– Ты только получи разрешение адмирала, Милорд, а вечером сам увидишь.

Все послеобеденное время труппа репетировала в большом пустом трюме. Это было впервые после Илиривойна, а с тех пор, казалось, прошла вечность. Однако, пользуясь импровизированным набором предметов, собранных скандарами, все быстро вошли в ритм.

Валентин с жаром смотрел на них. Слит и Карабелла яростно обменивались дубинками, Залзан Кавол, Ирфон и Роворн придумали замысловатый новый обмен вместо того, который пропал со смертью их трех братьев. На минуту показалось, что вернулись старые добрые времена Фалкинкипа или Дюпорна, когда ничто не имело значения, кроме как быть нанятым на фестиваль или в цирк, и самое главное было – держать координацию руки и главы. Но те дни более не вернутся. Теперь труппа ввязалась в политическую интригу со сменой Власти, и никто из них не станет прежним. Эти пятеро обедали с Леди, делили жилье с Короналем, плыли на свидание с Понтификсом; они уже стали частью истории, даже если компания Валентина ни к чему не приведет. Но все-таки они снова жонглировали, как если бы жонглирование было всем в их жизни.

Потребовалось много дней, чтобы собрать их всех во Внутреннем Храме. Валентин думал, что Леди и ее иерархам достаточно закрыть глаза, чтобы добраться до любого мозга на Маджипуре, но все оказалось не так просто: связь была неточной и ограниченной. Первым делом нащупали скандаров на внешней террасе. Шанамир был на Втором Утесе и по своей юношеской бесхитростности быстро продвигался; Слит, не юный и не бесхитростный, тем не менее тоже ухитрился попасть на Второй Утес, как и Виноркис. Карабелла была как раз перед ними, на Террасе Зеркал, но ее по ошибке искали сначала в другом месте. Отыскать Лизамон Холтен оказалось просто, так как она внешне сильно отличалась от остальных пилигримов, но три бывших работника Гарцвела – Панделон, Корделин и Тизм – прямо-таки растворились в населении Острова, как невидимки, так что Валентину пришлось бы оставить их на острове, если бы они не объявились в последний момент. Труднее всего оказалось выследить Делиамбера. На Острове было много вруонов, некоторые из них тоже были мелкими колдунами, поэтому было много ошибок в установлении личности. Флот готовился к отплытию, а Делиамбера все еще не нашли. Валентин в отчаянии разрывался между необходимостью двигаться дальше и нежеланием уехать без своего самого полезного советника, но тут вруон сам объявился в Нуминоре, никак не объяснив, где он был и как прошел весь остров незамеченным. Итак, все собрались вместе.

На Замковой Горе Лорд Валентин имел свой круг приближенных, чьи имена восстановились теперь в памяти Валентина, принцев и придворных, близких ему с детства. Илидат, Стасилейн, Тонигорн были самыми близкими друзьями, однако, хотя он чувствовал, что предан этим людям, все они стали страшно далекими его душе, ему гораздо ближе были эти случайно собранные во время странствий люди, и он думал, как он сумеет примирить эти две группы, когда вернется в Замок.

В одном, по крайней мере, его успокоила его восстановленная память: в Замке его не ждали ни жена, ни невеста, ни даже ни сколько-нибудь значительная любовница, могущая оспаривать место Карабеллы рядом с ним. Как принц и как молодой Корональ он жил, благодарение Божеству, свободным от забот и привязанностей. И так нелегко будет показать двору, что возлюбленная Короналя – простая женщина из нижнего города, странствующий жонглер, а если бы его сердце было отдано кому-то раньше, было бы совсем немыслимо требовать его обратно.

– Валентин! – окликнула Карабелла.

Ее голос вывел его из задумчивости. Он оглянулся. Она засмеялась и бросила ему дубинку. Он поймал ее, как его учили, между большим пальцем и остальными, так, чтобы головная часть дубинки была обращена к углу. Тут же прилетела вторая дубинка от Слита и третья от Карабеллы. Он засмеялся и послал дубинки кружиться над головой старым знакомым рисунком, бросал и ловил, а Карабелла хлопала в ладоши и тоже бросала и ловила. Как хорошо было снова жонглировать! Лорд Валентин, великолепный атлет с быстрым глазом, ловкий во многих играх, но слегка прихрамывающий после давнего падения с лошади, не умел жонглировать. Жонглирование было искусством простого Валентина. На борту корабля он нес ауру авторитета, пришедшую к нему, когда мать вылечила его мозг и чувствовал, что его компаньоны держатся от него на некотором расстоянии, но тем не менее пытаются по возможности видеть в нем прежнего Валентина из Зимрола. Поэтому ему было особенно приятно, что Карабелла так непочтительно швырнула ему дубинку.

И работать с дубинками ему тоже было приятно, даже когда он уронил одну, а пока поднимал, вторая стукнула его по голове, что вызвало презрительное фырканье Залзана Кавола.

– Сделай так вечером, – сказал скандар, – и быть тебе неделю без вина!

– Не бойся, – ответил Валентин. – Я уронил ее только для практики в поднимании. Вечером ты таких ошибок не увидишь.

Их и в самом деле не было. Весь корабельный народ собрался на палубе, когда зашло солнце. Эйзенхарт со своими офицерами занял платформу, откуда было лучше всего видно; он позвал Валентина, предлагал ему почетное место, но тот с улыбкой отказался. Эйзенхарт растерянно посмотрел на него, но выражение его лица даже близко не соответствовало тому, каким оно стало через несколько минут, когда Шанамир, Виноркис и Лизамон ударили в барабаны и затрубили в трубы, из люка показались жонглеры и среди них – Лорд Валентин Корональ, который начал весело швырять дубинки, блюда и плоды, словно самый обыкновенный жонглер.

Если бы адмирал Эйзенхарт действовал по своему усмотрению, Валентину была бы устроена в Стойене пышная встреча, вроде фестиваля в Пидруде во время визита фальшивого Короналя. Но Валентин, узнав о планах Эйзенхарта, тут же запретил это. Он еще не был готов требовать трон, публично обвинять того, кто называл себя Лордом Валентином, или ждать какого-то почета от горожан.

– Пока я не получу поддержки понтификса, – твердо сказал он адмиралу, – я намерен спокойно идти и собирать силы, не привлекая особого внимания. Так что никаких фестивалей для меня в Стойене не будет.

Итак, «Леди Тиин» причалила сравнительно незаметно в этом большом порту на юго-западе Алханрола.

Хотя флот состоял из семи кораблей, а корабли Леди, достаточно известные в гавани Стойена, обычно не прибывали в таком количестве, все они спокойно, без каких-либо особо вычурных флагов, вошли в гавань. Портовая администрация почти не задавала вопросов: корабли явно прибывали по делам Леди, а ее дела были вне компетенции обычных чиновников.

Для подкрепления этой версии адмирал в первый же день разослал агентов по району верфей покупать материал для парусов, пряности, инструменты и тому подобное. Тем временем Валентин и его компания потихоньку поселились в скромном торговом отеле.

Стойен был преимущественно портовым городом – экспорт – импорт, склады, судостроение. Город с населением около пятнадцати миллионов тянулся на сотни миль вдоль края громадного мыса, отделявшего Залив Стойен от основной части Внутреннего Моря. Ближайшим портом от Острова был не Стойен, а Алейсор, в тысячах милях к северу, но в этот сезон, когда господствующие ветры вызывали течения, быстрее и легче было сделать долгое путешествие до Стойена, чем рискнуть на более короткий, но более трудный переход по Алейсору.

Пополнив запасы воды и продовольствия, они должны были плыть по спокойному заливу вдоль северного берега Мыса Стойендар в тропический Карсиден, а затем в Треймон, прибрежный город расположенный недалеко от Лабиринта.

Стойен показался Валентину удивительно красивым. Весь мир был плоским, едва двадцать футов над уровнем моря в самых высоких точках, но жители города устроили удивительные платформы из кирпича, облицованные белым камнем, чтобы создать иллюзию холмов. Среди этих платформ нет двух одинаковых по высоте: одни едва достигали десяти футов, другие поднимались в воздух на сотни футов. Весь район шел вверх гигантскими пьедесталами в несколько десятков футов высотой и более четверти мили шириной. Некоторые значительные здания имели собственные платформы и стояли, как на ходулях, над окружающими домами. Чередование высоких и низких платформ создавало потрясающий эффект.