В 1674 году к Сирку прибыло царское посольство с требованием выдать самозванца, но кошевой атаман отказался. Больше того, он послал в Чигирин свое посольство во главе с военным судьей Стефаном Белым, чтобы возобновить союз с Правобережным гетманом Петром Дорошенко, старался привлечь к этому союзу и гетмана Самойловича. Однако тот не только не поддержал Сирка, но и донес о его намерениях в Москву, Дорошенко же так и не дал твердого ответа. В этих условиях, когда вдобавок начинался новый поход Османской империи на южные земли Речи Посполитою и в Малороссию, царь написал кошевому письмо о выдаче Лжесимеона, в противном случае угрожал расправой над семьей атамана, оставшейся в Слобожанщине. Сирко вынужден был уступить и выдать самозванца, ничего не добился своими интригами, только навлек на себя и Сечь немилость Московского государя.
Атаман слушал внимательно, иногда переспрашивал, уточнял детали, а после, когда я закончил свой рассказ, отпустил меня, оставшись за столом с озабоченным видом. Думаю, он просчитывал еще какие-то варианты использования такой привлекательной возможности в новых интригах. Горбатого только сыра земля исправит, так и Сирко, не может обойтись без своих авантюр, несмотря на мои сведения и предупреждения, разве что избегая ошибок из прежней истории. Но он такой, какой есть, придется примириться с этим и влиять на него исподволь, не навязывая открыто свое мнение. Вернулся в лагерь, занялся походным госпиталем, атаман поручил вести его мне, провел опись недостающих материалов и заказал главному обозному, походному интенданту. После почистил коней, переделал другие малые, но нужные перед выходом в путь работы, пока в лагерь не прибыл кошевой.
В начале августа наше войско выступило из лагеря тремя маршевыми колоннами в направлении к Ингулу и Очакову. Первой своей задачей поставили разгром нового войска татар, прибывшего в этот район взамен уничтоженного нами в прошлом году, заодно вновь пограбить взятые ранее крепости, добавив к ним крепость на острове Тавани - Джан-Кермен. Для его взятия Сирко отправил вниз по Днепру ладьи с осадными пушками, с собой их в поход не берем, слишком много мороки тянуть пятитонные орудия, взяли взамен полевые 12-фунтовые пушки на конных передках. Одна колонна из пяти тысяч казаков направилась к двум крепостям на Днепре - Газы-Кермену и Джан-Кермен, остальные две к Очакову. Противник встретил нас у Ингула, атаковал наскоками малых отрядов и отходил на юг. Атаман оставил у днепровских крепостей первую группу нашего воинства под командованием известного мне по посольству есаула Крыловского, с остальными продолжил преследование основного войска татар.
В боях с татарами атаман принял предложенную мною драгунскую тактику, только появившуюся в армиях Швеции, Франции и Пруссии, казаки при приближении вражеского отряда спешивались с коней, залповым огнем встречали атакующего противника на безопасном от татарских стрел расстоянии, заставляли повернуть обратно, но не преследовали, вновь продолжали марш. Такая оборона от атак легкой конницы врага принесла первый успех, наши потери стали гораздо меньшими, а противник нес гораздо больший урон. В крупном же сражении я советовал принять линейный пеший строй с массированным использованием как полевой артиллерии, так и малых фальконетов, а также обустройство защищенных редутов на направлении главной атаки. Такое сражение произошло на подступах к Очакову, где нашему десятитысячному войску противостояли двенадцать тысяч татар.
На поле битвы под огнем вражеских лучников спешно соорудили укрепления, оставили в редутах своих стрелков и артиллерию, остальным войском отошли назад на удалении орудийного выстрела, выстроили линейный строй в три шеренги. Татары, увидев отступление наших полков, устремились в атаку своей легкой конницей мимо безобидных с виду редутов. Стрелки и артиллеристы немедленно воспользовались приближением противника, открыли залповый огонь по его скученным рядам. Через несколько минут такого поражения кинжальным огнем татары свернули свою атаку на основное войско, всей массой навалились на редуты. Несмотря на свои немалые потери, штурмовали укрепления с усилившимся напором, прорвались к самым его подступам.
На помощь защитникам редутов атаман бросил нашу резервную конную группу, они с ходу атаковали татаров, заставив их повернуть на себя, а затем наметом вернулись к основному войску. Увлекшуюся погоней неприятельскую конницу встретил огонь линейного строя и полевой артиллерии, после нанесения им громадных потерь наша конница принялась добивать врага. Таким образом сражение продолжалось несколько часов, татары, оставив в покое наши редуты и обходя их на большом расстоянии, предприняли несколько атак на выстроившиеся полки. Так и не добившись успеха, потеряв половину своего войска, татары отступили в крепость, победа в битве осталась за нами. Не теряя время, казаки сели на коней, бросились преследовать врага, на его плечах ворвались в Очаков, началось побоище на улицах и стенах татарской твердыни. Бои шли весь остаток дня и почти всю ночь, к рассвету со всем татарским воинством было покончено.
Наши потери немалые, большей частью пришлись на рукопашные схватки в крепости. В полевом сражении их количество было умеренным, меньше пятисот убитыми и ранеными, с самого начала боя я с другими лекарями находился в походном лазарете, лечил пострадавших. Как только бои перешли в крепость, мы тоже перебазировались туда, и тут пошел вал раненых, не успевали их принимать и обрабатывать, они едва ли не вповалку лежали под нашими ногами. Выбились из сил, но смогли спасти около семисот раненых, всего же погибли свыше двух тысяч наших воинов. Позже, когда выдалось свободное время, обдумываю происшедшее, понимаю, что в тесных условиях боя без жертв не обойтись, но должно быть лучшее решение, не столь кровопролитное. После долгих раздумий пришла мысль, которую я разобрал со всех сторон, почел верной, затем не медля обратился к атаману.
Я высказал ему предложение свести к минимуму прямые рукопашные схватки, обучить казаков правильно вести уличные бои, не бросаться бездумно на противника и не подставляться под стрелы, а применить наше главное преимущество - стрелковый огонь, выбить врага на дистанции, лишь затем идти на сближение, добивать саблями и пиками. И действовать надо группами, не разрозненно, постоянный плотный огонь даст большую пользу, чем несогласованная стрельба, да и распределить между собой обязанности, кто стреляет, а кто будет саблей махать. Первая реакция кошевого ожидаемая, видна по скептическому выражению на его лице - мол, яйца курицу учат, сам в штурме не участвовал, а туда же, поучает бывалых казаков, не раз бравших крепости. Но мгновением позже сработало здравомыслие, присущее атаману, не стал торопиться с отповедью, задумался и минуту спустя признал:
- Какой-то прок есть в твоих словах, Иван. Сделаем так, я обдумаю твой совет со старшинами, другими казаками. Если понадобишься, вызову тебя, объяснишь людям воочию, как ты мыслишь сечу в крепости. Хорошо обдумай, дабы не краснеть перед товариществом, пустословие не в чести у казаков.
Атаман не стал откладывать разговор со старшими казаками в долгий ящик, наверное, такие потери уже в первой битве с противником его самого беспокоили в немалой степени, уже на следующий день призвал меня на совет в свой шатер. Там сидела вся старшина - есаулы, куренные атаманы, другие командиры и уважаемые казаки, больше десятка человек, занявшие весь шатер. Атаман представил меня, затем вкратце высказал суть моего предложения, тут же, по-видимому, желая придать весомость моим словам, рассказал, что я уже не раз подавал дельные советы, с теми же драгунами, линейным строем и редутами, а потом велел мне объяснить людям подробно, со всеми тонкостями свое видение боя при захвате крепости.
Стараюсь сохранять спокойствие и унять волнение, все же сейчас решается не просто какой-то технический или тактический вопрос, а мой авторитет и признание среди верхушки казачьего воинства, без него в будущем мне не обойтись, если не хочу оказаться на задворках нынешней жизни. Говорю неторопливо, выговаривая каждое слово, без излишних движений и жестикуляции, я вчера весь вечер продумывал и репетировал свою речь, сделал наброски схем и позиций на листах покрупнее, сейчас по ходу доклада передавал их атаману, а он, с интересом просмотрев их, я ему еще не показывал, передавал рядом сидящему есаулу, командующему одного из полков, тот в свою очередь следующему.
