– Одеяла… – пробормотал Хадамаха. – Велели принести еще одеял…
Жрица фыркнула:
– Можно подумать, мы их тут шьем! – Руки у женщины были заняты, и она только мотнула головой на коридор, из которого появилась. – Туда… Последняя стопка, больше нету! Если нужны еще… – она на мгновение задумалась. Хадамаха был уверен, что последует раздраженный приказ обходиться теми, что есть. Но вместо этого жрица решительно припечатала: – Тогда возьмешь кого-нибудь и обдерете храмовые занавеси! Ну что стал, дверь мне открой, видишь, руки заняты!
Хадамаха торопливо распахнул перед ней створку. Побрякивая кружками, жрица выбралась наружу. Хадамаха обессиленно привалился к захлопнувшейся двери. Жрицы… Никогда ему их не понять. Настоятельница хочет вытурить всех пострадавших вон из храма – пусть хоть на ледяных тротуарах замерзают, а ее жрицы заваривают им травы и готовы ободрать шитые золотом храмовые занавеси. Девчонка Аякчан, рискуя жизнью, спасает город, а кто-то из четверки верховных, а может, Снежная Королева, готов погубить весь Сивир, только чтоб отхватить еще больше власти, чем у них уже есть. Верховные или Королева? Или права Аякчан и это не имеет никакого значения?
Хадамаха двинулся по коридору. Поворот, другой – коридор перед мальчишкой раздвоился. Из левого ответвления слышались деловитые женские голоса. Если последняя стопка одеял где и лежит, так только там! Но он всего лишь городской стражник, никогда не бывавший в храме, глупый таежный мальчишка. Он вполне может заблудиться. Наверняка поверят. Или просто спалят Огненным шаром, не вдаваясь в долгие разговоры. Хадамаха почувствовал, как пересыхает рот и слабеют колени. Судорожно сглотнул. Другого шанса все равно не будет. Громко топоча сапогами – не дай Эндури, подумают, что он сторожится или скрывается! – Хадамаха свернул вправо.
И уже не видел, как прямо у него за спиной лед стены зашипел и из него выглянули два круглых, как у совы, ярко-алых, словно налитых кровью, глаза. И с жгучей ненавистью уставились в спину уходящему мальчишке.
Хадамаха торопливо шел по петляющему коридору. В однообразно белых стенах виднелись дверные проемы, но все створки были плотно закрыты – скрываться за ними могло что угодно: комнаты жриц, лестницы и проходы, сокровищница храма, да хоть подземный ход отсюда и через весь Сивир к Зимнему дворцу! Нет, так не пойдет! Хадамаха остановился и закрыл глаза – человеческое зрение ему сейчас не помощник, несколько раз потянул носом холодный и какой-то безжизненный воздух. И как был, с закрытыми глазами, быстрым уверенным шагом двинулся вперед. То, что глазам представало сплошной, одинаковой стеной, для носа взорвалось неистовым разнообразием запахов. Из-за дверей пахло пыльными свитками, за некоторыми действительно скрывались спальни жриц – одна, похоже, любила перекусить прямо в постели. За другой дверью и впрямь оказался ход, но Хадамаху он не заинтересовал, от него сильно пахло Голубым огнем и жрицами. Уши Хадамахи напряженно шевелились, пытаясь уловить даже самый слабый звук. Вокруг было пусто, только невероятно обострившийся слух ловил слабое движение за стенами.
Шур-шкряб! – мальчишка встал как вкопанный. Неподалеку что-то прошуршало – Хадамаха отчетливо слышал тихий скрежет по льду. А еще ему стало жарко, будто рядом пронесли жаровню с пылающим Огнем. Хадамаха решительно шагнул вперед. Знакомый неприятный запах мимолетно коснулся его ноздрей. Недавно тут шел кто-то, от кого пахло совсем как от Хакмара – проклятым Рыжим огнем. Хадамаха свернул за угол – запах усилился. Не выдержав, мальчишка побежал, едва не скатившись с оказавшейся под ногами лестницы. Хорошо, что и жрицы, и стражники сейчас во дворе, – иначе разве гулял бы он тут вот так спокойно, как… как гуляют носители Алого пламени! След, пахнущий Рыжим огнем, распался на несколько – казалось, напичканные Алым пламенем твари бродят вокруг, он задыхался от удушливого застоявшегося смрада гари. И вдруг все оборвалось. Хадамаха сделал еще пару шагов, уже точно зная, на что сейчас наткнется. На дверь. Ну и что теперь делать – ломать? Сюда бы Аякчан с ее умением шастать сквозь лед, как сквозь воду! Хадамаха вытянул руки, ощупывая преграду.
Перед ним был не лед. И не дверь. Была сплошная, непроницаемая гранитная стена. И под ногами тоже гранит. Мальчишка повел ладонями по гладким отполированным плитам – точно как в подвалах дворца! Его невероятно, до боли, до рева в горле обострившиеся чувства трепетали. Голова закружилась, перед глазами бешено завертелись цветные колеса, и он медленно сполз на пол. Гранитная преграда вдруг показалась ему прозрачной, как самый тонкий лед, а позади нее, вокруг Хадамахи и прямо под ним, распахнулась гигантская, пышущая Алым жаром пропасть. Судорожно разевая рот, Хадамаха принялся глотать сухой горячий воздух. Горло было как старая древесная кора, волосы на голове сухо потрескивали. Сквозь треск ему казалось, что он слышит шуршание, похожее на скрежет паучьих лап, и полные боли далекие крики и равнодушные, деловитые голоса: «Труба повреждена… Как эти четверо сумели… А вы куда глядели… Королева вот-вот должна приехать… Чините скорее…»
– Эй, ты что тут делаешь? – раздавшийся у него за спиной живой, реальный голос был как удар Хакмаровым молотом в лоб! Хадамахе показалось, что он летит, кувыркаясь, по бесконечно длинному пылающему туннелю черной воды… и словно грохнулся с гигантской высоты – тело скрутило невыносимой болью. Хадамаха судорожно скорчился на холодном и влажном гранитном полу.
– Ты кто – стражник? Тебе нельзя здесь быть! – раздраженно воскликнул знакомый женский голос. – Не видишь, что написано?
Шатаясь от слабости, Хадамаха с трудом поднял голову. Сквозь застилающие глаза слезы с трудом разглядел намалеванную прямо на гранитной стене надпись: «Посторонним вход воспрещен».
– Ой, это же Хадамаха! Ты рехнулся, мальчишка, что ты здесь… Да что с тобой? – В неверных и почему-то красных отблесках (хотя в светильниках на стенах зала пылал лишь Голубой огонь) парень узнал склонившуюся над ним жрицу Кыыс.
– Не знаю, – прошептал Хадамаха, с трудом разлепляя враз потрескавшиеся, как от сильного жара губы. – Голова и… больно… я упал…
– Хвост Огненноглазой! – расстроенно ругнулась жрица, безуспешно пытаясь подхватить Хадамаху под мышки. – Твое счастье, что это я тебя нашла! Любая другая сожгла бы в пепел! А ну, сам вставай, не то Огнем подниму!
Угроза подействовала – цепляясь за стенку, Хадамаха с трудом поднялся на ноги. Кыыс ухватила его за руку и поволокла шатающегося мальчишку через гранитный зал.
– Надо убираться отсюда! – явно испуганно оглядываясь на стену с надписью, прошептала она. – Не удивительно, что тебе плохо стало. Тут часто всякое такое… происходит, – она неопределенно пошевелила пальцами.
– А что… здесь? – тоже оглядываясь, простонал Хадамаха.
– Да мы и сами не знаем, – с обидой в голосе буркнула она. – Все приказы приходят из столицы, сюда даже настоятельницу не пускают! – Они отошли уже достаточно далеко от надписи, и она, кажется, успокоилась. Во всяком случае, перестала толкать и подгонять Хадамаху. – Мы называем это место зоной 51 или Ульем. Оттуда иногда как начнет гудеть и жужжать – весь храм трясется!
– А почему – зона 51? – рискнул спросить Хадамаха.
Губы Кыыс сжались в тонкую злую линию. Похоже, то, о чем она собиралась сказать, ей и самой сильно не нравилось.
– Потому что столько человек вошло туда – и ни один не вышел, – наконец процедила она.
Хадамаха вспомнил крики за стеной и ощутил испуганное бурчание в животе. Оглянулся…
– Хватит уже про зону! Лучше объясни-ка мне, как ты здесь очутился… – командным тоном начала Кыыс.
Пах-ш-ш! – неистовое сверкание Рыжего огня ударило по глазам. Сплошное клубящееся полотно Алого пламени полыхнуло за отъехавшей в сторону гранитной плитой. В потоках Огня возвышалось красноглазое чудовище, жуткая помесь паука и человека. Встав на дыбы, оно раскинуло руки-лапы, открывая белесое и гладкое, как у червя, брюхо. От самой шеи и до низу тянулась едва зарубцевавшаяся отметина от Голубого огня Аякчан. Гибкий длиннющий хвост изогнулся дугой, настораживая Огненное жало на конце. Ударил, как плеть. В одно мгновение захлестнулся вокруг щиколоток Кыыс, дернул. Жрица упала на пол, ее поволокло к стене Пламени. Хадамаха взвился в прыжке, ляпнулся животом на гранит и в самый последний момент успел вцепиться в запястья отчаянно извивающейся Кыыс. Рвануло так, что локти едва не выдернуло из суставов. Тварь оказалась невероятно сильной. Руки Хадамахи начали раздуваться, превращаясь в покрытые шерстью лапы. Ему казалось, он слышит, как трещат кости жрицы. Ее искаженное ужасом и болью лицо было прямо перед ним.
