам физики, он увидел лицо. Лицо пилота которое тревожно смотрело на него.

Француз встрепенулся, начал махать руками, кричать от возбуждения, хохотать. Он подумал, что пришла помощь.

Но он ошибался.

Это был такой же повреждённый корабль с уничтоженной энергоустановкой. А внутри сидел несчастный, такой же как и он, запертый в маленькой тесной кабинке, которая стала ему всем миром до конца его жизни.

Пьер — Антуан даже вспомнил его, это был русский парень Дмитрий. Веселый и вечно неунывающий пилот уровня пятьсот плюс плюс.

Вот только сейчас он был грустным и обреченным.

Волей случая, два смертельно поврежденных корабля сошлись в одной точке пространства, продолжая стремительно рассекать космос, накручивая все уменьшающиеся круги вокруг огромной газовой планеты. Волей случая, два пилота выжили и теперь смотрели друг другу в глаза. Их разделяло не более пятидесяти метров, а для прокаченных пилотов установит визуальный контакт на таком расстоянии не составляло труда.

Они вообще могли сделать очень многое. Определить без приборов угловую скорость, почувствовать изменение вектора тяги, мгновенно прикинуть расход топлива, предсказать траекторию полета и многое, многое другое, что обычные пилоты делали с помощью многочисленных приборов.

Но сейчас все их умения и знания были бесполезны и только оттягивали неизбежное окончание. И они оба знали это.

Человек напротив долго смотрел на француза, шевеля губами. Он протянул руку вверх, уперевшись руками в стекло кокпита и не отрываясь следил за истребителем Пьера — Антуана. Что-то говорил, улыбался, показывал куда-то другой рукой, начал смеяться.

И француз понял, что Дмитрий сошел с ума. Потерял связь с реальностью и не осознает что делает.

Вот, русский потянулся куда то вниз. Там где…

— Нееет! — заорал Пьер — Антуан. Он знал, что находится в том месте.

Ручка отстрела кокпита.

Стеклянная кабина отлетела в сторону, а Дмитрий продолжал улыбаться. Отсутствие давления мгновенно выдавило из его легких весь воздух. Вода начала стремительно испаряться с поверхности кожи, от чего она начала чернеть, словно обугливаясь. Затем жидкость внутри, без наличия нормального атмосферного давления, начала вскипать в теле русского пилота. И хотя по сути это было невозможно, ведь кровь находится в замкнутой системе, но, видимо человек был ранен и герметичность этой системы нарушена.

Глаза лопнули, головной мозг, который больше чем на пятьдесят процентов состоит из воды мгновенно увеличился в размерах и потек через вырванные глазные яблоки и лопнувшие ушные перегородки. Мышцы раздувались и лопались. Ткань на животе вздулась и окрасилась черным.

Но он улыбался. Пилот жил и улыбался, дичайшая регенерация пыталась восстановить повреждения, но все было бесполезно. Спустя десяток минут Дмитрий потерял сознание.

Пьер — Антуан отвернулся от него через три минуты от отстрела кокпита. Смотреть на муки живого существа и осознавать, что возможно такое предстоит испытать и тебе, выжигало нервы.

Слезы брызнули из глаз, и он, зажимая себе рот, чтобы не заорать, снова не забиться в истерике, упрямо смотрел в сторону, на такой холодный и ленивый Сатурн, что миллионы лет крутит вокруг себя огромные кольца и будет продолжать крутить еще столько же. Ничто не изменится, ничто не повлияет на него.

Сколько так он сдерживал себя, пилот не знал, но, когда он все же осмелился взглянуть вверх, никакого корабля напротив с сумасшедшим пилотом, уже не было. Тот исчез, оставив после себя только чувство обреченности и близости смерти. В конце концов, Пьер — Антуан даже засомневался в его существовании. Возможно, это его воображение сыграло с ним дурную шутку.

Каждый виток вокруг Сатурна снижал орбиту его смертельно раненого истребителя. Корабль летел над кольцами растянувшимися на миллионы километров, и пилот невольно смотрел на это чудо природы. Будь он в другой ситуации, с рабочим движком, и этим чудом можно было бы даже полюбоваться. Но сейчас вид этих колец вызывал в нем неугасаемое чувство жалости к себе.

Один в холодном, безжизненном космосе, в медленно остывающем корабле, который вскоре станет его саркофагом. Без связи, без возможности как-то изменить ситуацию. Совсем скоро, он войдет в плотные слои атмосферы газового гиганта и неумолимое, тысячетонное давление, раздавит его хрупкую скорлупку его истребителя как жука.

В последний момент Пьер — Антуан заворочался, ища в темноте бездонного пространства маленькую голубую искорку.

Землю.

Вот она. Такая далекая, такая родная.

Он провожал ее глазами до тех пор, пока его корабль не поглотила серая атмосфера Сатурна.

Особая благодарность Андрею «Fatum» Куриндину

за разработку концепциии и идею.

…шестнадцать месяцев назад…

Где я только не был, за все то время, что стал Учителем. Изъездил весь Земной шар, посетил десятки стран и почти все континенты. Даже на Луну слетал. А сейчас вон куда меня нелегкая закинула.

Марс.

Каменистая, безжизненная планета. Четвертая в Солнечной системе. Мечта фантастов и поэтов, обещавших на ней яблони и райские сады.

Увы, реальность оказалась гораздо прозаичней и печальней

Я пнул ботинком скафандра запорошённый песком камень. Внимательно в него вгляделся, ища что-то необычное. Но нет. Это обычный булыжник, который, будь он на Земле, не удосужился моего внимания. Ничего необычного. Ни следов от окаменелых растений, ни тем более раковин.

Сделал отпечаток подошвы в песке.