— Ну, если этот лев — тот самый, которого вы знали, когда прежде жили в Нарнии, — не уступал Трумпкин, — это должен быть какой-то очень уж престарелый лев... Но если он даже и тот самый, то что мешает ему, как и многим его собратьям, превратиться в дикого и неразумного? Тем более за столько лет...

Люси стала вся пунцовая, и я думаю, что, рассердившись на Трумпкина, она уже была готова наговорить ему много неприятного. Но Питер положил ей руку на плечо и сказал:

— Не сердись, Лю. Д.М.Д. просто ничего не знает. Да и откуда ему знать? — Потом он повернулся к гному и продолжал:

— А тебе, Трумпкин, придется усвоить, что мы действительно видели Аслана и знаем , какой он... Разумеется, если быть точным, знаем мы его самую малость. И еще пойми, что нельзя говорить о нем так, как ты говорил только что. Это вообще не приводит к добру — нести о ком-то всякую чепуху. Тем более о нем... Сейчас нам важно выяснить одно: действительно ли Аслан здесь.

— Но я же вижу его, — глаза Люси наполнились слезами. — Вон он стоит.

— Да, Лю, но мы-то его там не видим! — сказал Питер.

—Остается лишь проголосовать, куда идти, — предложил Эдмунд.

— Правильно, — согласился Питер. — Вы среди нас самый старший, Д.М.Д. За что вы голосуете? Вверх или вниз?

— Вниз, и только вниз, — сказал Трумпкин. — Об Аслане я ничего не знаю. Но зато я знаю, что если мы свернем налево и пойдем вверх по ущелью, неизвестно, сколько нам придется искать место, пригодное для переправы. Мы можем потерять на поиски целый день, а может быть, и больше. Если же мы свернем направо и пойдем вниз, то скоро будем у Большой Реки — всего через пару часов... К тому же считаю, что если девочка... простите, ее величество, видит слева какого-то льва, то нам надо идти не к нему, а от него. И не уходить, а бежать, и как можно быстрей...

— Что скажешь ты, Сьюзен?

— Не сердись, Лю, — попросила Сьюзен, — но я считаю, что мы должны идти вниз. Я смертельно устала. Давайте постараемся побыстрее выбраться из этого жуткого леса на открытое место. И пойми, кроме тебя никто ничего не видит.

— Эдмунд? — спросил Питер.

— Все не так просто, — ответил Эдмунд, почему-то покраснел и поспешно добавил:

— Конечно, мне самому тоже кажется, что разумнее идти вниз. Но помните, когда мы открыли Нарнию в первый раз, год, а может, и тысячу лет назад... Только важно не то, как давно это было, а то, что Люси открыла ее первая, а мы ей не поверили и смеялись над ней. Я помню, что вел себя тогда хуже всех. А потом, в конце концов, оказалось, что именно она была права. Поэтому я считаю, что будет справедливо поверить ей и на этот раз. Голосую за то, чтобы идти вверх.

— Ах, милый Эд! — воскликнула Люси и крепко пожала ему руку.

— Теперь твоя очередь, Питер, — сказала Сьюзен. — Надеюсь...

— Ох, да помолчи ты, пожалуйста, и помолчите вы все! — взмолился Питер. — Дайте же человеку как следует подумать. Потому что я никак не соображу, за что же голосовать мне.

— Вы — Верховный Король, вам и решать, — сурово произнес Трумпкин.

Наступила долгая мучительная пауза.

— Вниз, — решил наконец Питер. — Я знаю, что Люси может и на этот раз оказаться права. Но у нас нет времени ждать, когда это выяснится. Нам надо что-то делать уже сейчас.

Они свернули направо и пошли по краю обрыва вниз по течению реки. Люси шла самой последней, низко опустив голову, и горько плакала.

Идти по краю ущелья оказалось совсем не так просто, как они думали вначале. Не успели они пройти несколько десятков ярдов, как на пути возник молодой ельник, густо разросшийся по самому краю обрыва. Сначала они попробовали пробираться прямо сквозь него. Примерно десять минут, согнувшись чуть ли не пополам, они пролезали под ветками, а потом сообразили, что таким образом они за целый час продвинутся самое большее на полмили. Поэтому решили, пока не поздно, вернуться назад и идти в обход. Обходной путь завел их в сторону намного дальше, чем им хотелось. Они долго шли, не видя обрыва и даже не слыша шума реки, и уже начали побаиваться, что теперь заблудились по-настоящему. Никто не знал, который час, но если судить по жаре, то было уже близко к полудню.

Когда наконец они смогли снова выйти к краю ущелья (примерно в миле от того места, с которого начали свой путь), то увидели, что обрыв на их стороне стал намного ниже. Он был весь изрезан трещинами и разломами. Вскоре им удалось найти удобный спуск в ущелье, а дальше они шли по самому берегу реки. Оказавшись у воды, они решили как следует отдохнуть и напиться. Никто больше не заговаривал насчет завтрака или даже обеда с Каспианом.

Наверно, было бы разумнее с самого начала поискать спуск к реке вместо того, чтобы искать дорогу по верхнему краю обрыва. По крайней мере здесь, внизу, они были уверены в том, что идут в нужном направлении. А наверху, с тех пор как попали в ельник, они все время боялись, что слишком отдалились от ущелья и потерялись в лесной чаще. Лес был очень старый, глухой, без дорог или тропинок. Там было совершенно невозможно даже приблизительно придерживаться избранного направления. Не успевали они пройти десяток ярдов, как новое препятствие заставляло их сворачивать в сторону — то безнадежно запутанные скопления ежевики, то поваленные деревья, то заболоченные поляны, то густой подлесок. И везде, куда бы они ни двинулись, конца этому не было видно.

Да, окрестности ущелья речки Быстрицы мало подходили для подобного путешествия. Я имею в виду путешествие, когда людям надо спешить. Потому что тем, кто вышел в путь, не имея других целей, кроме неспешной прогулки на свежем воздухе и пикника в лесу, места эти могли бы показаться просто восхитительными. Такого путника чуть ли не на каждом шагу подстерегали бы приятные сюрпризы: грохочущий водопад; серебряный каскад ручейка, сбегавшего по каменистой расщелине; спрятанные в лесной чаще глубокие озерки, отливающие на полуденном солнце янтарной водой; замшелые камни; глубокий и мягкий мох по берегам ручейков, в котором ноги утопали по самую лодыжку; папоротники всяких видов; сверкающие, как самоцветы, разноцветные стрекозы над водой... Иногда в небе над ними кружил ястреб, а один раз (как показалось Трумпкину и Питеру) пролетел даже орел. Но, разумеется, дети и гном больше всего на свете хотели при очередном повороте увидеть внизу Большую Реку, Беруну и дорогу к Кургану Аслана.

Чем дальше они шли, тем круче уходило вниз ложе Быстрицы. Теперь им приходилось больше карабкаться то вверх, то вниз. То и дело у них из-под ног скользили камни и срывались в расселины, при одном взгляде в глубину которых у них начинала кружиться голова. Их поташнивало от мысли, что и они могут последовать за камнем и угодить прямо в реку, свирепо ревевшую внизу...

Дети не спускали глаз с обрыва на противоположной стороне, выискивая там следы разлома или просто неровность, по которой можно было бы взобраться наверх. Но сплошная стена утеса не внушала никаких надежд. Это едва не сводило их с ума. Ведь они знали, что стоит только перебраться на ту сторону ущелья, как останется лишь подъем на пологий склон и совсем короткий переход до ставки Каспиана.

Все были изрядно голодны. Мальчики и гном уже не раз предлагали сделать остановку, разжечь костер и приготовить медвежатину. Но всякий раз протестовала Сьюзен. Ей, как она говорила, хотелось лишь одного — идти дальше, не останавливаясь, чтобы поскорее выбраться из этого отвратительного леса. Люси очень устала и чувствовала себя несчастной, поэтому ей было не до высказывания своих желаний. Но по пути им не попалось ничего похожего на сушняк, поэтому расхождение точек зрения не имело никакого практического значения. Ради чисто теоретического интереса мальчики начали обсуждать вопрос, такая ли медвежатина противная, как им говорили. Трумпкин подтвердил, что медвежье мясо действительно не самое вкусное.