— Подслушивать?

— Ты же подслушала то, что о тебе говорили твои одноклассницы?

— Ах, ты об этом! Разве это было подслушиванием, Аслан? Мне казалось, что это всего-навсего волшебство.

— Если ты шпионишь за кем-нибудь, пользуясь волшебными средствами, это все равно шпионство... И ты немного несправедлива к своей подруге. Она, конечно, очень слабохарактерная, но любит тебя. Просто она испугалась, что та, другая, девочка станет ее высмеивать, и сказала ей то, чего совсем не думала.

— Все равно, вряд ли я смогу когда-нибудь забыть ее слова.

— Да, ты их уже не забудешь.

— О боже мой! — сказала Люси. — Значит, я все испортила? Ты хочешь сказать, что, если бы я ее не подслушала, мы всю жизнь были бы верными, любящими подругами, а теперь мы больше никогда не будем дружить?

— Дитя мое, разве я не объяснял тебе, что никто не может сказать, что будет потом?

— Да, Аслан, ты говорил мне об этом, — согласилась Люси, окончательно расстроившись. — Ах, как мне жаль! Но прошу тебя, пожалуйста...

— Что, милая?

— Нельзя ли мне когда-нибудь еще раз прочитать ту сказку? Ту, которую я не смогла запомнить. А может быть, ты сам расскажешь мне ее, Аслан? Ах, пожалуйста, прошу тебя!

— Конечно, я расскажу ее тебе и буду рассказывать еще долгие годы... А теперь пойдем отсюда. Нам надо повидать хозяина этого дома.

Люси вышла за огромным Львом в коридор и сразу увидела идущего навстречу босого старца в длинной красной мантии. Его длинные седые волосы украшал венок из дубовых листьев. Белая густая борода доходила старику до пояса, при ходьбе он опирался на причудливый резной посох. Увидев Аслана, старец низко поклонился и сказал:

— Приветствую вас, сир, в самом бедном из ваших домов!

— Как поживаешь, Кориакин? Не наскучило тебе управлять столь глупыми подданными? И как тебе нравится народец, к которому я тебя приставил?

— Вы говорите, наскучило? Нет, я бы так не сказал. Они, конечно, тупоумны, но безобидны и не способны натворить настоящих бед. Сказать по правде, я уже к ним немножко привязался. Но должен признать, что порой они меня очень сильно раздражают и даже злят. Я жду не дождусь того дня, когда ими можно будет управлять посредством разума, а не примитивной магии.

— Всему свой срок, Кориакин.

— Я знаю, сир, все приходит в свой срок, — отозвался старец, — только иных сроков можно и не дождаться... Намерены ли вы перед ними явиться, сир?

— Нет, — ответил Лев, слегка взрыкнув при этом. Люси решила, что этот рык должен означать что-то вроде короткого смешка. — Я боюсь, что с перепугу они лишатся и того разума, который у них сейчас есть. Много звезд успеет состариться и уйти на покой, прежде чем твой народ будет готов к этой встрече. А сейчас я вас покину. Сегодня до захода солнца я должен навестить гнома Трумпкина, который сидит в Каир-Паравеле и высчитывает день, когда его господин вернется наконец домой. Я расскажу ему о ваших приключениях, Люси. И не смотри на меня так печально. Мы скоро встретимся вновь.

— Объясни мне, пожалуйста, Аслан, — попросила Люси, — когда же наступит это “скоро”.

— Для меня любой срок — “скоро”.?

И, проговорив это, Аслан исчез. Люси осталась наедине с магом.

— Ушел. И оставил нас с вами в совершеннейшем унынии. И так он поступает всегда, и удержать его невозможно. Потому что он не ручной лев, а вольный... Да, так как вам понравилась моя Книга?

— Очень понравилась... правда, не вся, — честно ответила Люси. — Значит, вы все время знали, что я здесь?

— Хм... Когда я позволил своим Тупицам сделаться невидимками, я, разумеется, знал, что скоро вы приплывете сюда и снимете с них чары. Правда, не знал, когда именно. И вчера утром не ждал вашего появления и не наблюдал за тем, что здесь творится. Понимаете, они ведь сделали невидимкой и меня, а когда я невидим, меня все время клонит в сон. Ну, и вдобавок скукотища с этими моими Тупицами. Так что я прозевал ваше появление... Вы не голодны?

— Так... немножечко, — сказала Люси и почувствовала, что очень проголодалась. — Я не представляю, который теперь час.

— Тогда пошли, — сказал маг. — Для Аслана любой срок — “скоро”, зато у меня в доме любой час подходит для того, чтобы заморить червячка.

Они прошли немного по коридору, и маг открыл одну из дверей. Войдя в нее, Люси оказалась в очень красивой комнате, солнечной и уставленной цветами. Посреди нее стоял стол. Когда они вошли, он был совершенно пустой. Но, разумеется, стол этот был волшебный: стоило старику сказать одно-единственное слово, как сразу появились скатерть, серебряные тарелки, стаканы и бутылки. Да не пустая посуда, а с едой и питьем.

— Надеюсь, это вам понравится, — сказал старик. — Я постарался раздобыть еду, которая напомнит вам дом. Право, это лучше того, чем вас недавно здесь потчевали!

— Все очень мило, — обрадовалась Люси (и сказала чистую правду).

На столе стояли: омлет, горячий, как будто его только что сняли с плиты; холодная баранина с зеленым горошком; клубничное мороженое; лимонад, чтобы запивать еду, и чашка горячего шоколада на десерт. И все удивительно вкусное. Но сам маг ел только хлеб и пил только вино. В его манерах не было ничего пугающего или неприятного, и вскоре они с Люси уже болтали, как старые друзья.

— Заклинание подействовало как следует? — спросила Люси. — Я хочу сказать, Тупицы сразу стали видимыми?

— Разумеется. Теперь все видимые. Только сейчас они, наверно, еще спят. Они обязательно ложатся спать в полдень.

— А теперь, когда они видят друг друга, вы их избавите от уродства? Сделаете их такими, как прежде?

— Ну, это деликатный вопрос, — ответил маг. — Понимаете, это лишь им самим кажется, что они раньше были очень красивыми. Они утверждают, что я их изуродовал, но я-то думаю иначе. Я считаю, и многие согласятся со мной, что изменились они к лучшему.

— Выходит, они ужасно самодовольны?

— Еще как! — воскликнул маг. — Ив первую очередь, конечно, их Старшой, а от него заразились все остальные. Что бы он им ни сказал, они верят любому его слову.

— Мы уже это заметили.

— Я считаю, что и мне, и им без него было бы только лучше, — продолжал маг. — Разумеется, я могу превратить его во что-нибудь бессловесное или наложить на него заклятие, чтобы никто не верил ни единому его слову. Но мне не хочется делать этого. Пусть уж они лучше восхищаются им, нежели не восхищаются никем.

— А вами они не восхищаются?

— О нет! И не будут.

— Это потому, что вы их изуродовали? То есть превратили в то, что им кажется уродливым?

— Все началось еще раньше. Они были недовольны, что я заставлял их работать. А вся работа сводится к тому, чтобы присматривать за садом и выращивать хлеб и овощи. Они воображают, что делают это только для меня, а не для себя самих. И если бы я их не понукал, они бы вообще ничего не делали. А если бы я не предписывал каждый их шаг, то даже не представляю, что бы они натворили!

Как вы понимаете, прежде всего надо поливать сад. В полумиле отсюда, выше по склону холма, есть прекрасный источник. Оттуда течет ручей, который проходит как раз за оградой сада. Все, чего я от них хотел — чтобы они брали воду прямо из ручья, а не таскали ведрами из источника. Каждому приходится ходить вверх по нескольку раз в день, по дороге оттуда они проливают добрую половину воды и к тому же очень устают. Но они и слушать меня не пожелали и отказались сразу и наотрез.

— Они что же, всегда такие глупые?

Маг только вздохнул.

— Вы даже представить себе не можете, — пожаловался он, — сколько у меня из-за них хлопот. Несколько месяцев подряд они мыли все тарелки и ножи перед обедом: им вдруг пришло в голову, что таким образом они сэкономят время, потому что не надо будет мыть посуду после обеда. Как-то раз я застал их, когда они сажали в землю вареный картофель, тоже из экономии: его уже не надо будет варить, когда выкопаешь из земли! Однажды в маслодельню забрел кот, так сразу же двадцать молодцов бросились вытаскивать оттуда молоко. Никому и в голову не пришло, что надо просто выгнать кота... Но я вижу, что вы уже перекусили. Давайте-ка пойдем и посмотрим на Тупиц, если, конечно, их можно отсюда увидеть.