Но сердце все равно стучало гулко, воздух превратился в горячую жижу, обжигающую легкие.

— Ты что-нибудь скажешь? — осторожно спросил Эрик, разворачивая меня к себе. — Хоть что-то?

— Скажу, — кивнула я. — Тебе нужно в хельзу, иначе зачем все это было? Все эти годы, что ты готовился, искал пророчицу…

— И нашел, — перебил он. — Нашел — тебя.

— Все равно, — упрямо помотала я головой. — Мои видения — не просто так. Они всегда сбываются. Если я видела тебя в хельзе, значит, ты должен там побывать. К тому же, — злорадно улыбнулась, — будет весьма неплохо, если Орм пострадает. Он негодяй.

— Тебе успел досадить правитель хельзы?

— Он правитель запада, а не хельзы, — скривилась я. — К тому же падкий до кена пророчиц и до их крови. — Я вздохнула и, проследив, как меняется лицо Эрика, пояснила: — Орм первый, кто сказал мне, как проводится ритуал. Для того и заманил меня в хельзу.

— Считай, он уже труп, — недобро прищурился Эрик и крепко меня обнял. — Как и каждый, кто вздумает навредить тебе. — Погладил меня по голове и добавил: — Я пойду в хельзу. Но когда вернусь, мы поговорим об этом снова, хорошо?

Я ничего не ответила. Просто лежала и смотрела на стену — на хитросплетенье теней, превращающих темно-синий в индиго. Пляшущие существа гипнотизировали, а размеренный стук сердца Эрика успокаивал.

Я боялась поверить ему. Боялась представить, что все это происходит на самом деле. Любимый говорит, что я нужна. Я, а не его призрачный кан. И что когда-нибудь, возможно, если карты сложатся правильно, счастье станет осязаемым и реальным. А главное — длительным.

И так захотелось вдруг поверить, что так и будет! Но поверить означало проиграть.

Прошла неделя, но Эрик так ни разу не заикнулся о хельзе. Не знаю, говорил ли он с Владом, если честно, я с трудом могла представить их разговор. Влад в последнюю нашу встречу миролюбивым не выглядел, Эрик тоже высказался весьма красноречиво о вожде атли.

А я вновь оказалась в зыбучих песках. И каждый шаг сулил подножку, каждое необдуманное слово — разочарование. Эрик всю сознательную жизнь стремился в кан. Барт, да и Дэн говорили: то, что написано в книге пророчеств Арендрейта, сбывается всегда. Не станет ли внезапное сомнение Эрика фатальным? Да и что я могу предложить ему — сильному, смелому, совершенному? Истерзанную душу? Изуродованное шрамами предательств тело? Я — всего лишь сольвейг, сбившийся с пути. Упавший в бездну растерянный птенец. Раненное и сдавшееся животное.

Эрик не такой. Он все еще верит, что может что-то изменить: систему, жизнь родных, себя. Он не останавливается, не сомневается, идет к своей цели. И я, как бы сильно ни хотелось поверить в его привязанность, не имею права становиться у него на пути.

Иногда быть сильным — значит отпустить. Улыбнуться, пожелать счастливого пути, пообещать писать письма или хотя бы смс. Зная, что на самом деле расставание — навсегда, а память со временем затрется, истечет песком, наполнится новыми, пусть не такими радужными воспоминаниями. Это все неважно. Потому что в такие моменты ты учишься жить. Взрослеешь, постепенно избавляясь от детских капризов и комплексов. Понимая, что человеку без тебя будет лучше, чем с тобой. И там, где-то вдалеке, куда тебе дороги нет, он найдет нечто большее, чем простое человеческое счастье.

Да и что такое счастье? То, что для меня означает это слово, вовсе не должно значить то же для Эрика.

С этими мыслями я и приехала в тот дом.

Нет, я не нарочно его так обозвала. Наверное, все закономерно — ведь с самого первого дня, как я впервые увидела его, особняк атли оставался для меня «тем самым домом». Домом, где я окончательно лишилась наивности. Домом, где я любила, теряла, находила. Где повзрослела.

Что бы ни происходило, я всегда возвращалась сюда. И тогда, когда приехала с Филиппом — маленькая, испуганная, не готовая к совету. И после присяги, обещая Глебу, что останусь, пока не заживут его синяки. Сбежала из хельзы, вернулась из роддома с Кирой, несмотря на поступок Влада. Нагруженная напутствиями Барта, приехала из Москвы предупредить.

И вот снова — стою на пороге. Не в силах войти. Не в силах уехать.

Дом притягивал. Манил. Словно частичка прошлого, которое отвергло меня, но неумолимо звало обратно. Наверное, невозможно отречься и забыть. Не зря Эрик так печется о соблюдении закона крови — она кипит в жилах, манит туда, где твоя семья. Пусть несовершенная, пусть не понимающая тебя, но исконно близкая, родная. Потому что вам суждено было родиться в одном племени.

Никогда до этого я не задумывалась о связях между соплеменниками. О том, что это не только психологические узы, влияние вождя и самовнушение. Это нечто большее — энергетические связи, которые не в силах разорвать ничто. И пока ты дышишь, будешь стремиться туда, где живут по сути чужие тебе люди, но энергетически близкие. И вновь всплывают воспоминания: очаг племени, держащиеся за руки хищные, обмен… Все это не проходит бесследно. Для меня не прошло. Ни жизнь в Москве с Ирой, ни быт сольвейгов, ни даже Эрик не смогли стереть этого.

Избавившись от дикого страха перед драугром, победив своих внутренних демонов, отрешившись от обид, я призналась себе: атли все еще в моей жизни. И пусть я не готова к шагам навстречу, да и к каким-либо другим шагам, понять это было откровением.

Я глубоко вздохнула и облокотилась о перила. Было уже совсем тепло: майский воздух пропитался солнцем, ярко-изумрудная трава шевелилась от легкого ветерка. На дереве у крыльца щебетали птицы. Входить не хотелось — на улице пахло раем и булочками. Впрочем, интуиция говорила, что мне совершенно необязательно входить внутрь. Во всяком случае, чтобы сделать задуманное.

Так и вышло — входная дверь распахнулась, и через секунду он уже стоял рядом. Человек из моих кошмаров. Самый страшный палач. И мужчина, которого я подпустила ближе всех.

— Ты вернулась или зашла к Глебу? — спросил он будничным голосом. Посмотрел вперед, где на стоянке серебрился новый обтекаемый автомобиль весьма агрессивного вида.

Как странно, что когда у человека в жизни случается что-то серьезное, он меняет себя. Женщины идут в салон и красят волосы в кардинально противоположный цвет. Выбрасывают в мусор старую одежду и меняют гардероб. А мужчины вроде Влада покупают новую машину.

Словно можно стереть переменами прошлое, сказать себе: ничего не было.

— Нет, — помотала я головой. — Я пришла к тебе.

Влад вздохнул и покачал головой, а затем криво улыбнулся, будто признавая поражение.

— Не ожидал. Думал, ты от меня прячешься. Но сегодня, наверное, особенный день. — Он повернулся ко мне. — Везучий.

— Везение здесь ни при чем, — ответила я, пропуская мимо ушей привычный сарказм. — Мне нужна твоя помощь.

Он, казалось, опешил.

— Что, прости?

— Ты все еще умеешь открывать портал в хельзу, верно? Ты был хельином, не уверена, что перестал им быть.

— Очень интересно, — прищурился Влад. — Зачем тебе понадобилось в хельзу, Полина?

— Не мне. То есть… — Я вздохнула. — У меня было видение.

— Стейнмод, ну конечно! — усмехнулся он и снова отвернулся. — В хельзу нужно ему.

— Это испытание приблизит его к кану.

— А сейчас я должен обрадоваться? — иронично поинтересовался он. — Запрыгать от счастья и предложить свои услуги?

— Влад…

— Что, Влад? Ты хоть представляешь, что происходило со мной за все это время, пока ты подвергала себя опасности раз за разом?

— Ты не сильно заботился о том, что происходило со мной! — резко перебила я. — Когда я жила в Москве.

— Собираешься всю жизнь меня этим попрекать?

— Да не собираюсь я тебя попрекать. Я пришла попросить о помощи. Если ты откажешь, мы будем искать другого хельина.

— Непросто найти хельина в кевейне, Полина.

— Знаю. Потому и пришла.

Несколько секунд Влад думал, а затем кивнул.

— Я помогу Стейнмоду. Но при одном условии.

— При каком? — нахмурилась я Естественно, не стоило обольщаться, что Влад Вермунд сделает что-то просто так.