— Каким копам звонить? Тем, что в Парадайзе? Что они, по-твоему, сделают, если я скажу им правду? На то, чтобы они меня приняли всерьез, уйдут дни, а у меня нет дней.

Сэм пожимает плечами.

— Могут принять и всерьез. Кроме того, может, он просто задержался или у него сломался телефон? Может, он сейчас уже на пути домой.

— Может быть, но я так не думаю. У меня плохое предчувствие, и мне надо как можно скорее туда попасть. Уже несколько часов, как он должен был вернуться.

— Может, он попал в аварию.

Я качаю головой.

— Может, ты и прав, но я так не думаю. А если он пострадал, значит, мы теряем время.

Сэм смотрит на бумажку. Он прикусывает губу и молчит пятнадцать секунд.

— Ну, я примерно знаю, как доехать да Атенса. Но, правда, не знаю, как найти этот адрес, когда мы доберемся.

— Я могу распечатать маршрут из Интернета. Это меня не волнует. Что меня волнует, так это транспорт. У меня есть сто двадцать долларов. Я мог бы заплатить, чтобы нас подвезли, но не знаю, к кому обратиться. В Парадайзе, штат Огайо, не так уж много такси.

— Мы можем взять наш пикап.

— Какой пикап?

— Отцовский. Он все еще у нас. Стоит в гараже. Его никто не трогал с тех пор, как отец исчез.

Я смотрю на него.

— Ты серьезно?

Он кивает.

— Как давно он стоит? Он еще на ходу?

— Восемь лет. И почему ему быть не на ходу? Он был почти новый, когда отец его купил.

— Стой, дай мне уточнить. Ты предлагаешь, чтобы мы вдвоем, я и ты, сами доехали за два часа до Атенса?

На лице Сэма появляется лукавая улыбка.

— Именно это я и предлагаю.

Я наклоняюсь вперед, сидя на диване. Я не могу удержаться и тоже улыбаюсь.

— Знаешь, мы ведь будем в большем дерьме, если нас поймают. У нас обоих нет водительских прав.

Сэм кивает.

— Моя мать убьет меня, а может быть, и тебя тоже. И потом ответит по закону. Но ты прав, если ты действительно думаешь, что твой отец попал в беду, то какой у нас выбор? Если бы я оказался на твоем месте и мой отец был в беде, я бы поехал в ту же секунду.

Я смотрю на Сэма. На его лице нет ни намека на колебания, хотя он предлагает без прав ехать в город, до которого два часа езды, и это при том, что мы оба не умеем водить и не знаем, что нас ждет, когда мы доберемся туда. И все же Сэм на борту. И даже идея была его.

— Тогда ладно, едем в Атенс, — говорю я.

Я бросаю телефон в сумку и проверяю, чтобы все было застегнуто. Потом прохожу по дому, стараясь все запомнить, как будто я больше никогда этого не увижу. Глупые мысли, и я знаю, что это просто сентиментальность, но я нервничаю, а это как-то успокаивает. Я беру вещи в руки, потом ставлю их на место. Через пять минут я готов.

— Пошли, — говорю я Сэму.

— Ты поедешь на багажнике велосипеда?

— Ты поезжай; я побегу рядом.

— А как же твоя астма?

— Ничего, думаю, обойдется.

Мы уходим. Он садится на велосипед. Он пытается ехать как можно быстрее, но он в неважной форме. Я бегу в паре метров сзади, притворяясь, что за велосипедом сопротивление воздуха меньше и бежать легче. И Берни бежит следом за нами. К тому времени, когда мы добираемся до его дома, с Сэма струится пот. Сэм бежит в свою комнату и возвращается с рюкзаком. Он оставляет его на кухонной стойке и уходит переодеться. Я заглядываю в рюкзак. Там распятие, несколько долек чеснока, деревянный колышек, молоток, шарик замазки «Силли Путти» и перочинный нож.

— Ты ведь понимаешь, что эти люди не вампиры, верно? — спрашиваю я, когда Сэм возвращается.

— Да, но как знать. Может, как ты сказал, они сумасшедшие.

— И даже если бы мы охотились на вампиров, на кой черт тебе «Силли Путти»?

Он пожимает плечами.

— Просто хочу быть готовым.

Я наливаю Берни Косару миску воды, и он ее тут же выхлебывает. Я переодеваюсь в ванной и достаю из сумки листок с подробным маршрутом. Потом я выхожу и через дом иду в гараж, в котором темно и пахнет бензином и старой травой. Сэм включает свет. Разные поржавевшие без использования инструменты висят на гофрированных стенах. В центре гаража под большим синим брезентом, покрытым толстым слоем пыли, стоит пикап.

— Как давно не снимали этот брезент?

— С тех пор, как пропал отец.

Я берусь за один конец, Сэм за другой, мы вместе стаскиваем брезент, и я кладу его в угол. Сэм смотрит на пикап большими глазами, на лице улыбка.

Пикап маленький, темно-синий, внутри место только для двоих, может поместиться и третий, если он не против неудобной езды посередине. Для Берни Косара это будет идеально. За восемь последних лет пикап совсем не запылился и блестит так, словно его недавно отполировали. Я бросаю свою сумку в кузов.

— Отцовский пикап, — гордо произносит Сэм. — Столько лет прошло, а он все такой же.

— Наша золотая колесница, — говорю я. — У тебя есть ключи?

Он идет к стенке гаража и снимает с крючка связку ключей. Я отпираю и открываю ворота.

— Хочешь, кинем на пальцах, кому вести? — спрашиваю я.

— Нет, — отвечает Сэм, потом отпирает водительскую дверь и садится за руль. Двигатель фырчит и наконец заводится. Он опускает стекло. — Думаю, отец гордился бы, видя, как я веду его пикап, — говорит он.

Я улыбаюсь.

— Я тоже так думаю. Выведи его, а я закрою ворота.

Он делает глубокий вдох и медленно, неуверенно и осторожно выезжает. Он жмет на тормоз слишком сильно и слишком рано, и пикап рывком останавливается.

— Ты еще не выехал, — говорю я.

Он приотпускает педаль тормоза и сантиметр за сантиметром выезжает. Я закрываю ворота гаража. Берни Косар добровольно запрыгивает в кабину, и я усаживаюсь рядом с ним. Сэм так вцепился в руль на манер ученика, что у него побелели костяшки пальцев.

— Нервничаешь? — спрашиваю я.

— В ужасе.

— Ты справишься, — говорю я. — Мы оба тысячу раз видели, как это делается.

Он кивает.

— Ладно. Куда сворачивать, когда отъеду от дома?

— Мы действительно решили это сделать?

— Да, — отвечает он.

— Тогда мы поворачиваем направо, — говорю я. — И едем по направлению из города.

Мы оба пристегиваемся. Я опускаю стекло ровно настолько, чтобы Берни Косар мог высунуть голову, что он немедленно и делает, став задними лапами мне на колени.

— Я до смерти боюсь, — говорит Сэм.

— Я тоже.

Он делает глубокий вдох, задерживает воздух в легких и потом медленно выдыхает.

— Вот… мы… и… поехали, — произносит он и на последнем слове снимает ногу с тормоза. Пикап дергаясь едет по дорожке около дома. Один раз Сэм так жмет на тормоз, что мы останавливаемся. Потом он снова трогается, на этот раз едет медленнее, останавливается у выезда на дорогу, оглядывается в обе стороны и выезжает. Сначала едет медленно, потом набирает скорость. Он напряжен, подался вперед, но километра через два на его лице появляется улыбка, и он откидывается на спинку сиденья.

— Это не так уж трудно.

— Ты прирожденный водитель.

Он держится близко к правой полосе разметки. Напрягается каждый раз, когда проезжает встречная машина, но через какое-то время успокаивается и уже обращает на них мало внимания. Он делает один поворот, потом другой, и через двадцать пять минут мы выезжаем на шоссе.

— Не могу поверить, что мы это делаем, — говорит, наконец, Сэм. — Я еще никогда не доходил до такого сумасшествия.

— Я тоже.

— У тебя есть какой-то план действий, когда мы доберемся?

— Никакого. Я надеюсь, что сначала мы найдем место, а там будем действовать по ситуации. Я не представляю, что это — дом, офисное здание или что-то еще. Я даже не знаю, там ли он.

Я делаю глубокий вдох. Впереди у нас полтора часа езды. Потом мы приедем в Атенс.

Потом мы найдем Генри.

Мы едем на юг, пока не появляется Атенс, расположившийся у подножия Аппалачей: маленький город, прорастающий среди деревьев. В сумеречном свете я вижу плавно огибающую город реку, которая служит его границей на востоке, юге и западе, тогда как на севере стоят горы и лес. Для ноября довольно тепло. Мы проезжаем мимо футбольного стадиона колледжа. Чуть в стороне от него виден белый купол спорткомплекса.