— То же самое испытали и мы, — заметил господин Дигори, утирая сок плода с золотистой бороды. — Только думаю, мы с Полли не почувствовали никакого напряжения. Вам, желторотым, этого не понять — мы просто перестали ощущать себя стариками.

— Это мы-то желторотые? — фыркнула Джил. — Да вы сами стали не намного старше нас.

— И ничего не имеем против, — улыбнулась тетя Полли.

— Ну, вот вы сюда попали — а что дальше? — спросил Юстейс.

— Дальше? — Питер помолчал. — А дальше ничего не происходило. Очень долго — во всяком случае, показалось, что очень долго. Потом дверь отворилась…

— Дверь? — удивился Тириан.

— Ну да, — сказал Питер, — дверь. В которую вы вошли… или вышли… Вы забыли?

— Но где она?

— Да вон же!

Тириан оглянулся и увидел самую странную и забавную вещь, какую только можно вообразить. На луговине, в нескольких шагах от них, отчетливо видимая при солнечном свете, стояла корявая деревянная дверь в такой же корявой дверной раме; дверь, и больше ничего — ни стен, ни крыши. Изумленный Тириан двинулся к ней, другие — следом, любопытствуя, что он станет делать. Он обошел вокруг. С другой стороны все было то же самое — луговина и летнее утро. Дверь просто стояла среди травы, будто выросла подобно дереву.

— Ваше величество, — сказал Тириан верховному королю, — это величайшее чудо из чудес.

— Да, но именно через эту дверь вы ввалились сюда вместе с вашим калорменцем минут пять тому назад, — улыбнулся Питер.

— Но разве я попал сюда не из леса? А эта дверь, похоже, ниоткуда и никуда не ведет.

— Так кажется, — сказал Питер, — если ходить вокруг нее. Но поглядите в щель меж досками.

Тириан припал к щели. Сначала он увидел только черноту. Потом глаза попривыкли, и проявился из тьмы тусклый багровый жар костра, почти угасшего, а над ним черное небо в звездах. Потом Тириан разглядел темные силуэты на фоне угасающих костров; он даже слышал голоса — голоса калорменцев. Сомнений не осталось: это — дверь хлева, и за нею — ночное Фонарное урочище, место, где он принял свой последний бой. Калорменцы спорили: одни предлагали войти и попытаться спасти таркаана Ришду (на самом деле никто на это не решился бы), другие — сжечь хлев.

Оторвавшись от щели, Тириан огляделся и опять не поверил своим глазам: синее небо над головой, зеленый край, насколько хватает глаз, а рядом — друзья смеются.

Тириан улыбнулся в ответ:

— Похоже, что хлев изнутри и хлев снаружи — две разные вещи.

— Именно так, — подтвердил господин Дигори, — Изнутри куда больше, чем снаружи.

— Да, да, — подхватила королева Люси. — В нашем мире однажды такое случилось: в хлеву находилось то, что много больше всего нашего мира.

Это были первые слова, произнесенные ею, и по трепету, звучавшему в ее голосе, Тириан понял, отчего она молчала. Оттого, что воспринимала происходящее куда глубже остальных и была слишком счастлива, чтобы говорить. Тириану захотелось вновь услышать этот голос, и он попросил:

— Любезная госпожа, прошу вас, продолжайте. Расскажите, что же случилось с вами.

— Сначала был удар и грохот, — сказала Люси, — потом мы оказались в этом месте. И удивились этой двери так же, как и вы. Потом дверь открылась в первый раз (а за нею мы увидели тьму) и вошел мужчина с ятаганом наголо. По ятагану мы признали в нем калорменца. Воин встал сбоку от входа, положил клинок на плечо, готовый зарубить любого вошедшего. Мы приблизились и заговорили с ним, однако, судя по всему, он нас не видел и не слышал. Ни неба, ни солнца, ни травы, надо полагать, тоже. Прошло довольно много времени. Потом по ту сторону двери заскрипел засов, но калорменец стоял неподвижно и ждал — он явно хотел разглядеть входящего. Из чего мы сделали вывод, что ему велено одних убивать, а других не трогать. Но едва дверь отворилась, откуда ни возьмись, по эту стороны ее появился Таш. А снаружи вошел большой кот. Увидев Таша, он задал лататы и этим спас себе жизнь — Таш бросился за ним, но дверь уже захлопнулась и здорово ударила демона по клюву. Калорменец же увидел чудовище, побледнел и поклонился ему. Таш исчез. Прошло немало времени. Наконец дверь открылась в третий раз и вошел молодой калорменец. Он мне понравился. Увидев вошедшего, воин явно удивился. Я полагаю, он ждал кого-то другого…

— Теперь все понятно! — воскликнул Юстейс (у него была такая привычка — перебивать). — Кот должен был войти первым, и стражу было велено не трогать его. А кот, выйдя из хлева, сказал бы, что видел этого страшного Ташлана, и притворился бы испуганным, чтобы напугать других. А Обезьяныч, Глум, и не думал, что может явиться настоящий Таш; а Рыжий и вправду испугался. А после этого всякого нарнианца, от кого Обезьяныч хотел бы избавиться, бросали бы в хлев, а страж…

— Дружище, — мягко остановил его Тириан, — ты не даешь даме договорить.

— Так вот, — продолжила Люси, — страж удивился. Это позволило вошедшему выхватить оружие. Они дрались. Молодой воин поразил стража и выбросил за дверь. Потом медленно двинулся в нашу сторону. Он видел и нас, и все остальное. Мы пытались заговорить с ним, но он, похоже, был не в себе. Он только повторял: «Таш, Таш, где Таш? Я иду к Ташу». Мы не стали его задерживать, и он ушел куда-то. Он мне понравился. А потом… фу! — Люси переменилась в лице.

— А потом, — подхватил Эдмунд, — сюда бросили обезьяну. А Таш уже тут как тут. У сердобольной моей сестры язык не поворачивается рассказать, как Таш налетел, клюнул, и обезьяне пришел конец.

— Туда Глуму и дорога! — воскликнул Юстейс. — Обезьяныч, я думаю, и с Ташем не поладит.

— Очень скоро сюда попали с дюжину гномов, — продолжил Эдмунд, — потом Юстейс, потом Джил, а последним — вы, Тириан.

— Надеюсь, — сказал Юстейс, — Таш пожрал этих мелких мерзавцев-гномов?

— Нет, не пожрал, — отвечала Люси. — Ничего такого страшного. Они здесь. Вон они, видишь? Я все пытаюсь подружиться с ними, но не получается.

— Подружиться с этими? — вскричал Юстейс. — Знала бы ты, как вели себя эти гномы!

— Ах, перестань, Юстейс, — молвила Люси. — Пойдем посмотрим, что с ними. Может быть, вы, король Тириан, чем-нибудь поможете.

— Не стану утверждать, что горю желанием свидеться с ними, — сказал Тириан. — Но ради вас, сударыня, я готов на все.

Люси повела их туда, где обретались гномы. То была очень странная компания. Гномы не прогуливались, не радовались (хотя от пут как будто освободились), не лежали на травке и не отдыхали. Они сидели кружком, плечом к плечу, уставясь друг на друга и не глядя по сторонам. На пришедших они тоже не обращали внимания до тех пор, пока Люси и Тириан не подошли вплотную. Только тогда гномы, все разом, вскинули головы и стали прислушиваться, как незрячие, чтобы по звуку определить, что происходит.

— Эй, потише, — проворчал один из них, — Куда претесь? Нас подавите!

— Вот это да! — возмутился Юстейс, — Мы что, слепые? Что-что, а глаза у нас на месте.

— Видать, недурные у тебя гляделки, коль в такой-то тьме видят, — сказал тот же самый гном, а звали его Диггел.

— Это здесь-то тьма? — удивился Эдмунд.

— Ну, ты совсем безмозглый! Конечно, здесь, а где же еще? — рассердился Диггел, — Здесь, в этой черной, убогой, грязной дыре!

— Стало быть, вы ослепли, — молвил Тириан.

— Ослепнешь тут, коль ни зги не видать, — буркнул Диггел.

— Ах вы, бедные глупые гномы, — воскликнула Люси. — Тут вовсе не темно. Разве вы не видите? Посмотрите! Оглядитесь! Разве не видите — небо, деревья, цветы? И нас вы тоже не видите?

— Вот уж ложь так ложь! В этой тьме-тьмущей ты видишь нас не лучше, чем мы тебя.

— Но я вас вижу, — настаивала Люси. — Могу доказать: у тебя, к примеру, трубка в зубах.

— Ну и что? Об этом всякий по запаху догадается — табаком пахнет, — ответствовал Диггел.

— Вот бедолаги! Это просто ужасно… — Но тут ей пришла в голову отличная идея. Люси сорвала цветок дикой фиалки.

— Слушай, гном, — сказала она, — предположим, у тебя что-то с глазами, но с нюхом-то все в порядке. Понюхай это! — И сунула свежий росистый цветок прямо под уродливый нос Диггела. И тут же отскочила в сторону, счастливо избежав удара маленького, но твердого кулака.