Хартблид сжал кулаки.

— Тогда чего вы от меня хотите? — спросил он.

И убежал.

— … Дети, — проскрипел Мастер. — Чего это на него нашло?

— Ну, вы только что сделали всё, чтобы разбить его идеал, а это больно. Его душе сейчас больно.

— Он с этим справится.

— Истины ради, — медленно продолжил Смотритель. — Существует теория, что общественные преобразования делаются немного не так. Не единым махом, а поэтапно, чтобы живущие привыкли. Сперва — удовлетворить их базовые потребности, в жилье, еде, одежде и работе. Затем с помощью культуры изменить их восприятие реальности, провозгласить новые ценности. И в общей сущности, где-то через несколько поколений, в процессе чего следует уничтожать попытки наследования старой культуры, появится новое общество, похожее на то, что представляет себе Хартблид.

— Судя по тому что ты рассказывал о мире игроков, они не смогли.

— Да, из-за "железного закона", — кивнул Смотритель. — Первые этапы требуют жесткого авторитарного режима, диктатуры. Но когда кто-то долго сидит у власти, искореняя оппозицию, едва он умирает, как в вакуум власти просачивается не личность, но посредственность, и окружает себя подхалимами и дураками, тупыми, но лояльными. И всё катится в жопу.

— Нежить лишена такого недостатка как смертность. У нас это может сработать, — задумчиво сказал Мастер.

— Тогда зачем вы пытаетесь сломать идеалы мальчика?

— Потому что он должен верить в свои идеалы. Маг способен изменить реальность только если свято верит в тот образ, что желает воплотить в жизнь. Не важно на чем основана его вера, на многотомном кирпиче с доказательствами неправильности эксплуатации живущими друг друга, на вере в Небесный Чертог или на личном опыте, если он видит цель — он идёт к цели и сокрушает все преграды на пути к ней. Считай это испытанием юного Хартблида на стойкость убеждений. Лучше пусть это случится здесь, чем снаружи. Столкновение юного идеалиста с жестоким миром может кончиться плачевно, сам через это проходил.

— Вы не рассказывали о том, как попали в Нубятник, — сказал Смотритель. Мастер хмыкнул, развалившись в каменном кресле:

— Ещё не хватало рассказывать историю своей жизни — тебе. Ты же один из тех, кто притащил сюда игроков, перевернувших наш мир вверх дном. Тогда мне казалось что это будет символично, поднять твой бездушный труп и заставить служить мне. То же самое я подумывал сделать и с другими, но…

Он задумчиво побарабанил пальцами по подлокотнику.

"Они не умерли, просто потеряли души. И мне стало интересно, что же всё таки случилось"

— Смерть избавила нас обоих от ненависти и страстей. Смерть сделала тебя более честным, прежде всего с самим собой. Ведь при жизни ты не считал то общественное устройство, о котором мы говорили, хорошим и достойным, верно?

— Да, Мастер. Я не хотел себе признаваться, но не смотря на то, что меня всю жизнь учили, что там был тоталитаризм, отсутствие прав человека, нищета и разруха… порой я смотрел старые фильмы и представлял себе, что я родился в те времена. Они были… Светлей. Справедливей. Очень сильно отличались от наглухо зацензуренной, лживой и раздираемой противоречиями данности в которой мне пришлось жить. Мне не нравилась моя работа, но это были деньги, а деньги — это квартира, машина, рестораны, женщины…

Мастер издал смешок.

— Напомни мне в следующий раз, когда я буду крушить идеалы Хартблида, предложить ему решение проблем с коррупцией путем кастрации и аскезы для всех чиновников. Разумеется это нихуя не сработает, ибо полумеры никогда не срабатывают, но уверен, его реакция на подобный наброс будет бурной.

* * *

У Хартблида болела душа, и он не знал что с этим делать. Он не понимал, зачем он сбежал. Ему хотелось выбить из кого-нибудь всё дерьмо, и одновременно завалиться в саркофаг и выплакаться. Или с кем-нибудь поговорить. С кем-нибудь кто его поймёт.

Он влетел в свою комнату и крикнул, срывающимся голосом:

— Дайкатана!

Призрак сгустилась из воздуха прямо перед ним.

— Что со мной? — он стер слезу из уголка глаза.

— Сильная душевная боль, — ответила она.

— Хочется одновременно плакать и набить кому-нибудь рожу. У тебя так было?

— Да.

— И что ты делала?

— Глупости, — Дайкатана покачала головой.

"Маг может усилить свои заклинания с помощью сильных эмоций, но это чревато выгоранием" — вспомнилось Хартблиду.

— А можно от этого как-то избавиться? Я не могу ясно мыслить, не могу подобрать аргументы, не могу… Я не понимаю… Это ужасно несправедливо, весь этот мир, если он такой, и если его не изменить, то зачем…

Он всхлипнул.

— Я могу научить тебя кое-чему, — сказала Дайкатана. — В этом облике есть свои преимущества.

— Ты правда можешь помочь?

— Да, — голос Дайкатаны стал тише и ровней. — Смерть заставляет утихнуть бурю чувств. В Склепе нет алчности, страха, гнева, страсти… В Склепе нет эмоций, лишь покой. В Склепе нет смерти, лишь не-жизнь.

Разум Хартблида словно омыла прохлада, прибившая бушующее пламя обиды, желание крушить и плакать.

"Получена особенность: Разум, тронутый Склепом"

— … Мне действительно лучше, — недоуменно, но с облегчением сказал Хартблид. — Значит ли это, что я больше не буду ничего чувствовать?

— Конечно нет, — улыбнулась Дайкатана. — Ты ведь живущий.

— Ясно, — Хартблид поглядел на кулак и разжал пальцы. В ладони остались красные полукружья отпечатков ногтей. — Так, послезавтра — Ярмарка. Нужно подготовиться. У меня до сих пор фракционное облачение требует ремонта и чистки, и ногти надо бы подстричь…

— И голову помыть. И волосы подстричь, — добавила Дайкатана. — а то будешь выглядеть как чучело.

— Блин. Поможешь?

— В этом облике есть свои недостатки, — Дайкатна поглядела на свои призрачные руки.

— Не проблема, — Хартблид указал на руки скелета, лежащие на крышке саркофага. Заклинание марионетки, с той разницей что нити контроля замкнулись на Дайкатану, и когда она пошевелила пальцами — костяшки повторили.

— Забавно, — Дайкатана словно перчатки натянула костяные конечности на призрачные руки и вновь пошевелила пальцами. — Теперь нужны ножницы и расческа.

Хартблид порылся в сумке и из двух гвоздей создал требуемое.

* * *

Ко дню Ярмарки Хартблид проделал титаническую работу по приведению в порядок себя и своего гардероба, нагрёб по Нубятнику костей, создал с помощью модернизированной Вэнсовской магии несколько заклинаний воплощения скотины, каждой твари по паре, коровы, козы, лошади, сгрёб в сумку добытый скелетами из развалин металлолом и наконец, был готов отправиться в Заречье. Но перед этим его позвал к себе Мастер.

В зале строем в два ряда по обе стороны красной дорожки к каменному креслу стояли скелеты-гвардейцы, а у самого кресла стояли Смотритель и сам Мастер, и вид у обоих был торжественный.

— Мой юный ученик, поздравляю тебя с завершением трехгодичного обучения магии мёртвых, и поскольку ты выполнил все задания, лабораторные работы и написание курсачей…

"чего?"

— … Я с гордостью возвещаю о присвоении тебе звания младшего волшебника магии Мёртвых, и вручаю тебе этот символ твоего нового статуса, — Мастер достал из под мантии короткий посох из черной древесины погубленного эманациями смерти дерева. В навершии красовался, сверкая гранями в свете волшебных факелов, алмаз, размером с мелкое яблоко. — Держи и владей, было непросто вырастить такой камушек. Когда закончишь следующий этап обучения и станешь полноправным волшебником, в числе выпускных экзаменов будет создание чего-то вроде этого. Просто потому, что артефакторика…

— Мастер, — ткнул его в бок локтем Смотритель.

— М-да, убил торжественность момента. Поздравляю, Хартблид!

Мальчик принял посох, изобразив нечто вроде поклона, который видел в книгах. Мастер одобрительно кивнул.