— А Хейвен будет французскую еду? — Я опускаю дочь на траву, и она бежит к входной двери, останавливаясь, чтобы послать мне воздушный поцелуй. Она ждет, пока я делаю вид, что ловлю его в воздухе, а затем исчезает внутри.

— Мы не берем Хейвен с собой. — Кайла говорит быстро, ее взгляд скользит мимо меня. — Она останется с няней.

— Ты, черт возьми, издеваешься надо мной, Кайла? — У меня в горле зарождается рычание, и я в двух секундах от того, чтобы войти внутрь, подхватить Хейвен на руки и забрать ее домой, но не собираюсь быть арестованным из-за этой чертовой дуры, так что ей повезло. — Ты не видела нашу дочь четыре дня и заставляешь меня нестись сюда в воскресенье вечером, чтобы ты могла отправиться на свидание с гребаным Гербом?

— Мы несколько месяцев находились в списке ожидания. — Кайла топает ногой. — Нам позвонили по дороге домой. Мы этого не предполагали. Это случилось в последнюю минуту.

Как будто это делает ситуацию приемлемой.

— Это чертовски неправдоподобно. — Я качаю головой, провожу пальцами по волосам и тяну, скрипя зубами. Подхожу к заднему сиденью, хватаю сумку Хейвен и сую ее в руки Кайлы. — Ты не заслуживаешь быть ее матерью, и знаешь это.

У нее отвисает челюсть.

— Ты не можешь так говорить, Дерек.

Я забираюсь обратно в машину, и выражение ее лица смягчается, когда она подходит к окну водителя.

— Где твоя хорошенькая подружка? — Ее тон сладок. Она ловит на живца.

Я завожу двигатель и переключаюсь на задний ход.

— Хорошо, не отвечай, — фыркает Кайла. — О, не забудь. Хейвен с тобой и на следующие выходные. Я устраиваю показ для местного дизайнера, а потом Герб свозит меня в город на некоторое время. Она просто будет мешать. И нам нужно поговорить о лете, оно скоро настанет. Мы проведем шесть недель в Европе, и это слишком долго для четырехлетней девочки, так что ей придется остаться с тобой. Кроме того, нам нужно поговорить о няне на лето. Предполагаю, что ты захочешь помочь мне выбрать няню. У меня не хватит терпения проводить все дни напролет с четырехлетним ребенком. И еще, она будет находиться с моей матерью в Сан-Франциско в течение месяца, прежде чем снова пойдет в садик.

Я медленно поворачиваюсь к ней и принимаю решение.

— Можешь отправить все это мне на е-мейл, пожалуйста?

Кайла приподнимает брови.

— Хм, конечно, хорошо.

Чокнутая.

Я отъезжаю от ее подъездной дорожки, мысленно строя план с опекой, пока провожу долгие два часа в дороге домой.

— Как съездил? — Серена приветствует меня, когда я возвращаюсь, хотя я не в лучшем настроении. Она задерживается у кухонного островка, изучая меня. — Все в порядке?

Я стону, бормочу какую-то чушь и отмахиваюсь от нее.

— Ладно, не буду тебя беспокоить. — Серена отстраняется от меня, делая шаг в сторону коридора. — Уже поздно, так что... спокойной ночи.

— Завтра у тебя назначена встреча. В десять утра. — Я понимаю, что забыл сказать ей об этом в выходные, но, честно говоря, она избегала меня с вечера пятницы.

Серена уже прошла половину пути по коридору, но останавливается и оборачивается.

— С кем?

— Это местный психиатр, — отвечаю я. — Ее зовут доктор Лиза Перес. Она проведет оценку твоего состояния, и как только я получу ее заключение, подам документы в суд, чтобы отменить финансовое опекунство.

Ее лицо светится, и я думаю, что она бросилась бы в мои объятия прямо сейчас, если бы я не был таким грубым.

— Спасибо, Дерек.

— Я заеду за тобой в девять тридцать. Будь готова.

Я направляюсь в свою комнату, не дожидаясь ответа. Насколько могу судить, нам больше не о чем говорить. Она хочет уйти, и я уверен, что не буду пытаться остановить ее.

Мы обмолвились всего парой слов за все утро понедельника.

Сейчас я сижу в приемной частной психиатрической клиники доктора Лизы Перес и листаю потрепанный номер журнала «Мэнс Фитнесс» за октябрь прошлого года.

Прошло уже два часа. Мне, наверное, лучше уже не ждать.

— Мистер Роузвуд? — Медсестра открывает дверь в коридор. — Вы можете войти.

Я следую за ней вдоль стены, отделанной обоями и вишневыми панелями. Это место больше похоже на гостиницу. С другой стороны, сюда приходят местные жители, чтобы излить чувства об их разбитых сердцах, да еще платят за это.

Никогда не находил смысла в том, чтобы раскрывать свою душу кому-то, кто только финансово заинтересован в заботе, но это просто мое мнение.

— Ждите здесь. Доктор скоро придет. — Медсестра указывает на блестящую деревянную дверь, и я мельком вижу Серену, уже сидящую перед столом доктора.

Ее ноги скрещены, она слегка подергивает ступнями, словно нервничает.

Доктор Перес встает, когда я подхожу к столу. Она очень миниатюрная, ей около сорока, с черными, как смоль, волосами и с очками, которые скрывают ее лицо. Если бы мне нужно было угадать, я бы сказал, что она так же охраняет свои секреты, как и любой другой человек. Слушать чужие тайны тяжело, это влияет на твою жизнь, это я сужу по собственному опыту.

Доктор пожимает мне руку.

— Мистер Роузвуд, приятно встретиться с вами лично.

— Взаимно. — Я отпускаю ее ладонь и расправляю галстук, когда сажусь.

Серена наблюдает за мной, покусывая губу.

— Итак, — говорит доктор. — Я провела некоторое время с мисс Рэндалл и не вижу причин, по которым она нуждалась бы в финансовом опекуне.

Доктор Перес широко улыбается и переводит взгляд от Серены ко мне.

Серена медленно выдыхает, выпрямляет ноги и садится прямо. Она облегченно вздыхает.

— Это отличная новость, — говорю я.

— Мое заключение будет готово к началу следующей недели. Обычно я прошу от семи до десяти рабочих дней, но, учитывая смягчающие обстоятельства Серены, я не хочу, чтобы ей пришлось ждать так долго.

— Мы ценим это, доктор. — Я отвечаю за нас обоих. Чем скорее она уйдет, тем скорее я смогу выкинуть ее из моей гребаной головы. С того дня, как я встретил ее, она будто пластинка играет там.

Я знал, что это ошибка. Прикасаться к ней. Целовать ее. Все это было неправильно.

Мне хотелось сопротивляться.

Но ее я хотел сильнее.

Теперь мне, вероятно, придется передать ее дело кому-то другому. Пусть разбираются с шоу Вероники Кенсингтон-Рэндалл. Я умываю руки.

Когда я встаю со своего места, понимаю, что мы еще не закончили обсуждение. Доктор Перес и Серена обмениваются озадаченными взглядами, и я прихожу в себя, взглянув на часы и упомянув о якобы назначенной встрече в полдень.

— Конечно, — говорит доктор Перес. — Вы уже можете идти. Серена, я дала вам свою визитку. Хочу, чтобы вы связались со мной, если вам что-нибудь понадобится. Прекратить принимать лекарства без наблюдения врача было довольно рискованно, но я рада, что вы в порядке. Позвоните мне, если что-то изменится, хорошо?

— Спасибо, доктор. — Серена хватает сумочку и встает, готовая следовать за мной к двери.

К тому времени, когда мы доходим до моей машины, мы все еще ничего не говорим друг другу, но меня это устраивает. Она не моя девушка. Мы трахались всего один раз.

Мне не нужно ходить вокруг нее на цыпочках. Мне не нужно ничего сглаживать. Я отдал ей лучшую часть себя и ничего ей не должен.

Она должна считать, что ей повезло.

Я никого не приглашаю в свой дом, особенно в присутствии Хейвен.

Качаю головой, потому что, черт возьми, знаю себя лучше.

Кого волнует, что она в равной степени красива и непредсказуема? Кого волнует, что она удивительна в общении с моей дочерью? Кого волнует, что она давилась стряпней Деми без каких-либо жалоб, а после этого предложила убрать на кухне?

Таких женщин, как Серена, пруд пруди. Я мог бы отправиться в город сегодня вечером и привезти домой пятерых таких, как она.

Черт.

Нет, не могу.

— Ты и дальше будешь молчать? — спрашивает Серена, когда мы находимся на полпути домой.