Дети, которые немножко знали Аслана, уже поняли, что гном ему очень нравится, и поэтому нисколько не испугались за своего друга. Но совсем иное чувствовал Трумпкин, ни разу в жизни не видевший даже обыкновенного льва. Каково-то ему было оказаться лицом к лицу с самим Великим Львом? Поэтому он сделал единственную разумную вещь, на которую был еще способен в своем положении: вместо того, чтобы удирать со всех ног, он, превозмогая страх, дрожащей неверной поступью двинулся к Аслану.

И Аслан внезапно прыгнул на него. Случалось ли вам когда-нибудь видеть, как мать-кошка тащит в зубах котенка? Именно это и проделал Аслан. А сгорбившийся гном сразу обмяк и превратился в крохотный жалкий комочек. Лев хорошенько встряхнул его один раз, да так, что снаряжение гнома застучало и загремело, как котомка лудильщика. А потом гном совершенно неожиданно взлетел в воздух. Конечно, он был в такой же безопасности, как если бы лежал у себя дома в постели, но он-то думал совсем иначе. Когда гном летел вниз, к земле, огромная бархатная лапа подхватила его — нежнее и осторожнее материнской руки — и поставила наземь, да так, что гном стазу встал прямо и во весь рост.

— Быть ли нам теперь друзьями, Сын Земли? — спросил Аслан.

— Д-д-да, — задыхаясь, пролепетал гном.

— Теперь, — сказал Аслан, — пора браться за дело. Луна уже заходит. Оглянитесь назад — вскоре забрезжит рассвет. Больше нельзя терять время. Вы трое, Сыновья Адама и Сын Земли, поспешите в Курган и совершите то, что вас там ожидает.

Гном еще не обрел дара речи, а мальчики не посмели задавать лишних вопросов Аслану, так что просто поспешили дальше вверх по склону, к Кургану. Но сначала, обнажив мечи, они отсалютовали ими Аслану и только потом растаяли в темноте. Люси успела заметить, что на лицах у них не осталось даже следов усталости. И Верховный Король Питер, и король Эдмунд больше не были мальчиками и выглядели, как настоящие мужчины.

Девочки стояли возле Аслана и смотрели им вслед, пока они не пропали из виду. Теперь освещение изменилось. На востоке, почти у самого горизонта, ярко сверкала Аравир — утренняя звезда Нарнии, похожая скорее на маленькую луну. И Аслан, казавшийся сейчас еще больше, чем прежде, поднял к этой звезде голову, встряхнул гривой и заревел.

Голос его, поначалу низкий и пульсирующий, зазвучал с самых низких и глухих, прямо-таки потусторонних нот. Но потом начал вбирать в себя более высокие ноты и становился все громче и громче. Сила его непрерывно нарастала, пока не задрожали земля и воздух. Вознесшись высоко над холмом, рев Льва поплыл над землей Нарнии.

Внизу, в лагере Мираза, внезапно разбуженные люди, побледнев, судорожно хватались за оружие. Далеко отсюда, на Большой Реке, в этот самый холодный час ночи из воды показались головы нимф, а вслед за ними — речного бога с волосами и бородой из спутанных водорослей. В лесу и за рекой, в полях и лесах из нор высунулись настороженные уши кроликов, сонные птицы поднимали головы из-под крыльев. Заухали совы, затявкали лисицы, зафыркали ежи, зашелестели деревья. В городках и деревушках проснувшиеся матери прижимали к груди малышей и с безумными от страха глазами выглядывали из окон. Во дворах скулили собаки, а мужчины, вскочив с постелей, пытались наощупь зажечь в темноте свет. И совсем уж далеко, на северной границе, горные великаны встревоженно выглядывали из темных ворот своих замков.

А Люси и Сьюзен увидели, как со всех сторон на них начало надвигаться что-то темное. Поначалу это выглядело, как ползущий по земле черный туман, затем — как штормовые волны черного моря, вздымавшиеся тем выше, чем ближе они накатывали. Наконец это оказалось тем, чем оно и было на самом деле — двинувшимся с места лесом. Казалось, все деревья, сколько их было на свете, разом устремились к Аслану. Но чем ближе они подходили, тем меньше были похожи на деревья.

И когда вся эта толпа, низко кланяясь в причудливых реверансах и простирая к Аслану тонкие колышущиеся руки, поравнялась с Люси, она увидела, что Деревья приняли свои человеческие обличья. Бледные девочки-Березки кивали нежными пушистыми головками, Ивы отводили от задумчивых лиц длинные густые волосы, чтобы лучше видеть Аслана, царственные Буки неподвижно застыли на месте и молча взирали на него с любовью и обожанием, лохматые Дубы, худые и меланхоличные Вязы, веселые Рябинки... Все они кланялись, распрямлялись и без конца повторяли разными голосами — сиплыми и звонкими, скрипучими и напевными, резко потрескивающими или нежными, как шепот волн:

— Аслан!

— Здравствуй, Аслан!

— Привет тебе, Аслан!

— Наконец-то ты пришел, Аслан!

Толпа, собравшаяся вокруг Аслана, начала кружиться, потому что Деревья снова принялись танцевать. И чем больше Деревьев стекалось со всех сторон, тем теснее становился их круг и тем быстрее он вращался. Вскоре хоровод закружился так стремительно, что Люси совершенно растерялась и поэтому не заметила, откуда там появились еще и совсем другие существа. Они скакали, прыгали, всячески дурачились и носились между деревьями. Среди них обращал на себя внимание юноша, всю одежду которого составляли лишь накинутая на плечи шкура оленя-однолетка да венок из виноградных листьев на курчавой голове. Его красивое лицо показалось бы слишком нежным и миловидным для мальчика, если бы не буйство и своеволие, сверкавшие в глазах. При одном взгляде на это лицо возникало чувство, которое Эдмунд, увидавший его несколько дней спустя, очень точно выразил словами:

— От этого парня можно ждать чего угодно — абсолютно чего угодно!

Похоже, у него было сразу великое множество имен, которые то и дело выкрикивали его спутники. Из этих имен девочкам запомнились три: Бромное, Бассареус и Рам. Вслед за ним бежало множество девушек, одетых, если можно так сказать, точно так же, как и он сам, и со столь же буйными, радостными лицами. Но в их толпе совершенно неожиданно Люси и Сьюзен заметили некоего толстого старичка на осле. Вся эта компания без устали смеялась и выкрикивала:

— Эван, эван, эво-о-о-э?

— В чем дело, Аслан? — крикнул юноша.

Наверно, с этого момента все и началось. Похоже, всем: и деревьям, и компании Бромиоса — очень хотелось поиграть. Только у каждого было свое представление, какая это должна быть игра. И все они принялись играть кто во что горазд. Но самое удивительное — что-то все-таки получалось, только непонятно что.

Все бегали взапуски и гонялись друг за другом, так что немножко это походило на игру в салки, только Люси никак не могла понять, кто же водит. Тут было что-то и от игры в жмурки, и хотя ни у кого на глазах не было повязок, каждый вел себя так, будто глаза завязаны именно у него. Порой это становилось совсем похоже на любимую игру Люси — Охоту за Туфлей, только Туфлю никто ни разу так и не нашел.

С каждой минутой вся эта кутерьма и беготня становились все веселее и сумасброднее, чему главным образом способствовал тот самый старик на осле, голый и чудовищно толстый, который время от времени принимался выкрикивать:

— Кому подкрепиться? Кому освежиться?

Под конец, свалившись наземь с осла, он затесался в толпу и принялся выделывать всякие чудачества. Осел же явно был убежден, что все происходящее вокруг него — цирковое представление, и старался принять в нем посильное участие: встал на задние ноги и принялся неторопливо расхаживать с очень важным и напыщенным видом.

Каким-то образом везде появились виноградные листья, и с каждым мгновением их становилось все больше. Вскоре среди этих листьев появились ягоды. К тому времени виноградные побеги заполонили все вокруг. Они обвивались вокруг ног Древесного Народа и взбирались вверх, до самых шей. Люси, подняв руку к голове, чтобы поправить растрепавшиеся волосы, вместо волос раздвинула виноградные гроздья. Осел был опутан ими так густо и безнадежно, что весь превратился в виноградную лозу, из которой выглядывала только его морда, сплошь увешанная чем-то темным. Присмотревшись, Люси увидела, что это тоже были виноградные гроздья. И куда она только ни глядела, везде висели гроздья — и над головой, и под ногами, и справа, и слева.