Пришлось подождать, пока Бри утолит голод и напьется; разумеется, ни Хвин, ни Аравис с Шастой тоже не стали отказывать себе в удовольствии перекусить. В общем, дальше двинулись только около одиннадцати, и то Бри находил все новые поводы, чтобы сбавить шаг. Хвин, хотя она устала гораздо больше, шла первой, а Бри тащился позади, сетуя на свою несчастливую судьбу.
По правде сказать, при свете солнца долина, в которую расширилось ущелье, выглядела куда как привлекательно — студеная речка, густая трава, пестревшая цветами, — и располагала к тому, чтобы идти помедленнее.
Глава 10
Отшельник
с Южного болота
Через несколько часов пути долина стала такой широкой, что уже можно было разглядеть местность впереди. Речка, вдоль которой двигались беглецы, сливалась с полноводной, порожистой рекой, стремившей путь с запада на восток. За этой рекой виднелись гряды невысоких холмов, постепенно переходивших в подножия величественных Северных гор. По правую руку вздымались скалистые пики, один или два из них были увенчаны снежными шапками. По левую руку, насколько хватало глаз, тянулись поросшие соснами склоны, их разрезали ущелья, у горловин которых часовыми высились мрачные утесы; вдалеке проступали из голубоватой дымки горные вершины. Сколько Шаста ни приглядывался, горы Маунт-Пайр было уже не различить. А прямо перед путниками пологие склоны сходились в лесистую седловину — наверняка от нее и начиналась дорога из Арченланда в Нарнию.
— Бру-ху-ху! — воскликнул Бри. — Милый север! Как тут зелено! — Аравис с Шастой, выросшим под жарким южным солнцем, такое обилие травы и прочей растительности и вовсе было в диковинку.
Приободрившись, двинулись к слиянию двух рек. Река, в которую впадал поток из ущелья, была слишком бурной и порожистой, чтобы пересекать ее вплавь; после продолжительных поисков, однако, нашлось местечко, где можно было перейти вброд. Грохот воды на порогах, кипение пены, мириады брызг, стремительные стрекозы, снующие туда-сюда над рекой, — от всего этого Шаста вдруг ощутил восторг, какого никогда прежде не испытывал.
— Друзья, мы с вами в Арченланде! — провозгласил Бри, выбравшись из воды и как следует отряхнувшись, — Сдается мне, мы только что перешли реку, что зовется Петляющей Стрелой.
— Надеюсь, мы не опоздали, — прошептала Хвин.
От берега направились к холмам, выбирая склоны поположе. Ни дорог, ни тем более домов пока не попадалось. Повсюду росли деревья; впрочем, то был еще не лес — деревья стояли каждое наособицу, редко — по двое-трое. Однако Шасте, который всю свою предыдущую жизнь провел в степи, где деревьев почти и не было, даже эти разрозненные купы казались настоящим лесом. Он и знать не знал всех этих пород (окажись вы на его месте, вы бы сразу узнали и дуб, и бук, и березу, и рябину, и каштан). Из-под них выскакивали и разбегались в разные стороны зайцы, мелькнуло за деревьями целое стадо оленей.
— Как тут красиво! — проговорила Аравис.
Когда поднялись на первый гребень, Шаста повернулся в седле и посмотрел назад. Ташбаана видно не было; за ущельем, которым они выбрались к реке, раскинулась бескрайняя пустыня.
— Эй! А это что такое?
— Что? — спросил Бри, тоже поворачиваясь. Хвин и Аравис также обернулись.
— Вон, — Шаста ткнул пальцем. — Как будто дым. Может, пожар?
— Я бы сказал, песчаная буря, — заявил Бри.
— При таком-то ветре? — усомнилась Аравис.
— О! — вскричала Хвин. — Видите? Там что-то сверкнуло… Это шлемы и доспехи! И они движутся сюда!
— Клянусь Ташем! — воскликнула Аравис, — Это Рабадаш!
— Он самый, — подтвердила Хвин. — Чего я и боялась… Скорее! Мы должны опередить его! — И она пустилась с места в галоп. Бри фыркнул, недоуменно покачал головой — и поскакал следом.
— Живее, Бри! Живее! — крикнула Аравис через плечо.
Скачка оказалась на редкость утомительной. Холмы тянулись нескончаемой чередой; стоило преодолеть одну гряду, как впереди тут же вырастала другая. Хуже того — никто и ведать не ведал, сколь далеко до Анварда; хорошо, хоть более или менее известно, в каком направлении двигаться… На гребне очередного холма Шаста снова оглянулся. Вместо пыльного облака над пустыней он увидел на дальнем берегу Петляющей Стрелы людскую цепочку, змеившуюся среди валунов. «Точно муравьи», — подумалось ему. Судя по всему, ташбаанцы искали брод.
— Они уже на реке! — завопил мальчик.
— Скорее! Скорее! — подгоняла Аравис. — Если не успеем в Анвард раньше, можно было и не убегать! Давай, Бри! Ты же боевой конь!
Шаста готов был высказать своему скакуну то же самое, но при мысли, что Бри и без понуканий мчится из последних сил, решил промолчать. В общем-то, так оно и было: лошади скакали так резво, как только могли (или думали, что могут, а это не одно и то же). Бри поравнялся с Хвин, и они помчались голова к голове. Видно было, что Хвин долго не выдержит.
И в этот миг произошло нечто совершенно непредвиденное. Раздался звук — вовсе не тот, какой все со страхом ожидали услышать: не топот копыт, не звон оружия, не боевой клич калорменцев. И все же, услыхав этот звук, Шаста мгновенно его узнал. Он слышал этот звук той жуткой ночью, когда они с Бри повстречали Аравис и Хвин. Бри тоже догадался. Глаза коня налились кровью, он прижал уши — и вдруг выяснил, что сил у него осталось куда больше, чем ему казалось. Конь помчался как ветер, оставив Хвин далеко позади.
— Так нечестно! пробормотал Шаста себе под нос. — Откуда тут взялся Лев?
Мальчик оглянулся — и немедленно пожалел об этом. Огромный золотистый зверь, что преследовал их, стелился над землей, точно кот, удирающий от собаки к спасительному дереву. И расстояние, отделявшее льва от его добычи, сокращалось с каждым мигом.
Шаста посмотрел вперед — и разглядел то, чего не заметил раньше (или заметил, но не придал значения): путь преграждала высокая живая изгородь. Посреди изгороди виднелась распахнутая настежь калитка. А в калитке стоял, опираясь на посох, высокий старец в длинном, до пят, одеянии цвета осенней листвы. Его белая борода опускалась почти до колен.
Шаста обернулся снова. Лев настигал Хвин и уже пытался ухватить лошадку за задние ноги. Хвин, вся в пене, тщетно старалась ускорить свой бег.
— Стой! — крикнул мальчик. — Мы должны вернуться! Должны помочь!
Позднее Бри уверял, что не расслышал, точнее, не разобрал слов; а поскольку по натуре был он честен и лукавить не привык, придется нам ему поверить.
Убедившись, что конь и не думает слушаться, Шаста вытащил ноги из стремян, перекинул левую ногу через седло, помедлил крошечную долю секунды — и прыгнул. От удара оземь у него перехватило дыхание, однако он тут же вскочил и, не обращая внимания на боль в груди, бросился на выручку. Никогда раньше он ничего подобного не делал — и понятия не имел, с какой стати делает это сейчас.
С губ Хвин сорвался крик; а во всем мире найдется немного звуков жутче лошадиного крика. Аравис припала к шее лошадки; похоже, она пыталась вытащить из ножен свой клинок. В мгновение ока все трое — Хвин, Аравис и Лев — очутились в шаге от Шасты. Лев поднялся на дыбы («Какой же он огромный!», — мелькнуло у мальчика в голове) и замахнулся правой лапой. Сверкнули на солнце чудовищные когти, Аравис тоненько вскрикнула и покачнулась в седле. Лев разодрал ей спину! Вне себя от ярости, Шаста ринулся к зверю, совсем забыв, что у него нет оружия — ни меча, ни даже камня или палки. «Пшел прочь! Кому говорят, пшел!» — завопил он, словно перед ним был не Лев, а дворовый пес. Перед ним разверзлась кошмарная львиная пасть… В следующий же миг, к великому изумлению Шасты, зверь, по-прежнему стоявший на задних лапах, будто опомнился — подпрыгнул, перевернулся в воздухе, приземлился на все четыре лапы и трусцой направился в сторону реки.
Шаста не верил собственным глазам. Спохватившись, он опрометью кинулся к изгороди, о которой внезапно вспомнил. Хвин, едва живая от усталости и пережитого ужаса, только-только миновала калитку; Аравис была вся в крови, но держалась в седле.