Возобновил прием увечных и трудных больных, с другими справляется Мария, она уже признанный среди страждущих лекарь. Рука у нее легкая, ласковая, больные так и тянутся к ней, особенно дети, да и познаний и опыта у нее достаточно. Сам я из-за загруженности сечевыми заботами лечу урывками, в свободное время, иной раз моего приема ожидают неделями, но самые нуждающиеся готовы терпеть сколько угодно, пока дойдет черед к ним. Дает знать приобретенный опыт, да и богом данные способности растут, лечу уже многое из того, от чего ранее отказывал, особенно связанные с повреждением, даже разрушением нервной системы и острые сердечные болезни. Так в лекарских трудах, заботах по хозяйству, общении с детьми и женами провел отведенный самому себе отпуск, пора возвращаться к делам сечевым, много планов и задумок у меня на этот, 1681 год.

Объехал и осмотрел новые поселения, появившиеся в степи за последний год, их для переселенцев выстроили осевшие на наших землях строительные бригады и артели. Они возводили не только жилые хаты, но и мастерские, кузни, печи, другие производственные сооружения по заказу и под руководством мастеров-новосельцев. Расходы на их строительство приняла на себя Сечь, контролировали специально назначенные мной помощники по строительным и производственным работам - генеральные будивельник и майстеровий, ввел в штат сечевого руководства эти должности. Запорожская степь на глазах преображалась, переселенцы осваивали ранее безлюдные просторы, их поселки и хутора все дальше уходили на юг и восток. Проехал со своими помощниками до самого Дона, побыл на наших шахтах в Лисичанске, заехал к своему донскому коллеге, Фролу Минаеву. С ним и его старшиной пообщались на службе и корчме, приняли не одну чарку горилки, в доброй компании не грех и выпить.

После возвращения из поездки плотно взялся за продумывание усовершенствования ремесленного производства, промышленного освоения новых изделий, простейших механизмов, перехода от кустарных мастерских к более оснащенным и сложным предприятиям. Можно сказать, решил заняться прогрессорством, исходя из урывков знаний из своей памяти и существующих сейчас возможностей. Начальная, самая минимальная техническая база создана привлеченными ремесленниками, начато собственное производство многих нужных предметов и изделий. Большую часть потребности в них закрываем собственными силами, даже что-то вывозим в другие края, тот же металл и изделия из него. Но всего этого недостаточно, объемы их, да и ассортимент ограничены слабой производственной базой нынешнего времени, думаю, что в моих силах внести здесь серьезные новшества.

Пришлось буквально изобретать велосипед, вернее, его прообраз - самокат, но начинать все же с основ, от простейшего точильного и режущего станка с ручным, а после механическим приводом, тисков, слесарных инструментов, пресса, штампов. Параллельно с проработкой чертежей изделий готовил их производство, в начале весны собрал в будущем экспериментальном заводе мастеров посметливей, озадачил их перспективой нового дела, показал первые наброски прорабатываемых изделий. Они проявили немалый интерес к новинкам, не откладывая в долгий ящик перенесли в специально выстроенное производственное здание свои приспособления и инструмент, подготовили необходимые материалы и оснастку. Как только я передал им с разъяснениями чертежи станков и принадлежностей, принялись ломать голову с их изготовлением.

Первый блин выпал комом, проблемы в новом производстве начинались с элементарного, меры измерения. Я привычно для себя отмерял метрами и миллиметрами, а они для нынешних мастеров оказались совершенно не представляемыми, не осязаемыми. Им сподручнее мерить вершками, локтями или аршинами, которые вживую можно проверить своими руками и шагами, пришлось помучиться, пока убедил их перейти на новую меру. К тому же я переоценил возможности нынешней технологической оснастки, мастера не могли добиться требуемой точности обработки и чистоты поверхности, детали просто не вкладывались или собирались с недопустимыми зазорами, пришлось все переделывать и упрощать до предела. И так с каждым изделием и деталью, не раз меняя и бракуя, пока не стало получаться хоть-что-то приемлемое. Первые рабочие образцы станков и другого технологического оборудования появились только к осени, когда я после военной кампании пребывал в Москве на приеме у государя.

В конце мая пришла от наместника весть, что Ян Собеский, король Речи Посполитой, после замирения с Османской империей собирается идти войной на нас, отвоевывать Подолию и все Правобережье до самого Киева. Голицын дал указ мне отправить все наличные полки в на границу с неприятелем, заменить их запасными. В начале июня я с полками южных рубежей и дополнительным формированием для западных частей отправился скорым маршем в Подолию, оставил за себя в Сечи Крыловского. За две недели мы дошли к месту назначения, едва только укомплектовали пополнением все полки, организовали отдельную казачью армию с двумя корпусами, как враг, собравший свое 75-тысячное войско у наших рубежей, перешел в наступление. Наши силы немного уступают по численности, всего 70-тысяч, считая и казачью армию Сечи в 15-тысяч бойцов. Как и прошлой кампании с Османской империей уговорился с наместником, назначенным царем командующим всеми войсками, что мы будем действовать автономно, пойдем рейдом по тылам неприятеля.

Стремительным ударом всей армией мы прорвали строй вражеской пехоты, залповым огнем драгунов отбили атаку "летучих" гусар и рейтаров, а затем ушли в отрыв в глубину занимаемой неприятелем территории на два десятка верст. Здесь после краткой стоянки и разведки тыловых баз отправил двумя крылами корпуса с задачей уничтожения складов, обозов, тыловых частей, сам с центральной группой из семи полков развернулся к линии фронта, напал с тыла на наступающее войско противника. Командирам полков строго предписал не вступать в затяжные бои, наносить молниеносные удары и тут же отступать, а потом бить огнем увлекшуюся погоней вражескую конницу. Вот такой тактикой мы принялись изводить коронное войско, не давая ему покоя ни днем, ни ночью своими атаками и диверсиями. После двухмесячных сражений на фронте и в тылу враг, дошедший до Умани, стал отступать, вынужденный как потерями в живой силе, так и перебоями в снабжении боеприпасами и провиантом.

В августе 1681 года в освобожденном русскими войсками Каменец-Подольском был заключен новый мир, заменивший прежний, Андрусовский, по которому Речь Посполитая признала за Русским государством Подолию и все Правобережье, граница между нами устанавливалась по рубежу Днестра и Волыни, оставшейся за Речью. Все казачьи земли оказались под протекторатом русского царя, прежнее разделение преодолено, но часть подольского казачества с гетманом Гоголем, воевавшая против русского войска, ушла в Волынь, не пожелала пойти под руку Московии. Сразу после завершения кампании государь вызвал Голицына, Самойловича и меня в Москву, пришлось, едва отправив полки в Запорожье, выезжать немедленно в столицу. На начальной части пути видел разоренные и сожженные отступающим противником хутора и села, вытоптанные поля. Многострадальной Подолии выпали новые лишения и тяготы, придется все снова восстанавливать, думаю, государь не оставит ее без помощи.

Обратная дорога пролегла через Киев, Чернигов, Брянск, Калугу, по пути следования в селах и городах наш отряд встречали колокольным звоном, хлебом-солью, всенародным ликованием. Вот так, ненадолго останавливаясь для торжественных приемов и поздравлений, в середине сентября мы прибыли в Москву, здесь тоже праздновали победу русской армии. Бояре и воеводы встретили нас у Триумфальных ворот Тверской заставы, в Грановитой палате государь устроил в нашу честь торжественный прием и пир, вознаградил дарами и поместьями. Мне перепало тоже, получил из рук царя саблю с каменьями, грамоту о наделении двором в Москве и поместьем в Орловском воеводстве. Мы ответили словами благодарности за оказанную честь, обязались и дальше достойно нести ратную службу, быть надежным оплотом государству и народу.