— Больше так не будешь? — снова улыбаясь, спрашивает он.

— Буду, — честно отвечаю я. — Мудрой теткой я вряд ли стану в ближайшие цать лет Стало быть, обзываться, увы, буду, когда в следующий раз будем ругаться. Но ты просто знай, что я такая и… не провоцируй.

Не ожидала, что после моих слов Лукьянов зальется смехом. Открыто. Я бы сказала, по-мальчишески.

— Обычно все говорят — я больше не буду.

— Ну а я не все. Ты тоже можешь сказать, что больше не будешь прикапываться к моим нарядам, называть их блядскими и прочее, но это будет неправдой.

— Да, будет не совсем правдой. Но ты их не надевай и больше не будет таких сравнений. Я не хочу повторений. Предпочитаю ссориться по другим мелким пустякам. И больше не приплетай Леру, — вполне серьезно добавляет он.

— А ты не игнорь меня. Мне это не нравится.

— А я игнорил? — скептически вглядывается в мое лицо.

— Да!

— Ну хорошо. Не буду игнорить. Точнее в ближайшие две недели все останется по-прежнему, за исключением завтрашнего дня. А дальше затрахаю излишним вниманием.

— Затрахивай. Вниманием в смысле. Пока им. Мне реально надо в душ. Там…

— Фаршмак. Я помню. Ну значит пойдем в душ. Начну уже там затрахивать тебя вниманием…

Укладываю смеющуюся Аню на кровать и протягиваю ей телефон. Она тут же приподнимается на локтях и затягивает потуже полотенце.

— Ты даешь мне телефон типа для того, чтобы сравнять тот факт, что ты лазил в моем? Ммм… что-то в этом есть. Хотя я думала мы будем сейчас кушать. Ну ладно, сначала я в нем покопаюсь, а потом что-нибудь приготовлю. А ты точно оттуда ничего не удалял?

— Я дал тебе телефон, чтобы ты позвонила родителям, — усмехнувшись, произнес я, надевая штаны.

— Блин, блин, блин! — выхватывает мобильник и вскакивает с кровати.

Подходит к окну и, быстро набрав номер, прикладывает трубку к уху. В телефонный разговор я особо не вникаю, да и походу вещает равно ругает, там пока только родитель. Куда больше меня привлекает сама Аня, не знающая куда деть руки. Сначала задергивает и без того закрытую штору, затем проводит пальцами по комоду, плавно переходя на ящики. И только тихий, совсем непривычный для нее голос заставляет меня прислушаться к разговору. «Я у ксилометазолина». Ни у парня, а совершенно точно «у ксилометазолина». Скорее всего это какой-то шифр, но от чего-то стало неприятно. Нет, парнем называть меня по меньшей мере глупо, но это с моей стороны. С ее же абсолютно нормально. Сам факт, что я остаюсь какой— то грязной запретной тайной — неприятен. Я при своем статусе в паспорте из наших отношений тайну не делаю. Хотя… херня это все. Типичные девчачьи загоны, основанные на правильном воспитании. И в них тоже есть смысл. У каждого своя правда.

— Ну, могло быть и хуже, — уже с привычной для себя интонацией произносит Аня, положив трубку. — Покопаться в телефоне можно?

— В календаре месячных — запросто. Копайся. Хотя… у меня его нет.

— Так нечестно, — обидчиво бросает Аня.

— Копайся, когда я буду спать, — подхожу ближе и забираю мобильник из ее рук и кладу его на комод. — Мы вроде как есть собирались, ты обещала что-нибудь приготовить.

— Конечно, в полпервого ночи покушать это святое, — улыбаясь, произносит Аня и тут же поворачивается к комоду. — Не в полотенце же мне идти. Я выберу то, что хочу. Можно?

— Нужно.

— Это так прикольно носить рубашку или футболку своего мужчины. Ммммм, — протяжно произносит она, доставая из ящика одну из моих футболок. — Есть в этом что-то, как в кино.

— А теперь представь, что мужик надевает одежду своей женщины. Ну скажем, я твой топик.

— Вот зачем ты сейчас это сказал?

— Мне показалось, что в воздухе начал витать флер твоей излишней романтичности, основанной на просмотрах сериалов и чтении книг. Подумал, что его надо сбить, если ты представишь меня в своей майке. Сбил?

— Шиш тебе на постном масле. Не сбил. Я все равно надену твою футболку.

— Так я только за. Да и негоже с голой жопой расхаживать по дому, где живу не только я. Давай мои трусы тебе тоже подберем.

— Спасибо, я дождусь пока мои высушатся. Кстати, в наше время не иметь в доме сушилку, это надо быть полным… допотопищем. Хочешь я подарю тебе ее на день рождения? Только не завтра, точнее уже не сегодня, а когда получу свою первую зарплату, — быстро добавляет Аня. — Извини, денег нет, — грустно пожимает плечами. — Последние одолженные у младшего брата я потратила на гостиничный номер. Грустненько, конечно, — кому грустненько, кому приятно.

— Нет, не хочу.

— Дай угадаю, сушилка много тратит электроэнергии, да? Это не экономно и бла-бла-бла.

— Не угадала. Деньги, при желании можно заработать или одолжить. Мне не нужен материальный подарок. Это все не то. Достаточно того, что ты уже подарила.

— Ммм… а вот все-таки есть в тебе частички романтичности. Замолчи, — прикладывает палец к моему рту до того, как я успеваю что-либо сказать. — Гадость сейчас какую-то скажешь, вот прям чувствую, — убирает руку. — Как насчет вот этой футболки?

— Длинновата.

— Так и надо.

— Нет, так не надо. Вот эту надень, — достаю ту, что покороче.

— Она мне едва попу прикроет. Нет, что-то не то. В кино ходят не так.

— То, — уверенно произношу я, протянув руку к полотенцу. Резко одергиваю его, оставляя Аню полностью обнаженной и, под какое-то совершенно ее детское хихиканье, надеваю на нее футболку.

— И все-таки коротковата, — заключает Аня, ощупывая ягодицы ладонями.

— В самый раз. Закрой глаза.

— Зачем?

— Чтобы сделать, как ты любишь.

— Это как?

— Как в кино. Типа романтичненько.

— Чую подвох.

— Хорошо, что чуешь, значит есть обоняние. Закрывай, — на удивление Аня слушается. Достаю первые попавшиеся боксеры и медленно провожу по ее ногам ладонями вниз. Беру ее за щиколотку и приподняв сначала одну, затем другу ногу, надеваю на нее трусы.

— Ты понимаешь, что я тебе сделаю за это? — вглядываюсь в Анино лицо, как только заканчиваю сие важное дело.

— Приготовишь нам ночной дожор. Это тоже как часть подарка, — сжимаю ее ягодицы.

— У меня там все подвисает, — отстраняется от меня и переводит взгляд на зеркало.

— Где?

— В пи… блин, это полный пипец! Я как будто в штаны наделала, только спереди. И это не сексуально. Богдан! — топает ногой.

— Сексуально. Вот те крест даю. К тому же, не как в банальном кино. Трусы и футболка — знак полной принадлежности. Разве не романтичненько? — снова кривляюсь я.

— Знаешь что?!

— Знаю, нам надо поесть. Голодные люди — злые люди. Пойдем. Или хочешь на руках отнесу? Ну типа романтично?

— Такое спрашивать не нужно. Либо относишь, либо не спрашиваешь, — вздернув нос до небывалых высот, произносит она и тут же идет к двери, виляя задницей.

* * *

Аня демонстративно роется в холодильнике, выпячивая свою задницу в моих боксерах. И это забавно. И при всей комичности все равно сексуально.

— А ты что хочешь? Набор у вас какой-то фиговенький. Вообще почти ничего нет.

— Готовкой и домашними делами занимается моя дочь. Нет Ники — нет еды. Хорошо бы что-нибудь с мясом.

— Есть филиное куре. Давай я сделаю его под сыром и помидорами, а на гарнир картошечку с чесноком и сливочным маслом в мундире. Быстро и вкусно. Давай?

— Давай. Но я не люблю филиное куре. Мне бы лучше куриное филе, — насмешливо бросаю я, наблюдая за Аниной реакцией.

— Блин. Ну ты все понял. Кстати, что касается твоей дочери. Она не так уж и негативно ко мне относится. Я бы сказала, что она была со мной откровенна и предельно мила.

— Что только не сделаешь, ради получения собственной выгоды, — открываю шампанское и разливаю по бокалам. И только поставив бутылку, вспомнил, что это не наш случай.

— В каком смысле?

— В прямом. Не жди от моей дочери благосклонности. Тем более сейчас. Она бы и с дьяволом сдружилась, чтобы получить зеркало. В твоем случае телефон. Куда? — перехватываю Анину руку, схватившую бокал.