При падении с клетконосца я здорово приложился культей и разбередил рану. Хотя на такой жаре она вполне могла прижечься заново. Увы, пересидеть где-нибудь до вечера не представлялось возможным. Пару раз на горизонте мелькали вытянутые паучьи силуэты, и это подстёгивало меня лучше всякого допинга. Остановка сейчас была равносильна смерти.

Вечером хоть и станет комфортнее, но совсем ненадолго, так как затем наступит стылая ночь. Если даже не околею от холода, то могу запросто нарваться на кого-нибудь сослепу.

Но сколько бы я себя не уговаривал, сил с каждым пройдённым шагом оставалось всё меньше. Страшно хотелось пить, а чёртова боль высасывала из меня последнюю энергию. И даже небольшое расстояние давалось с огромным трудом. Окружающий рельеф постепенно сгладился, заметно покраснев от близости заветных скал, и вскоре я неожиданно шлёпнулся в него лицом.

Сам не понял, как это произошло. Просто в какой-то момент перестал осознавать происходящее, пока мне не обожгло подбородок и нижнюю губу. А вот подняться у меня не вышло, сколько бы я не возился в песке дохлой гусеницей. Удалось лишь перевернуться на бок.

Ну что, похоже, сон начинает сбываться?

Только в этот раз мне уже не проснуться в окружении двух обнажённых девиц. Райские кущи тоже мне тоже не светят, но даже в аду вряд ли будет ещё жарче. Глядишь, и отдохну там наконец, по-человечески…

Бред в голове становился всё бессвязнее, но тут на моё пылающее лицо внезапно упала тень. Всего лишь на краткий миг, но даже этого хватило, чтобы я встрепенулся и разлепил воспалённые глаза. Раз что-то закрывает от меня светило, значит, я больше здесь не один.

К моему великому облегчению это оказались всего лишь местные птицы, парящие в безоблачном небе. Эти были куда крупнее прибрежных, которыми мы любовались в самые первые, беззаботные дни. Не лень же им в такую жару крыльями махать… И тут до меня дошло, что пернатые кружат исключительно надо мной, игнорируя всю остальную часть пустыни.

Ах вы суки! Тоже мяса моего захотели?!

Скрипя зубами от злости, я смог подняться сначала на четвереньки, а потом и вовсе встал в полный рост. В небо победно взлетел отогнутый средний палец на левой руке. Вот вам, выкусите!

Шаркая и подволакивая непослушные ноги, я двинулся дальше, сопровождаемый возмущёнными криками стервятников. Так искренне за меня ещё никто не переживал, даже на старушке-Земле. Скалы же оказались совсем рядом — только руку протяни, но под подошвами сандалий опять скрипела проклятая кирпичная пыль с примесью мелких камушков. Немного радовало лишь то, что это поле было куда уже того, где нас атаковали подземные твари.

Перед глазами всё плыло, и толком смотреть по сторонам не получалось. Поэтому я сосредоточился лишь на том, что творится строго впереди. Когда рядом начинало подозрительно шуршать, корректировал курс чуть в сторону. Обходить настоящую воронку пришлось всего лишь раз, и никаких проблем это не составило, кроме борьбы с самим собой. Всё же подземные гнездовья не представляли из себя сплошное кольцо смерти вокруг скал. Позволь тогда Арх нормально разведать местность, Ку точно бы провёл нас без потерь. Мы же по дурости влетели в самую гущу подземников, которая наверняка караулила миграцию крупных стай.

Если знаешь, как выглядит формирующаяся ловушка, опасности зубастые черви уже не представляют. Обитатели песчаных глубин тоже обиделись на ускользнувшую из-под носа добычу, только до меня не долетело ни единого их камушка. Только взметнувшаяся пыль.

Правда, сил у меня самого не осталось даже на банальное злорадство. Система давно уже сигнализировала всеми доступными способами, что я вот-вот окончательно заглохну. Перед глазами мелькали какие-то красные пиктограммы, голова кружилась, а в ушах нарастал ритмичный пульс крови. Последний отрезок я и вовсе брёл на автопилоте, приходя в себя лишь в тех случаях, когда утыкался в крупные обломки.

Но проклятая пустыня не хотела отпускать свою жертву так просто. И у самого подножья ближайшей скалы меня ожидало последнее препятствие. Три человеческие фигуры — одна женская и двое мужских. С каждым новым шагом они становились всё отчётливей, пока я не смог их опознать.

Саша, Костик и Мария. Троица встала напротив, укоризненно на меня уставившись. Будто бы именно я виноват в смерти каждого. Они явно были настроены поговорить, но у меня давно уже отнялся язык. Пришлось обращаться к ним мысленно, не переставая ковылять:

«Привет, ребята, давно не виделись! Ну кто бы мог подумать, что я останусь последним из нашей дружной четвёрки космических Робинзонов? Увы, этот мир оказался слишком жесток для землян. Я ничем не лучше вас, меня и самого уже успели попробовать на вкус. Только за сегодня мне уже несколько раз выпадала возможность к вам присоединиться, и лишь благодаря голому упрямству я всё ещё продолжаю барахтаться.

Простите, но нам не по пути. Увидите на том свете мою мать, передавайте ей, что её непутёвый сын что-то начал понимать. Думаю, ей будет приятно…»

Я прошёл сквозь строй призраков, и зашаркал дальше, не оборачиваясь.

Песок окончательно закончился, уступив разнокалиберной каменной россыпи. Идти стало ещё тяжелее, но благодатная тень от скалы уже накрыла меня, вызвав невольный стон наслаждения. Как же хорошо, оказывается, когда перестаёшь обугливаться живьём! Ноги снова подломились, и дальше пришлось снова ползти. Чем дальше и выше, тем обломки становились больше, пока не превратились в огромные валуны, между которыми едва удавалось протискиваться. Уже какое-никакое, а укрытие. Всяко лучше, чем валяться заманчивым куском мяса у всех на виду.

Во время одного из таких манёвров я снова вырубился, теперь уже всерьёз и надолго. Никто меня больше не посещал, а пророческие сны решили взять перерыв. Даже откушенная рука почти не беспокоила, окончательно смирившись с тем, что медицинского ухода ждать не стоит.

Вынырнуть из чёрного омута беспамятства помогла лишь ночная стужа. Тело начало всерьёз коченеть и решило всерьёз достучаться до мозга судорожным импульсом. Меня как-то во время пьяных дурачеств ударили шокером, и по ощущениям сейчас произошло примерно то же самое. Тело дёрнулась так сильно, что я приложился затылком об камень. Перед глазами вспыхнули яркие искры, окончательно прогнавшие сонливость.

Вот это я понимаю: «С добрым утром, Вьетнам!».

Вокруг стояла непроглядная темень, но пробуждение пришлось весьма кстати, иначе был велик шанс не очнуться вовсе. Температура упала столь стремительно, что меня начала понемногу колотить дрожь. Но имелась у этого явления и положительные моменты — когда я решил опереться рукой на один из валунов, чтобы подняться, то внезапно почувствовал под ладонью влагу. Для верности провёл ею чуть дальше, но камень весь был покрыт мелкими капельками, как и его сосед напротив. Между ними оставалась узкая щель, в которой меня и сморило.

Я провёл мокрой ладонью по лицу и потрескавшимся губам. Улыбаться ими было очень больно, но меня это всё равно не остановило. В который уже раз конденсат выручает!

В пустыни подобного эффекта не было, максимум — иней образовывался в местах с отрицательным рельефом. Но тут к моей дикой радости выпала настоящая роса, которая намочила даже мою скудную одежду. Поначалу я словно безумец исступлённо лизал мокрые камни, пока не расцарапал себе язык. Терзающую меня жажду заглушить не удалось и близко, но даже такая крохотная порция живительной влаги в сочетании с отрезвляющим холодом смогла немного растормошить мои иссушенные мозги.

Нет, так дело не пойдёт! Мне язык для другого пригодится…

Пришлось ощупать свои изодранные обноски на предмет «лишней» ткани. Один лоскут в районе поясницы едва держался, и у меня получилось его полностью отодрать. А вот оставшиеся обмотки на кандалах я трогать не стал — их и так мало, и они куда грязнее из-за постоянного контакта с кожей и металлом. Кусок тряпки в моей руке стерильной чистотой тоже похвастаться не мог, но тут уж ничего не поделаешь.