Сковородка, на которой я жарила грибы. Дорогие драгоценности «от мужа», монеты, которые мне дала Катарина. А на самом дне я обнаружила страшную куклу, ту, что зачем-то взяла с собой и про которую уже и забыла.

Старая, из пожелтевшей ткани и криво сшитая. В ней не было ничего привлекательного — стежки неровные, «волосы» из толстых нитей редкие, корявое платье и даже глаза были пришиты неровно из разных пуговиц. И это я ещё выбрала самую привлекательную! Почему Надина хранила их, причем на видном месте, хотя сама уже давно выросла из возраста, когда играют в куклы? Почему она дорожила ими?

Поднеся поближе к глазам тряпичную куклу, покрутила, вглядываясь в каждый корявый стежок. В этот момент одно воспоминание пронеслось в голове. Тане на уроке «Труды» поручили сшить ночную рубашку. Как девочка ответственная и трудолюбивая, она сделала сначала лекало. Потом сколола куски вырезанной ткани булавками и начала сшивать их черновым швом. Но ей это не давалось, нитки путались, всё расходилось. Услышав тихий плач, я зашла к ней в комнату и увидела, как она, смахивая слезы, продолжает работать… Тогда я ей показала, как надо делать — швей я, конечно, не была, однако детство рядом с такой мамой, как моя, потом годы в детдомах, научило меня всему… И, помнится, тогда я увидела такие же швы, как на этой кукле… Значит ли это, что все те куклы сшила Надин? Я отрицательно махнула головой. Нет, некоторые были слишком старые, будто им была не одна сотня лет. Да и эта, что я держала в руках, выглядит так, словно не одно поколение поиграло с ней.

Покрутив ещё немного куклу, я с осторожностью убрала её обратно в свою сумку… И в этот момент вокруг сильно посветлело, будто солнце снова решило вернуться на небосвод. Обернувшись, я сначала увидела яркие вспышки в воде. Зеленые, красные, оранжево-желтые… Такие частые и ослепительные, что от них зарябило в глазах.

Резко подняв голову, я застыла и благоговейно выдохнула.

«Млечный путь» полыхал, озаряя все небо. Сияние от него распространилось на всё темное полотно. И тысячи разноцветных «звезд» стремительно пролетали по небесному своду, оставляя после себя длинные сверкающие линии, подсвечивая мириады белых светил, отчего те смотрелись ещё ярче. Казалось, какое-то божество решило устроить для всех смертных ослепительный и самый красочный фейерверк.

Притихли все птицы, и даже водопад словно, чтобы не мешать такому моменту, зазвучал более приглушенно, тихо.

Мне с такой силой захотелось прикоснуться к этому «шоу», что я, не думая и не сняв платье, зашла по пояс в воду и, дождавшись, когда бирюзовая поверхность успокоится, дотрагиваясь кончиками пальцев, «прикоснулась» к звездам в отражении…

— Али а’на… — до меня донесся тихий, чарующий и нежный голос, но я не испугалась и не вздрогнула. Он был уже столь родным мне и ласковым, что не способен был потревожить даже этот волшебный, кажущийся хрупким из-за сказочности момент. — Мала’а нар алар… Аш’таара, ман айтаир…

Мужчина будто задыхался от переполнявших его эмоций, а я не могла набраться сил, чтобы поднять голову и увидеть его. Куда-то внезапно делась вся моя решительность от завоеванных сотен мужских сердец. Я вновь стала молоденькой Надеждой с чистым и робким сердцем, которое билось сейчас с такой скоростью и силой, словно желало вырваться из груди… Правда в данный момент я была не невинной и глупой, не просто верила в нечто эфемерное — любовь, а стала мудрой и, наконец, сама познала это прекрасное чувство.

— Аллаи Эли’эир… — выдохнул он, и его голос в этот момент едва заметно задрожал, а я едва слышно произнесла:

— Я слышала уже эти слова. Думала тогда, что это сон. Убеждала себя в этом, чтобы не задумываться о значении… Но сейчас я хочу знать, что они означают. Что ты мне, Дарахар, шептал…

Договорив это тоже срывающимся голосом, я повернула в его сторону голову, и моё сердце болезненно сжалось.

Мужчина стоял спиной к водопаду, практически вплотную к нему, отчего длинные распущенные волосы Дарахара напитались влагой, а капли стекали по темному камзолу, его лицу. И в его глазах, что сейчас сверкали подобно звездам на небе, я увидела невыносимую печаль.

— Аша’эна, та на… Мне и самому казалось, что это только сон, — вымолвил он уже на понятном мне языке. — Я не был слеп, как мне говорили мои старые друзья. Я всё видел. Понимал. И помнил некогда сказанное мне. Но не верил…

— Во что ты не верил?

Ничего не ответив, Дарахар медленно подошёл ко мне, невероятно нежно положил ладони мне на обнаженные плечи и, опустив голову, прошептал:

— В то, что мне было предначертано… В то, что я посмею нарушить данное самому себе слово… И в то, что достоин…

Трудно было хоть что-то понять из того, что он сказал, однако переспросить и уточнить, что он имел в виду, я не осмелилась. Ощущала, что ему нужно время, чтобы собраться с мыслями и произнести что-то вслух. Поэтому я просто переместилась немного, прижавшись к нему спиной крепче. А он в ответ осмелился сильнее обнять меня, даруя своё тепло.

Спустя минуту молчания, Дарахар ниже склонил голову, отчего капли с его волос заструились по моим щекам:

— Я не должен был приходить сейчас… Думал, что смогу сдержаться. И ночь Нави’анар, как называли её мы, то есть ночь желаний, мне надо было провести в столице Гохор. Как и всегда. При дворе Гарэха третьего, делая вид, что мне безумно весело… Но я так устал от этого! Мне претило сегодня быть тем, кем я столько лет притворяюсь. Меня тянуло к тебе… Меня всегда тянет к тебе, где бы я не был и как бы сильно не был занят. А сегодня это чувство было невыносимым. Видимо, сама вселенная решила посмеяться надо мной… И я понял, что не смогу сдеражаться, — губами он коснулся моих волос. — Поэтому больше нет смысла ничего скрывать. Но для начала я хочу тебе рассказать немного о себе…

Ладони Дарахара сильно потеплели, на кончиках пальцев «заиграло» ярко-алое пламя, однако оно не обжигало меня, а дарило приятное тепло. Вскоре огонь охватил его ладони полностью, и пламя в форме, отдаленно похожей на китайского дракона, закружилось вокруг нас, заключая в яркий круг.

— Когда-то, давным-давно, когда я ещё был юн, но уже осознавал, что отличаюсь от собратьев, и был готов к любви, я встретил прекрасную девушку с волосами подобными солнечным лучам во время восхода и глазами, в которых отражались чистые небеса. Одного взгляда мне было достаточно, чтобы я влюбился. Кровь забурлила, сердце стучало, желая быть рядом с ней и биться в унисон с её… Конечно, я решил поддаться этому чувству и познакомился с ней. Она была удивительной… Доброй, отзывчивой, её смех был подобен журчанью горных ручьев, а улыбка согревала. Однако она не ответила на мои чувства и сразу сказала, что замужем… В тот момент я думал, что не смогу жить без неё. Не представлял жизни без неё. Но сколько бы я не настаивал на встречах, как бы не пытался показать, что творится у меня внутри, суждено нам было встретиться лишь трижды. В первый раз она подарила мне боль от осознания, что уже отдала своё сердце другому. Во второй — надежду, что судьба не просто так свела наши пути снова. В третий — она сказала, что я отдам своё сердце другой… Тогда я не поверил ей… Думал, ярче просто не может воспылать моя душа, а сердце — биться быстрее. Но слова той, что звали Эли’эйр, я все же запомнил, пусть и не придал тогда им значения, ведь они не касались её, и все мои мысли были заняты тем, чтобы найти её. Узнать про неё больше. Оказалось, что она из проклятого рода. Тех, кто были, не как мы… Однако они могли то, что было неподвластно нам. Их считали говорящими с будущим. Говорили, что в обмен на слабое тело, им было даровано видеть то, что случится в грядущем. И их словам верили, зная, что сказанное ими сбывается. Но поэтому их и все сторонились. Боясь узнать истину. Не услышал их и мой отец. Я тоже не прислушался… Продолжая искать её и нашей встречи. Вот только… — мужчина тяжело вздохнул. — Вот только все они, зрящие, жили слишком мало. Будущее беспощадно, и с каждым днем оно сильнее вытесняет настоящее. Как оказалось, Эли’эйр уже ходила по самой грани, когда мы с ней встретились. А когда я пришел к её дому, чтобы украдкой посмотреть на ту, что забрала моё сердце, я увидел скорбящих родственников, её крошечную дочь на руках безутешного отца и её бездыханное тело. Эли’эйр не выдержала и, как её мать, бабка и всё предшественницы, отдалась на волю ветрам, что так и не приняли её. И тогда её слова вспыхнули ярко в моей душе и навечно отпечатались в памяти.