— Опасным?

— Да. Мы сделали исключения, нарушили свои собственные правила. — Она вздыхает. — Из-за того, что мы сделали, твоя карьера была на грани. Мы не думали о последствиях.

Нас окружает орда папарацци, щелкая камерами, пытаясь проникнуть за защищающие нас темные стекла.

— И потом, есть все это, — указывает она за окно. — Быть рядом со мной — значит жить под микроскопом. Ты этого не заслуживаешь. Ты заслуживаешь тихой жизни в Рикстон Фоллс, подальше от уродливого циркового шоу, которым стала моя жизнь.

— Ты волнуешься обо мне, Серена? — Мои ноздри раздуваются, когда я выдыхаю.

— Конечно, волнуюсь. Что за вопрос?

— Тогда почему ты не позволила мне самостоятельно принять решение? Я могу игнорировать этих блох. Они меня не беспокоят. Что беспокоит меня, так это когда кто-то крадет данное мне Богом право самостоятельно принимать решения, касающиеся моей жизни.

Она скрещивает руки на груди, глядя мимо меня.

— Верно. Это справедливо. Но я не буду извиняться за то, что сделала. На тот момент я считала это правильным. Я думала только о твоих интересах, и мне все равно, веришь ты мне или нет.

— Где ты была? — Я задаю следующий вопрос, который сжигал мою душу последние восемь недель.

— В маленьком коттедже в пригороде Лондона, — говорит она. — Туда я уезжаю, чтобы скрыться от всех.

— Перестань. Убегать. Каждый раз, когда все становится сложно. — Я закипаю, но мне все равно. Она не кажется ни капельки напуганной. — Возвращайся домой, Серена.

— Домой? — Она фыркает, скептически глядя на меня. — И где он?

— Рядом со мной. — Я беру ее руку в свою, проводя большим пальцем по ее гладким, полированным ногтям с самым роскошным оттенком серого на них, который я когда-либо видел. — Твое место в Рикстон Фоллс. Со мной. С Хейвен. С моей семьей. Мы хотим, чтобы ты была там. Ты нужна там, Серена.

Она смотрит в окно, позволяя держать себя за руку, и я наблюдаю за ней.

— Разве это не то, что ты ищешь? Какое-то направление в жизни? Место, которому ты будешь принадлежать? Людей, которые не будут тебя использовать или покрывать грязью ради проклятых сплетен? — Я излагаю свои доводы. — Я здесь, чтобы сказать тебе, что ты нашла все это. Тебе не нужно больше искать. Потому что, Серена, ты принадлежишь мне.

Серена переводит свой взгляд на меня и ее плечи опускаются, когда она выдыхает.

— Ты должен понимать, — говорит она, — что если хочешь быть со мной, твоя жизнь никогда не будет прежней.

Без колебаний, я произношу:

— Моя жизнь изменилась в тот момент, когда я тебя увидел.

Когда водитель останавливается в пробке, я притягиваю Серену к себе на колени.

— И я не думаю, что смогу вернуться к жизни без тебя, даже если попробую, — говорю я. — На самом деле, я даже не хочу возвращаться. Все, что было во мне сломано, начало исцеляться благодаря тебе.

Обхватываю ладонью ее щеку и приближаю губы к моим.

— Я не говорил этого очень давно. — Мои губы касаются ее губ, когда я говорю. — Но, Серена, в какой-то момент я влюбился во все, что связано с тобой.

Я чувствую ее улыбку, пальцами она проводит по моим волосам, когда, отстранившись, смотрит мне в глаза.

— Я тоже тебя люблю.

— Возвращайся со мной домой. — Я не прошу. Я требую. Потому что, черт возьми, я проделал весь этот путь до гребаного Нью-Йорка не для того, чтобы услышать «нет» в ответ.

— Я не знаю. — Серена измученно вздыхает.

— Что ты не знаешь?

— Не знаю, тот ли я человек, который тебе нужен.

— Это не тебе решать. — Я наклоняюсь ближе. — И, кроме того, я говорю тебе. Ты тот человек, который мне нужен. Ты единственное, что мне нужно.

Покусывая нижнюю губу, она глубоко вздыхает и кивает.

— Хорошо. Я поеду с тобой домой, Дерек.

— Обещай мне кое-что, — говорю я.

— Что угодно. — Золотисто-рыжие волосы обрамляют ее милое лицо, но все, что я вижу, это мерцающий взгляд ее голубых глаз.

— Когда станет сложно, а так и будет, потому что, признаю, я не самый простой человек, и со мной бывает тяжело, — говорю я. — Что бы ни случилось, не убегай.

— Обещаю.

— Я серьезно — никаких стен. Только ты и я против всего мира. Когда нам станет трудно, мы разберемся с этим вместе.

— Мне это нравится. — Она нежно меня целует и кладет голову мне на плечо. — Это именно то, что мне нужно.

Я провожу ладонями по ее бедрам, сжимая идеальную попку, и прикусываю нижнюю губу Серены.

— Не могу дождаться, чтобы отвезти тебя домой. Туда, где ты должна быть. В нашей постели. — Мои слова — хриплое рычание. Мой член — бомба замедленного действия. — Ты самое великолепное создание, которое я когда-либо видел, Серена. И я никогда не отпущу тебя.

Серена

Пять лет спустя

Хруст гравия под шинами возвещает о возвращении Дерека с работы. Сейчас полшестого. Ужин в духовке, а по заднему двору бегают девочки, с хихиканьем гоняясь за бабочками.

Хейвен — замечательная старшая сестра для Хэдли, и в лучшие дни они неразлучны. В худшие они ссорятся, как и все сестры, и мы прилагаем все усилия, чтобы не смеяться.

Дерек так хорошо умеет находить с ними общий язык. Он их понимает. И он терпеливый, мудрый и отзывчивый. Им так же повезло называть его своим отцом, как и мне повезло называть его своим мужем.

Дерек привык к девчачьим разборкам, и, судя по некоторым рассказам о его младших сестрах, я понимаю почему.

Я люблю шум. Хаос. Смех. Слезы. Я не обменяла бы это ни на что, потому что это и есть настоящая жизнь.

Мой уже четыре года как муж шагает через лужайку нашего отреставрированного фермерского дома и останавливается, чтобы подарить поцелуй сладкой малышке Харпер, лежащей на моих руках, а затем поцеловать меня в макушку.

— Привет, любовь моя, — приветствую я его. Я не могу хмуриться в его присутствии, потому что после всего, что произошло, Дерек Роузвуд все еще мое счастье.

Никто никогда не боролся за меня так, как он. Он сопровождал меня сквозь все взлеты и падения. Дерек поддерживал меня после того, как претензии к нему были обоснованы и доказаны, и он никогда — ни разу — не обвинил меня, когда получил личный выговор. Он поздравлял меня, когда Вероника в суде признала себя виновной, когда судья отказался удовлетворить просьбу ее адвоката о сокращении срока ее тюремного заключения. Дерек также был рядом, когда Вероника после суда бросила моего отца, поняв, что не получит ни цента от поместья. И он также был рядом со мной в тот день, когда мой отец отошел в мир иной в хосписе.

Мы безумно богаты. На наших счетах лежат сотни миллионов долларов, которые мы намерены в основном раздать. Наша любовь и эта прекрасная жизнь, которую мы создали, бесценны.

— Что на ужин? — спрашивает он.

— Лазанья, — говорю я. — По рецепту Блисс. Деми и Ройал тоже заедут. Я попросила Кайлу не приходить до семи — хочу, чтобы Хейвен хорошо поела перед своими выходными с мамой.

Вскоре после того, как мы с Дереком официально поженились, он потребовал полную опеку над Хейвен и победил. Я никогда не видела Роузвудов такими счастливыми, но, думаю, самым счастливым маленьким человечком была сама Хейвен. Она принадлежит Дереку.

Нам обоим.

— Здорово. — Он улыбается, глядя на меня так, будто только что выиграл в лотерею. Но это его обычный вид — он такой с тех пор, как четыре года назад сделал мне предложение на водопаде Марипоза.

— Что? — спрашиваю я.

— Почему ты так добра ко мне? — Дерек наклоняется и целует меня. Уверена, что на вкус я как томатный соус и чеснок, но он не жалуется.

— Папочка, папочка! — Моя трехлетняя рыжая копия, Хэдли, задыхаясь, подбегает к Дереку и обнимает его за ноги.

Он ставит свой портфель на землю и поднимает ее. Маленькими ручками она обнимает его шею и целует в щеку, когда девятилетняя Хейвен врезается ему в бок, почти заставляя потерять равновесие.