– Тогда я пойду? – обрадовался Толик.

– Не так скоро… Может быть, ты чей-то разведчик! Ты ведь не с нашей улицы. Может, еще где-нибудь такой же отряд, как у нас, есть, и вы решили наши тайны выведать…

– И может, Шурка их уже разболтал ему, – сказал Мишка.

– Я?! – Глаза у Шурки влажно заблестели.

– Ничего он не говорил, – заступился Толик.

– Я ни словечка! – клятвенно добавил Шурка.

– С тобой разберемся потом, ты никуда не денешься, – небрежно решил Олег. – А пленника придется допросить в штабе.

– Пошли! – обрадовался круглолицый и потянул Толика за локоть. Толик уперся:

– Куда еще? Чего пристали?

Витя ласково махнул ресницами и успокоил:

– Да не бойся, мы же играем.

– Ага, “играем”! Из рогатки…

– Мишка больше не будет, – успокоил Олег. – И вообще ничего плохого не будет, если станешь говорить правду.

– Ага! Я – правду, а вы опять скажете, что вру!

– Разберемся, – пообещал Олег. – Ну? Пойдешь или тащить?

– А куда?

– Недалеко, в этом квартале, – успокоил Витя.

– Пойду, – вздохнул Толик. Сопротивляться было глупо. К тому же кроме страха сидело в Толике любопытство: что за отряд, что за игра? И ребята были, кажется, ничего. Ну, Мишка и этот вот, сопящий, так себе, а Олег и Витя – совсем неплохие. Да и Шурка. Честный такой: вылез и заступился…

– Даешь слово, что не убежишь? – спросил Олег.

Это понравилось Толику. Он кивнул.

– Пускай ремень снимет, – потребовал Мишка.

– Зачем? – Толик вцепился в пряжку.

– Потому что с арестантов всегда ремни снимают.

– Не бойся, это ведь не насовсем, – объяснил Витя.

– Все равно не сниму. Это… отцовский.

Ремень был в доме у Нечаевых давным-давно, мама в прежние годы подпоясывала им телогрейку, когда ездила копать картошку или разгружать уголь, если посылали от редакции. Откуда ремень взялся, мама и Варя не помнили. Но Толику нравилось думать, что в давние, может еще довоенные, времена этот широкий кожаный пояс со звездной пряжкой носил отец.

И сейчас у Толика закипели в душе злые слезы, и он понял, что будет биться до конца. И даже страх пропал.

Но биться не пришлось. Олег серьезно спросил:

– А отец кто?

– Он политрук был. Он под Севастополем…

– Ладно, пошли, – сказал Олег. – Ремень не трогать.

Толика привели в длинный заросший двор на Уфимской улице. Во дворе стоял дом с верандой. В дальнем конце поднимался из репейников приземистый сарай. К боковой стене сарая был пристроен самодельный навес. Раму из жердей и палок накрывали старые половики, рваная плащ-палатка и куски толя. Боковым и задним краями эта крыша прилегала к забору и сараю, а свободным углом опиралась на кривой шест. Когда Толик задел шест плечом, весь балдахин качнулся и сверху что-то посыпалось.

– Поосторожнее, – сказал Олег.

На бревенчатой стене сарая висели под навесом разрисованные картонные щиты и деревянные мечи. На утоптанной траве стоял дощатый ящик с круглым клеймом “Коровье масло”. Вокруг него – ящики поменьше и перевернутые ведра.

Толику велели остановиться под кромкой навеса.

Витя объяснил чуточку виновато:

– Посторонним вход в штаб запрещен.

Грузный круглолицый парнишка (его, как выяснилось, звали Семен) остался снаружи – то ли просто как часовой штаба, то ли конвоир пленника. Олег, Мишка и Витя сели вокруг “стола”, а Шурка поодаль, в уголке. Он тихонько вздыхал. Олег вытащил из-под ящика тетрадку, ручку и непроливашку…

В эту минуту с забора ловко упали в заросли и оказались под навесом еще двое: высокая смуглая девчонка с короткими волосами и гибкий мальчик ростом с Толика. Им шумно обрадовались, но Олег сразу восстановил порядок:

– Тихо! Люська, садись и пиши. – Он уступил девочке место. Она ткнула пером в непроливашку.

– Чего писать?

– Пиши: “Пятнадцатое июня. В отряде была игра в часовых и разведчиков. Часовые были Олег Наклонов, Семен Кудымов, Витя Ярцев и Мишка Гельман. Разведчики были Люся Кудымова, Шурка Ревский и Рафик Габдурахманов…

Светловолосый, синеглазый Рафик весело сообщил:

– А вы нас не поймали!

– Не до того было… Люсь, пиши: “Разведчики разбежались, а часовые…”

– Подожди, я не успеваю…

Пока Олег диктовал, Толик разглядывал щиты. Они были из тонкого картона – видимо, не для боя, а так, для красоты. На каждом акварельными красками нарисована какая-нибудь картинка или знак. “Наверно, гербы, как у рыцарей, – догадался Толик. – У каждого свой”.

Рафик глянул на Толика – будто выстрелил синими огоньками:

– Это кто? Новичок?

– Это пленник… – сказал Олег. – Люська, пиши дальше: “Разведчик Ревский нарушил правила и впутал в наши дела постороннего, который, наверно, вражеский лазутчик…”

– Не впутывал я! – подал голос Шурка.

– Не лазутчик я, – сказал Толик.

– Пленник, тихо. Сейчас допросим, все скажешь… Люсь, пиши прямо здесь же: “Протокол допроса…”

– Щас… П-р… После “рэ” надо “о” или “а” писать?

– “О”, – сказал Толик и не удержался, хихикнул.

– Пленный, ну-ка без глупого смеха, – одернул Олег. – Встань смирно и отвечай: имя и фамилия?

Толик не то чтобы вытянулся в струнку, но встал попрямее и опустил руки. Почему-то была капелька удовольствия в том, чтобы подчиняться симпатичному и строгому Олегу.

Но что отвечать на вопросы? Все как есть?

– Имя и фамилия! – повторил Олег.

У игры свои правила. Раз Толик пленный, он должен и скрывать правду, и водить противника за нос.

– Липкин, – брякнул Толик. – Гришка. То есть Григорий.

– Школа и класс?

– Десятая. Четвертый “Б”… То есть уже пятый. Теперь в другую школу пойду…

Это было правдоподобно. Тем более что в их десятой школе, в четвертом “Б”, и в самом деле учился Гришка Липкин.

– Так, хорошо, – кивнул Олег. – Место жительства?

Но Люся вдруг положила ручку.

– Олег! Он врет! Я с Липкиным, с Гришкой, из десятой школы, в лагере была! В прошлом году! Он маленький и черный!

– Ага, и я был, – сказал за спиной у Толика Семен.

Ох и вляпался Толик! Теперь не будет ему пощады.

– Я это… вырос уже, – пробормотал он, и все засмеялись.

Рафик обрадовался, будто приятеля встретил:

– Конечно, он разведчик! Он не с нашей улицы, и снаряжение у него разведчицкое! Фляжка и компас!

“Все…” – подумал Толик. И опять заболел и зачесался под коленом рубчик от полосного железа. Толик согнулся, чтобы почесать, и снова задел плечом шаткую подпорку навеса.

…Потом Толик вспоминал эти секунды с удовольствием. С гордостью за свою находчивость и быстроту! Как он собрал в пружину все свои небогатые силы, повернулся, дернул за рубаху грузного Кудымова и отправил его на тех, кто сидел у ящика! И рванул в сторону шест!

Уже у калитки Толик на миг оглянулся. Тряпье рухнувшего навеса ходило ходуном, из-под него неслись гневные вопли.

Выскочив со двора, Толик решил было, что он спасся. Но те ребята оказались не дураки – в калитку не кинулись, а махнули через забор, и Толик еле успел проскочить мимо Рафика и Мишки. Теперь шла погоня. Бежали за Толиком все, даже Шурка грохал ботинками, не отставая.

Если семеро гонятся за одним, тому ой как плохо. Среди нескольких все равно окажется кто-нибудь быстрее, чем беглец. И пойдет обходить с фланга, на перехват.

Сейчас таким перехватчиком оказался Мишка Гельман. Да и Олег от Мишки почти не отставал. Они выскочили на дорогу и отрезали Толику путь влево. Словно знали, что ему туда и надо: к дому, на свою Запольную!

Теперь ничего не оставалось, как мчаться вдоль забора, по недавнему Шуркиному пути. И деваться некуда, не залезешь ведь, как Шурка, под тротуар…

Толик чувствовал, что все равно поймают. Потому что ноги уже ослабели, сердце колотится не в груди, а где-то в горле и не дает дышать. Да еще ремень сползает и тяжелая фляжка с невыпитой водой молотит по бедру. А в сандалии набились колючие крошки…