Бабья осень еще баловала теплой погожей погодой, мы устроились в балке, расстелили одеяла на сухой траве, сверху скатерть. Катя разложила приготовленные ею с утра, до моего приезда, ятства, мы приступили к позднему завтраку. После убрались, я обнял свою любимую и поцеловал в вожделенные с первой встречи уста. Катя замерла, когда же я вновь припал к ее мягким и сухим губам, ответила, сначала робко, а потом более раскованно и страстно. Мы лежали рядышком, не отрывая губ, наше дыхание смешалось, стало согласным, в один лад, так наслаждались долгие мгновения. Моя рука сама коснулась ее высокой груди, возникшее вожделение пробило как молнией всю мою плоть, я оторвался от Кати, принялся расстегивать ее платье, она вновь замерла, только смотрела мне прямо в глаза своими чарующими очами. Высвободил ее белую грудь, стал поглаживать дрожащей от страсти ладонью, а потом приник губами.

После, когда полностью обнажил любимую, долго любовался ее стройным телом, целовал каждую ложбинку и мягкую выпуклость, а затем вошел в нее. Я впервые в своей жизни познал женщину, чувство наслаждения захватило меня, едва не потерял контроль, только в последний момент успел извлечь из влажного лона свой орган, проливая семя на траву. Лег рядом с невестой, продолжил ласкать ее тело, вскоре снова возжелал, так продолжалось несколько раз, пока Катя, покорно лежавшая подо мной, не стала содрогаться, обхватив меня ногами, а потом со стоном раскинулась после оргазма. После мы еще долго лежали рядышком, накрывшись одеялом, много говорили, рассказывали друг другу о себе, душевная близость, не только телесная, сильнее связала нас, общность мыслей и желаний. Мы еще повторили плотские утехи, насладившись до насыщения, собрались и отправились домой.

В последующих свиданиях мы также при первой возможности сходились душой и телом, между нами росло чувство единения, без слов понимали друг друга. Родители Кати не препятствовали в наших желаниях, пока не было своего дома, предоставили комнату для любовного гнездышка, где мы часами наслаждались друг другом, только предостерегли, пока мы не женаты, детей нам заводить никак нельзя, могут быть не только пересуды, но и худшее, на Сечи нравы строгие. Мы и сами понимаем о таком исходе, предохраняемся всеми мерами, бог пока миловал от нежелательного зачатия. Так мы жили у родителей Кати, а потом в своем доме до самой весны, пока не пришло время нового похода, о нем уже принято решение на Раде, всеобщем собрании казаков.

По предложению атамана запорожцы намерены брать приступом татарскую крепость Газы-Кермен, в прошлом году мы ее изрядно побили, разрушив орудийные башни со стороны Днепра. Теперь же собираемся взять ее полностью и разнести по камешкам, вывести надолго эту занозу на пути к морю. Удерживать крепость под своей рукой, как когда-то Азов, казакам не сподручно, не так уж много сил, чтобы противостоять намного превосходящим османо-татарским силам, легче ее порушить. В этом году кошевой собирает большое войско, около десяти тысяч бойцов, из Войсковой скарбницы, сечевого хранилища, доставлены 24-фунтовые (150 мм) осадные пушки и припасы к ним, собирается обоз с провиантом, фуражом и другим снаряжением, взятие такой могучей крепости дело не скорое, может уйти месяц-другой. Такими сведениями поделился со мной наставник, знающий почти все, что происходит в Сечи.

Поход конный, каждому казаку назначено взять двух коней, основного и запасного (вьючного), два самопала, боеприпасов также в двойной мере (только пороху 12 фунтов, к ним еще пули, пыжи), провианту и фуражу на неделю. Идти будем скорым ходом, без обоза и артиллерии, наша задача неожиданно для врага подступить к крепости, перекрыть все пути снабжения, а с подходом осадных пушек, их доставят по реке на грузовых ладьях, готовиться к штурму. Выходим во второй половине мая, идем до крепости по правобережью трое суток походным маршем, без малых привалов. Получается, в день надо пройти около 50 верст, что для нынешней кавалерии очень много, в обычном походе дневной марш составляет 30 - 35 верст. Да еще надо беречься, ближе к крепости встретятся татарские разъезды, они своими беспокоящими наскоками неизбежно задержат наше продвижение. Благо, что наши степные лошади выносливые, но и для них поход не простой.

Накануне выхода попросил у кошевого недельный отпуск, провел его со своей невестой. Перекопал выделенный тестем участок возле дома, вместе с Катей посадили семенами и рассадой овощи, даже редкий здесь картофель, несколько десятков клубней я привез с прошлого похода. Побелили вдвоем хату снаружи и изнутри известью, починил крышу, заменил в нескольких местах провалившуюся соломенную вязанку, подправил просевшую за зиму завалинку. В доме повесили новые занавески, украсили сувенирами, шелковыми накидками и покрывалами. После ремонта домик стал наряднее и уютнее, вместе с невестой долго любовались своей работой.

А ночами ненасытно наслаждались плотской любовью, набираясь ею на будущую разлуку. Как-то после соития, когда мы расслабленно лежали обнявшись, Катя призналась, что очень хочет дитя, он даже снится ей по ночам, когда меня нет рядом, наш маленький бутуз, видит его, как наяву, чувствует, как он сосет ее грудь. Я прижал крепче любимую, пообещал, что подумаю, как помочь, ради ее счастья готов на все возможное. Так в семейных хлопотах прошла условленная неделя, попрощался с невестой и ее родителями, вместе со старшими ее братьями, Семеном и Артемом, отправился в Сечу.

Здесь мы расстались, братья поехали в свой курень, а я, не заезжая домой, направился в канцелярию к кошевому, он предписал мне быть при нем, если будет нужда, то стану справлять лекарские обязанности, как в прежнем походе. На месте атамана не было, писарь пояснил, что Сирко сейчас в Войсковой Скарбнице, приедет к вечеру. Отправился домой, наставника также не застал, никуда больше не поехал распряг Яшку, почистил его, дал воды и свежего сена, прилег отдохнуть и заснул, последнюю ночь мы с Катей почти не спали, наверстывали на будущее. Проснулся под вечер, дядько Данила уже вернулся, возился во дворе, не стал будить меня. Вместе поужинали, выслушал от учителя последние новости, к походу уже все готово, выходим через два дня. Не дожидаясь моего приезда он сам приготовил мне нужное снаряжение, запасным конем пойдет со мною его гнедой, Деня, с ним у меня все ладно.

На следующее утро вновь отправился к кошевому, он дал мне несколько поручений вроде съездить к одному, передать другому, привезти третье, так и промотался день, только на обед заезжал домой. Не раз приходилось переезжать с одного берега на другой, войско собиралось в лагере на правобережье, хватало сутолоки и путаницы с поиском нужных полков и их командиров. На утро я попрощался дома с наставником, на этот раз он не стал провожать меня, с полным снаряжением и конями переправился на правый берег, быстро добрался к атаманскому шатру и здесь дожидался команды выхода. Вместе со мной в штабной команде еще двое помощников-джуров, вместе с ними передавал команды от кошевого, выполнял другие поручения, пока все войско, свернув лагерь, не тронулось в путь.

Мы в голове походной колонны шириной в трех всадников, каждый одвуконь, а хвост ее в нескольких километрах позади. Идем рысью вдоль берега, каждый полк отдельно, с головным дозором и боковым охранением. Дорога неровная, попадаются балки и холмы, березовые рощи, через пять часов марша останавливаемся на большой привал, надо отдохнуть не только казакам, но и коням. Распрягли лошадей, после, когда они остыли, дали им попить воды из реки, насыпали в торбу ячменя, сами наскоро поели. Через два часа продолжили марш, идем еще пять часов до места ночлега. Здесь разбили лагерь, выставили охрану, приготовили горячий ужин, после него легли спать на голой земле, постелив суконные плащи - кобеняки. По моим расчетам, за сегодняшний день мы прошли не менее 50 верст, как и предполагалось, правда, нам никто не мешал, нападений не было. Особой усталости я не чувствовал, постоянные тренировки как в выездке, так и на выносливость помогли справиться с такими нагрузками.