– А каким образом происходит изменение формы? – спросил он.

– Кости у них не соединяются, как у большинства других рас, – ответил Делиамбер. – Под мускульным давлением они сдвигаются и образуют новый рисунок. Кроме того, в их коже есть имитирующие клетки, позволяющие изменять цвет и текстуру; есть и другие приспособления. Взрослый метаморф может измениться почти мгновенно.

– А зачем им это?

– Кто знает? Вполне возможно, что и метаморфы спрашивают, зачем в этом мире расы, не умеющие менять форму. Вероятно, это имеет для них какую-то ценность.

– Очень малую, – кисло заметила Карабелла, – если при таких силах у них отняли планету.

– Изменить форму недостаточно для защиты, – ответил Делиамбер, – когда люди путешествуют со звезды на звезду, чтобы украсить их дом.

Метаморфы околдовали Валентина. Они представлялись ему артефактами далекой истории, археологическими реликтами, выжившими с тех времен, когда здесь не было ни людей, ни скандаров, ни вруонов, и только один этот хрупкий зеленый народ бродил по колоссальной планете… До того, как пришли поселенцы, по существу, завоеватели. Как давно это было! Ему очень хотелось увидеть, как они трансформируются, скажем, скандара или лимена. Но они по-прежнему оставались такими, какими были.

Из толпы внезапно появился возбужденный Шанамир, схватил Валентина и выпалил:

– Ты знаешь, кто с нами на борту? Я слышал разговор грузчиков. Целая семья Изменяющих…

– Потише, – остановил его Валентин. – Вот они.

Мальчик взглянул и вздрогнул.

– Они чешуйчатые.

– Где Слит?

– На мостике с Залзаном Каволом. Они добиваются разрешения на представления вечером. Если он увидит их…

– Рано или поздно он с ними встретиться, – прошептал Валентин и обратился к Делиамберу: – Для них необычно появляться вне резервации?

– Они живут повсюду, но всегда в небольшом количестве и очень редко в собственной форме. В Пидруде их, говорят, одиннадцать, в Фалкинкипе – шесть, в Долорне – девять…

– В другой форме?

– Да, в виде гейрогов, хьортов или людей – где как лучше.

Метаморфы решили покинуть палубу. Они шли с большим достоинством, но, в противоположность су-сухирисам, без всякой надменности. Наоборот, они как бы желали стать невидимыми.

– Они живут на своей территории по своему желанию или по принуждению? – спросил Валентин.

– И то, и другое, я думаю. Когда Лорд Стиамот закончил завоевание, он вынудил их полностью уйти из Алханрола. Но Зимрол был тогда слабо заселен, в основном, на побережье, и их пустили вглубь страны. Они выбрали территорию между Зимром и южными горами, где подступы можно легко контролировать, и поселились там. А теперь уже стало традицией, что метаморфы живут только на этой территории, если не считать тех немногих, что живут в других городах. Но я не знаю, имеют ли эти традиции силу закона. Да они наверняка и не обращают внимания на указы из Лабиринта или Горного Замка.

– Если имперский закон так мало для них значит, то мы, может быть, рискуем направляясь в Илиривойн?

Делиамбер засмеялся.

– Дни, когда метаморфы нападали на пришельцев только из желания мести, давно прошли, как меня уверяли. Это скучный и угрюмый народ, но он не станет вредить нам, и мы, скорее всего, уйдем из этой страны невредимыми и нагруженными монетой, которую так любит Залзан Кавол. А вот он сам.

Появился самодовольно выглядевший Залзан Кавол со Слитом.

– Мы договорились о представлении, – об явил он. – Пятьдесят крон за час работы, сразу после обеда! Ну, мы покажем им наши простейшие трюки. Чего нам лезть из кожи, пока мы не в Илиривойне.

– Нет, – возразил Валентин, – мы должны показать самое лучшее. – Он твердо взглянул на Слита. – На борту этого судна есть группа метаморфов. Они могут рассказать в Илиривойне кое-что о нашем высоком мастерстве.

– Разумное возражение, – согласился Залзан Кавол.

Слит был испуган и подавлен. Ноздри его дрожали, губы сжались. Он делал рукой священные знаки. Валентин повернулся к нему и сказал, понизив голос:

– Начинается процесс излечения. Жонглируй для них вечером, как для придворных Понтификса.

– Они мои враги! – хрипло сказал Слит.

– Эти – нет. Они не из твоего сна. Те нанесли тебе весь ущерб, какой могли. И это было давно.

– Мне тяжко быть с ними на одном корабле.

– Ничего не поделаешь, – сказал Валентин, – и их только пятеро. Малая доза – хорошая практика для встречи, которая ждет нас в Илиривойне.

– Илиривойн…

– Нам не избежать его. Ты обещал мне, Слит…

Тот некоторое время молча смотрел на Валентина.

– Да, Милорд, – прошептал он.

Они разыскали спокойное место под палубой и поработали с дубинками.

Сначала их роли странно переменились, потому что Валентин жонглировал безупречно, а Слит неумело, как новичок, то и дело ронял дубинки и несколько раз ушиб пальцы. Но через несколько минут его тренировка взяла верх. Дубинки замелькали в воздухе. Слит обменивался ими с Валентином таким сложным рисунком, что Валентин задохнулся и в конце концов попросил Слита остановиться и вернуться к более удобным каскадам.

В этот вечер на палубе было дано представление – первое после импровизированного выступления перед лесными братьями. Залзан Кавол задал программу, которую они еще никогда не выполняли перед публикой. Жонглеры разделились на три группы по трое: Слит, Карабелла и Валентин, Залзан Кавол, Тилкар и Гейбор Херн, Хейрод Кавол, Роворн и Ирфон Кавол – и начали одновременный тройной обмен в одном и том же ритме. Одна группа скандаров жонглировала ножами, другая – горящими факелами, а люди – серебряными дубинками. Это было одним из самых трудных тестов на ловкость, какие до сих пор выполнял Валентин. Симметрия работы требовала совершенства. Уронить одно орудие из девяти значило разрушить весь эффект. Валентин был слабым звеном, но тем не менее от него зависел весь успех выступления.

Но он не уронил ни одной дубинки, и когда жонглеры закончили каскадом высоких бросков и небрежных захватов, прозвучали бурные аплодисменты. Кланяясь, Валентин заметил, что семья метаморфов сидела почти в первых рядах. Он искоса взглянул на Слита, который кланялся и кланялся.

Сойдя с подмостков, Слит сказал:

– Я увидел их, когда мы начали, и тут же забыл о них. Понимаешь, забыл, Валентин! – он засмеялся. – Они ничуть не похожи на те создания, что я видел во сне.

В эту ночь труппа спала в сыром переполненном трюме в брюхе корабля. Валентин был зажат между Шанамиром и Лизамон на тонкой подстилке на полу, и близкое соседство женщины-воина, казалось, гарантировало, что уснуть Валентину не удастся, потому что ее храп напоминал жесткое, настойчивое жужжание, а еще более отвлекало его от сна боязнь, что ее обширное тело может повернуться и раздавить его. Несколько раз она и в самом деле наваливалась на него, и ему нелегко было освободиться. Но скоро она успокоилась, и он уснул.

Во сне он был Короналем, Лордом Валентином с оливковой кожей и черной бородой. Он снова сидел в Горном Замке, владея печатями власти, а затем оказался в южном городе, влажном тропическом месте с гигантскими лианами и яркими красными цветами. Он знал, что это город Тил-омон в дальнем конце Зимрола, и он ждал там большого пира, даваемого в его честь. За столом был и другой высокий гость – Доминик Барджазед, второй сын Короля Снов. Доминик Барджазед наливал вино в честь Короналя, провозглашал тосты, выкрикивал здравницу и предсказывал достойное и славное правление, могущее встать в один ряд с правлением Лорда Стиамота, Лорда Престимиона и Лорда Конфалума. И Лорд Валентин пил, и снова пил, и смеялся, и сам предлагал тосты за хозяина – мэра Тил-омона, и за герцога провинции, и за Симонана Барджазеда, Короля Снов, и за Понтификса Тивераса и за Леди Острова, свою мать, и его стакан наполнялся снова и снова янтарным вином, и красным, и голубым южным. Наконец он уже не мог больше пить, пошел в спальню и мгновенно уснул. Подошли люди из окружения Доминика Барджазеда, завернули Короналя в шелковые простыни и унесли куда-то, и он не мог оказать сопротивления, ибо ему казалось, что его ноги и руки не повинуются ему, как если бы то был сон во сне. И Валентин увидел себя на столе в тайной комнате, и теперь волосы его были желтые, кожа белая, а у Доминика Барджазеда было лицо Короналя.