Это прозвучало чуть ли не вопросительно, будто она хотела убедить не нас, а себя. Ее потрясало то, что могло оказаться правдой. Снова рушился ее маленький аккуратный мир.

– Но впоследствии я слышала некоторые слухи. Люди нашей организации хвастались сраженными вампирами.

– И как предположительно эти вампиры были убиты? – спросила я.

Она посмотрела на меня в нерешительности:

– Мне неизвестно.

– И намека нет?

Она покачала головой:

– Я могла бы для тебя это узнать. Это важно?

– Полиция скрыла от публики некоторые подробности. Их может знать только убийца.

– Понимаю. – Она посмотрела на баночку у себя в руках, потом снова подняла глаза на меня. – Я не считаю, что это убийство, даже если наши люди сделали то, что говорят в газетах. Уничтожение опасных животных не должно считаться убийством.

Частично я была с ней согласна. Когда-то я была с ней согласна всем сердцем.

– Тогда зачем сообщать нам? – спросила я.

Теперь она смотрела прямо на меня, и темные, почти черные глаза глядели в мои.

– Я у тебя в долгу.

– Ты тоже спасла мне жизнь. Ты мне ничего не должна.

– Между нами всегда будет долг. Всегда.

Я посмотрела ей в глаза и поняла. Бев молила меня никому не говорить, что она проломила голову вампиру. Мне кажется, ее пугала мысль, что она способна на такое насилие, каковы бы ни были мотивы.

Полиции я сказала, что она отвлекла вампира и дала мне возможность его убить. За эту невинную ложь она была мне благодарна непропорционально. Если бы никто больше не знал, она бы уговорила себя, что этого не было. Может быть.

Она встала, оправляя складки юбки сзади. Банку она аккуратно поставила на край стола.

– Я оставлю сообщение у мисс Симс, когда узнаю больше.

Я кивнула:

– Я ценю твою помощь.

Возможно, она ради меня предавала свое дело.

Она перебросила лиловый жакет через руку, щелкнула маленькой сумочкой.

– Насилие – это не ответ. Мы должны работать в системе законов. «Люди против вампиров» отстаивают закон и порядок, а не суд Линча.

Это было похоже на речь по бумажке. Но я не стала придираться. Каждому надо во что-то верить.

Она пожала руки нам обеим. Рука ее была сухой и прохладной. Она вышла, очень стройная, очень прямая. Дверь за ней закрылась твердо, но бесшумно. Посмотреть на нее – никогда не подумаешь, что она имела хоть какое-то отношение к невероятному насилию. Наверное, она хотела, чтобы так о ней и думали. И кто я такая, чтобы с этим спорить?

– Ладно, – сказала Ронни, – теперь ты мне расскажи. Что ты выяснила?

– А откуда ты знаешь, что я что-то выяснила?

– Потому что у тебя был больной вид, когда ты вошла в двери.

– Ну и ну. Я не думала, что это заметно.

Она потрепала меня по руке.

– Не беспокойся. Я тебя слишком хорошо знаю, вот и все.

Я кивнула, удовлетворившись этим объяснением. И рассказала ей о смерти Терезы. Рассказала все, кроме снов с Жан-Клодом. Это было мое личное.

Она присвистнула.

– Да, ты поработала. Ты думаешь, это делает человеческий эскадрон смерти?

– Ты имеешь в виду ЛПВ?

Она кивнула.

Я сделала глубокий вдох и медленный выдох.

– Не знаю. Если это люди, я понятия не имею, как они это делают. Чтобы оторвать голову, нужна нечеловеческая сила.

– Очень сильный человек? – предположила она.

У меня в мозгу мелькнул образ бугристых рук Винтера.

– Может быть, но такая сила…

– В экстремальных обстоятельствах маленьким старушкам случалось поднимать автомобили.

В ее словах был смысл.

– Как тебе мысль посетить Церковь Вечной Жизни? – спросила я.

– Подумываешь туда вступить?

Я посмотрела на нее без всякого юмора, и она рассмеялась.

– Ладно, ладно, не надо на меня дуться. А зачем нам туда?

– Этой ночью они ворвались на вечеринку с дубинками. Я не думаю, что они хотели кого-нибудь убить, но когда начинаешь лупить дубинками… – Я пожала плечами. – Всякое может случиться.

– Ты думаешь, за этим стоит Церковь?

– Не знаю, но если они настолько ненавидят придурков, что готовы врываться на их вечеринки, может быть, этой ненависти хватит и на то, чтобы их убивать.

– Большинство членов Церкви – вампиры.

– Именно так. Сверхчеловеческая сила и возможность подобраться к жертве.

– Неплохо, Блейк, неплохо, – улыбнулась Ронни.

Я скромно склонила голову:

– Теперь нам остается только это доказать.

Ее глаза все еще искрились весельем, когда она сказала:

– Если, конечно, это делают они.

– Слушай, заткнись. Надо же с чего-то начать.

Она широко развела руками.

– Что ж, я не жалуюсь. Мой отец всегда мне говорил: «Никогда не критикуй, если не можешь сделать лучше».

– Так ты ведь тоже не знаешь, что происходит? – спросила я.

Ее лицо стало серьезным.

– Хотела бы знать.

И я тоже.

Главное здание Церкви Вечной Жизни стоит рядом с Паж-авеню, вдалеке от Округа. Церковь не любит, чтобы ее связывали с непристойными увеселениями. Стрип-клуб вампиров, «Цирк Проклятых» – ай-ай-ай, как не стыдно. Себя они считают главным направлением развития культуры неживых.

Сама церковь стоит на участке голой земли. Маленькие деревца рвутся вырасти в большие деревья и затенить до изумления белые стены церкви. В жарком июльском солнце она сияет, как севшая на землю луна.

Я заехала на стоянку и припарковалась на сияюще-новом черном асфальте. Только земля выглядела обычной, голая красноватая почва, перемешанная в грязь. Траве здесь не дали шанса вырасти.

– Симпатично, – сказала Ронни, кивая в сторону здания.

Я пожала плечами:

– Если ты так говоришь. Я, честно говоря, никак не могу привыкнуть к этой беспредметности.

– Беспредметности?

– Витражи – абстрактная игра цветов. Ни изображений Христа, ни святых, ни священных символов. Чисто и однотонно, как новенькое подвенечное платье.

Она вышла из машины, надевая солнечные очки. Посмотрела на церковь, держа скрещенные руки на животе.

– Действительно, будто его только что развернули и еще не подгоняли.

– Ага, церковь без Бога. Что здесь странного?

Она не засмеялась.

– В такое время там кто-нибудь есть?

– Да, днем там идет вербовка.

– Вербовка?

– Ну, знаешь, «от двери к двери» – как мормоны и свидетели Иеговы.

Она уставилась на меня:

– Ты шутишь?

– Разве похоже, что я шучу?

Она покачала головой.

– Вампиры – «от двери к двери». Как это… – она поводила руками в воздухе, – …удобно.

– Ага, – подтвердила я. – Давай посмотрим, кто остался в офисе на хозяйстве.

К массивной двустворчатой двери вели широкие белые ступени. Одна из створок была отворена, на второй была надпись: «Войди, Друг, и пребывай в Мире». Я подавила искушение сорвать плакат и потоптать его ногами.

Они подлавливали людей на самом древнем страхе – страхе смерти. Смерти боится каждый. Тем, кто не верит в Бога, мысль о ней невыносима. Умри – и ты перестаешь существовать. Пуф – и все. Но Церковь Вечной Жизни обещает именно то, что гласит ее имя. И может это доказать. Не надо усилий веры. Не надо ждать. Нет вопросов, на которые не будет ответов. Каково быть мертвым? Просто спроси у собрата.

Да, и еще ты не будешь стареть. Не надо подтяжек лица, нет складок на животе – вечная юность. Неплохое предложение, если ты не веришь в бессмертие души.

Если ты не веришь, что душа навеки поймана в теле вампира и никогда не попадет на Небо. Или еще хуже, что вампиры по сути своей являются злом и ты обречен Аду. Добровольный вампиризм католическая церковь рассматривает как вид самоубийства. Я склонна с этим согласиться. Хотя Папа отлучил и всех аниматоров, которые не перестанут поднимать мертвых. Ну и ладно, я ушла в епископальную церковь.

Два ряда полированных скамей вели к месту, где должен был бы быть алтарь. Там стояла кафедра, но назвать это алтарем я бы не могла. Это была просто пустая голубая стена, окруженная белыми стенами.