— Да, — ответила я. Упоминание художника из Винчи, который специально приехал издалека на этот прием, воскресило мои надежды. — Ужасно, что ваш отец так болен. Что с ним?

— Сердце. — Джулиано расстроенно пожал плечами. — По крайней мере, так говорят доктора, но мне кажется, они сами не очень разбираются в том, что утверждают. Он всю жизнь страдает от подагры — иногда ему так плохо, что он кричит от боли в суставах. Но в последнее время его одолели с десяток других болезней, ни одну из которых его лекарь, видимо, не способен вылечить. Он слаб, почти ничего не ест и плохо спит… — Он покачал головой и остановился. — Я очень за него беспокоюсь. Ему всего сорок три, а выглядит он как глубокий старик. Помню, раньше, в моем детстве, он был такой сильный, бегал с нами, ребятишками, играл на равных. Часто сажал меня к себе в седло, и мы с ним катались верхом…— Голос Джулиано дрогнул, и юноша замолк, чтобы взять себя в руки.

— Мне очень жаль. — Я недавно потеряла мать и понимала страх, который охватил теперь младшего Медичи. — Но ведь сейчас он пошел на поправку, разве нет?

— Да… — Джулиано поспешно кивнул, не поднимая глаз.

— Значит, ему и дальше будет лучше. Не теряйте надежды.

Джулиано вдруг пришел в себя.

— Простите меня, мадонна! Вы наша гостья, а я тут стою и жалуюсь. Мне не следовало обременять вас своими заботами…

— Но я хочу знать такие вещи. Мессер Лоренцо был очень добр ко мне. Он показывал свою коллекцию, несмотря на усталость.

Джулиано печально улыбнулся.

— Это на него похоже. Он любит собирать красивые вещи, но они приносят ему настоящее удовольствие только тогда, когда он может показать их другим людям и понаблюдать за восторгом гостей. Я слышал, как некоторые говорят, будто он бывает жесток, если дело касается политики или финансов, но лично я вижу в нем только хорошее. — Он помолчал, а потом заговорил уже более беспечным тоном: — Вам понравилась экскурсия, мадонна?

— Чрезвычайно.

— Я знаю, отцу хотелось бы продемонстрировать вам всю свою коллекцию. Вы позволите мне попросить его о том, чтобы вы еще раз приехали и осмотрели другие произведения? Мы могли бы устроить ваш визит на виллу Медичи в Кастелло. Там много чудесной живописи, прекрасные сады.

— Я бы с удовольствием.

Меня охватил радостный трепет от одной этой мысли, но отвечала я не без сомнения. Отец, скорее всего, не даст мне второго шанса посетить семейство Медичи. Я до сих пор не была уверена, пустит ли он на порог нашего дома художника, пусть даже такого знаменитого, как Леонардо.

Джулиано улыбнулся, услышав мой ответ.

— Это было бы чудесно, мадонна Лиза! Так как отец сейчас нездоров, он, наверное, позволит мне быть вашим спутником.

Только тут я осознала, что он очарован мною, и это меня встревожило. Не приходилось сомневаться, что Лоренцо пригласил меня в дом вовсе не как возможную невесту для своего сына — Джулиано пока не достиг того возраста, когда мужчины вступают в брак, ему оставалось еще несколько лет. А когда он все-таки женится, то его избранницей будет девушка какого-либо из самых знатных родов Италии, а не дочь торговца шерстью.

Я так и не нашла достойного ответа. К счастью, в эту минуту мы подошли к боковому входу во дворец. Слуг у дверей не оказалось. Я смутно вспомнила, что охрана выставлена снаружи, на холоде. Джулиано остановился.

— Я покину вас всего лишь на мгновение, мадонна. Хочу удостовериться, что ваш отец уже ждет. Я сразу вернусь и провожу вас.

Он порывисто наклонился и поцеловал меня в щеку. Затем исчез так же быстро.

Я была рада его уходу, а также отсутствию свидетелей. Судя по тому, как запылали мое лицо и шея, должно быть, я покрылась малиновым румянцем.

Меня раздирали противоречия. Я встретила доброго, приятного юношу, к тому же красивого — я даже не надеялась поймать в свои сети такого. От одного его поцелуя у меня закружилась голова. В то же самое время я напоминала себе, что сражена художником, Леонардо да Винчи. Надежды на брак с ним были более реальны. Леонардо был незаконнорожденным сыном одного из самых известных нотариусов Флоренции, вступившего в связь со служанкой. По отцовской линии он происходил из семейства, почти равного по богатству и знатности семейству моего отца.

Вскоре Джулиано вернулся, но я по-прежнему была чересчур сконфужена, чтобы поднять на него глаза. Он вывел меня из дома в холодную ночь, проведя мимо стражников с огромными мечами на боку, и помог сесть в экипаж, ничем не напомнив о сорванном поцелуе. А когда я уселась рядом с отцом, сказал просто:

— Доброй ночи, мадонна. Доброй ночи, мессер Антонио. Да пребудет с вами Господь.

— И с вами, — ответила я.

Пока мы выезжали на виа Ларга, отец держал себя отчужденно. Видимо, молитва и размышления не успокоили его, не умерили боли от того, что пришлось передать свое единственное дитя в руки врага Савонаролы. Он заговорил сдержанно, не глядя мне в глаза:

— Как все прошло? Что там с тобой делали, выставили напоказ перед женским обществом?

— Там не было женщин. Только мужчины.

— Одни мужчины? — Он впервые повернул голову, чтобы посмотреть на меня.

— Друзья Великолепного. — Боясь вызвать неодобрение отца, я не хотела вдаваться в подробности, но любопытство не давало мне покоя. — Было много художников. Среди них Леонардо да Винчи.

Я не стала упоминать о том, что Лоренцо заказал ему мой портрет. Такие переговоры лучше было предоставить более умелым дипломатам. Я помолчала, внезапно оробев.

— У него есть жена?

— У Леонардо? — Отец рассеянно нахмурился, глядя на темную дорогу. — Нет. Он один из наших самых известных содомитов. Много лет назад против него даже возбудили дело, а потом отказались от обвинений. Но он уже несколько лет живет со своим «учеником», юным Салаи, который наверняка его любовник. — Он говорил на удивление спокойно, и это было странно, учитывая, что обычно такие мужчины вызывали в нем праведный гнев.

Сделав над собой явное усилие, отец принялся расспрашивать меня, задавая уместные в данной ситуации вопросы о гостях Великолепного. Намекнул ли мессер Лоренцо, кого из присутствовавших он считал подходящей партией? Что я там делала?

Я отвечала немногословно. Отец, видимо, не заметил, что его неучтивый отзыв о Леонардо больно меня задел. Наконец он умолк, погрузившись в какие-то мрачные мысли, и мы ехали, не говоря ни слова, по холодному, темному городу. Я поплотнее завернулась в подбитую мехом накидку, когда мы пересекали безлюдный мост Санта-Тринита, направляясь домой.

Всю следующую неделю я каждый вечер с нетерпением ждала отца к ужину — вдруг он получил весточку от Лоренцо. Мне все еще не давала покоя новость, что Леонардо предпочитает мужчин. Во мне жила надежда, что отец ошибся или, возможно, специально солгал, чтобы отговорить меня от брака с художником, ведь из людей искусства, по общепринятому мнению, получались ненадежные мужья. Но я-то знала по взгляду Леонардо, что он нашел меня привлекательной.

За это время я получила короткое письмо от так называемого содомита, доставленное мне тайком. Когда я сломала печать, на пол выскользнули два листочка.

«Приветствую Вас, мадонна Лиза, из Милана.

Наш любезный Лоренцо заказал мне написать Ваш портрет. Для меня нет ничего приятнее. Ваша красота должна быть увековечена на все времена. Как только я выполню определенные обязательства перед уважаемым герцогом Лодовико, тотчас же приеду во Флоренцию с долгим визитом.

Прилагаю к письму два грубых наброска. Может быть, они Вас порадуют. Один выполнен чуть более тщательно, на основе эскиза, который я сделал в тот вечер во дворце Медичи. Второй скопирован из моего собственного альбома и представляет особый интерес для тех, кто входит в ближний круг семейства Медичи.

Жду не дождусь, когда начну работать над Вашим портретом, и не могу выразить, как мне не терпится вновь Вас увидеть.