Так вот, шар прошёл, раздался металлический лязг, и что-то упало и кувыркнулось по полу. Клетка! Как знал ведь! Тут, хищной тенью, к клетке метнулся Кошак. Что-то пискнуло, хрустнуло, я заорал: «А ну, брось сейчас же, паразит!», но было уже поздно. Кошак, прижав уши, обернулся ко мне, светя жёлтыми азартными глазами, и зашипел сквозь зубы. А в зубах у него билось какое-то живое существо!

Не долго оно было живым… В общем, когда я на своих ходулях загнал мелкого хищника в угол и отобрал у него жертву, было уже поздно. Я на ладонях принёс ещё тёплый комочек к столу, под свет. У меня в руках лежала маленькая, красивая, с дивным ультрамариновым оперением, птичка. Сказочная синяя птица… Мёртвая и изломанная. На клюве которой, как у наших земных носорогов, было три маленьких, острых рога. Птица-носорог, в общем. Очень надеюсь, что она была смертельно опасна, а Кошак просто меня спас. Иначе — кранты гаду!

Я горько вздохнул и полез на солнышко. Проводить похороны. Надо бы на плите высечь что-нибудь подходящее… Какую-нибудь эпитафию для птицы. «Безумству храбрых поём мы песню…» — вроде бы подойдёт.

Да, а письма-то не было. И клетка оказалась не золотой. Но, — это не главное.

Пороть кота я не стал. Он ведь хотел как лучше… То, что получилось как всегда, никакого удивления у меня не вызвало. Видать судьбинушка наша такая. Однако надо что-то делать… во избежание, так сказать. А зачем там, в подвале, стоят ещё два стола, а? Может, шустрые предки уже сталкивались с такой проблемой? Я бы не удивился. Полез под землю, осмотрелся и понял — а ведь я был прав в своих подозрениях. Столы стояли именно на тех местах, где бы я их и сам оставил, убрав с оси. Ну, я их и вернул на остановку. Вот на этот стол будем принимать подарки, а с этого стола отправлять. Принято единогласно. Теперь дело за отправкой фотографий. Между прочим, у меня появилась и другая идея. Только вот наличных денег у меня осталось мало.

Пришлось совершить акт грабежа и крысятничества. Я прошёл в офис, открыл старый металлический ящик для документов, изготовленный, судя по пластинке, ещё на заводе «Красное Сормово», и достал железную шкатулку, в которой хранился наш общак. На спиртное мы сбрасывались с напарниками, на чай-кофе, деликатесы разные. В шкатулке было чуть больше одиннадцати тысяч. Хватит, и у меня ещё кое-что есть, добавлю в случае необходимости. Положив листочек с украденной у товарищей суммой, я захлопнул шкатулку и убрал её на место. Пора звонить Тарасу.

А он и сам меня хотел вызвонить. Опилки он для меня достал. Вот, заодно, я и дам ему ещё одно поручение. На следующий день пришёл самосвал с опилками. Тарас прибыл на нём лично.

— Дывись, Афанасий, яки гарны опилки! Як масло — жёлтые, чистые! А как пахнут-то — чуешь?

— Чую, чую… Ты не шпалы с креозотом строгал?

— Тю на тебе! Чистый бук!

— Ага, бук… Ты бы ещё сказал — секвойя! Ладно, пойдёт. А ещё один самосвал? Будет? Ну, хорошо, смотри — не зажми. Ссыпай вот сюда, в короб. Да, хорошо твои ребята отработали, Тарас, хорошо! Молодцы парни. Я ими очень доволен. Может, ещё что закажу… но это потом. А пока вот, держи денежки. Купи ты мне, друже Тарас, планшетник какой. Продаются в военном городке планшетники? Я так и думал… Нет, роскошный и очень дорогой не надо, так — тысяч в двенадцать-тринадцать, мне и такого за глаза будет. Но чтобы видеокамера у него была обязательно, понял? И программы для работы с видеоизображением пусть поставят. Завтра привезёшь? С опилками? Вот и хорошо! Жду…

Так, завтра и начнём готовиться к новому запуску в неведомые дали! Буду ваять «живое письмо»!

Утром, после того, как я передал в особый отдел свои традиционные «три тройки», дежурный офицер попросил меня посидеть у телефона. Мне должны были позвонить по спецсвязи из Москвы. Во как! И кому же я там понадобился? Интересненько… Вопросов дежурному я, естественно, задавать не стал, не принято это у нас, а молча сел в засаду у телефона. Ждать пришлось недолго. Буквально через пару минут раздался обещанный звонок.

Оказалось, меня домогался Константин. Он радостно поздоровался, со смехом рассказал об отдыхе на море со своими, вконец замотавшими его внуками, и попросил приглядеть за Кошаком ещё несколько дней. Он, мол, хочет немного погостить у сына. Ну, погостить у сына — это дело житейское, понятное дело. Одно не понятно — как Костя сумел добраться до телефона спецсвязи в Москве? Вот и я говорю — сумнительно всё это…

Однако, сомнения сомнениями, а мне дела пора делать. Надо готовить посылочку моему корреспонденту — камешки и фото. Вполголоса напевая знаменитую когда-то песенку Евгения Долматовского на музыку Матвея Блантера, я, внимательно разглядывая и тщательно полируя синтетические драгоценности суконкой, меланхолично тянул:

Оп-па! Я заперхал. Это что же получается? Любимая — это я, что ли? Потому, что посылаю чёрт его знает куда и кому свои фотографии? Не пойдёт! Я самец! А самец — это звучит гордо! Почему не мужчина? Да для того, чтобы с полным основанием называть себя мужчиной, у меня, судя по тому анекдоту из жизни грузинцев, немного не хватает золотого запасу…

Я ещё раз любовно посмотрел на сверкающие камни, потом вспомнил о приятных на ощупь присланных мне золотых монетах неизвестной чеканки и пробы, и предвкушающе вздохнул. Сейчас, конечно, не хватает… А вот завтра… завтра и поглядим!

Мне решительно не хватало подходящей тары для посылочки. Роскошную коробку из-под кубинских сигар я уже отправил, а больше у меня ничего и не было. Ну не посылать же камни в пачке из-под сигарет? Где-то я видел прозрачную, почти кубической формы, коробку от CD-дисков… Точно! Вполне себе прилично и необычно, а вместо бархатной подложки насыплю-ка я… речного песочка! Прямо «сад камней» получается! Просто японский дизайн будет — драгоценные камни вольготно разлеглись позагорать на чистом, белом песке, подсвечивая его своим густым, насыщенным цветом. Подойдёт на нашу бедность. Значит, так! Фотографии готовы… О, какой я тут сам из себя получился! Камни готовы… Смотрятся просто замечательно! Значит? Значит — пора на почту!

В 22.59 мою посылочку почтальон Шариков слизнул со второго стола. Лети! А я буду ждать ответа, как соловей лета… Ночью я опять долго мучился под пологом. Кошак со своим подпевалой-енотом в две глотки ублажали мой слух песнями народов мира. Чуть не пристрелил паразитов.

Быстрого ответа я не ждал. Корреспонденту нужно было время, чтобы оценить полезность и пригодность к употреблению камней, повосхищаться на мой задумчивый образ. Так что я отбросил прочь все лишние думки и вплотную занялся хозяйством. А именно — пошёл на рыбалку. Нужно было наловить и подкоптить рыбки. И самому хочется, да и этот дикий кочевник Тарас вот-вот нагрянуть может.

Тарас мудро приехал к вечеру. Рыба ещё стояла в копчушке, так что ему пришлось подождать. Планшетник он мне привёз дикого розового цвета. Я с сомнением посмотрел на прапора.

— А стразов почему нет?

— К-каких ещё стразов, Афанасий?

— Ты мне что привёз, военный? Совсем одубел, а? Я тебе что, лесбиян, что ли, какой? Ты на цвет, на цвет-то посмотри! Чёрного не было? Или белого?

— А что цвет? Нормальненько так… завлекательно! Дочке бы понравилось…

— Вот дочке его и подаришь! А мне привезёшь что-нибудь попроще, другого цвета. Понял? Стоя-я-ть! Куда? Убери грабки — привезёшь новый, тогда и заберёшь этот. Меня не колышет, что у тебя денег нет. Как обидеть человека у тебя мозгов хватило, а как загладить свой проступок — так сразу «де-е-нюшек нету»! Стоять, я говорю! Ладно, не корчись, не плачь… Прощаю. На первый раз прощаю, понял? Будешь должен… а ты как хотел? Такие оскорбления смываются только кровью, ясно тебе, горе ты моё строительное? Забирай свою рыбу, уматывай. Глаза бы мои на тебя не смотрели!