— Я готов отказаться от снятия ограничителя.

На это Альтаир лишь вяло вздохнул, совершив очередной глоток чая.

— Твоя цена слишком мала, дитя «Древних»… — произнес луноликий Небожитель. — То, что ты предлагаешь — лишь песчинка в буре судьбы…

— Тогда я откажусь от своей «крови». — произнес уверенным голосом Итар. — Я откажусь от всех своих сил, если это поможет спасти моего ребенка и будущую жену…

Он прекрасно понимал, что данный шаг был невероятно опасен и абсурден. Отказ от своей «крови» означал не только абсолютную блокировку «всей» его силы, будь это возможности «Валар» со стороны отца или же способности «Асфар» со стороны матери, но и полное поражение в «Битве Наследников». А уж о том, что отказ от битвы означал его мгновенную смерть и вовсе не нужно было говорить.

Вот только Итар готов был пойти на этот невероятно опасный и слишком глупый шаг, если это поможет ему сохранить жизнь его будущего ребенка и Катарины. Даже если ему придется пожертвовать не только своей «особенной кровью», но и собственной жизнь — он пойдет на это.

В этот раз Альтаир сохранял абсолютное молчание, продолжая вглядываться в фигуру Итара. Казалось, что его янтарного цвета глаза, что временам словно бы вспыхивали оранжевым пламенем, «читали» его, как раскрытую старую книгу, что давно пылилась на полках одного из сотен стеллажей. Его внутренние чувства, что испытывал юный «Валар» в тот момент, его решимость и волю, которые, казалось, были готовы совершить невозможное, его будущие намерения, которые будут зависеть именно от ответа луноликого Небожителя. Абсолютно все, что происходило и будет происходить с Итаром от того или иного ответа, было перед глазами Альтаира. Судьба этого «Валар», которая была лишь очередной глупой песчинкой в безумном водовороте Судьбы, была перед его глазами.

— Отказ от силы — отказ от игры… — произнес мелодичным голосом Альтаир. Затем, тяжело вздохнув и поднявшись со стула, он направился в сторону стеллажей с книгами.

Рука с легкостью коснулась шершавых и очень старых переплетов множества различных книг, что находились перед ним. Одни из них были найдены здесь, в очень древнем саркофаге могущественнейшего «Древнего», которому, если луноликий Небожитель не ошибался, было более сотен тысяч зим. Другие же были помещены самим Альтаиром сюда из огромного количества библиотек, что были разбросаны по всему миру. Хотя, все это богатство было лишь одной десятой от огромной коллекции, которую он постепенно и не спеша перемешал сюда.

— Тысячелетиями дети «Древних» сражались… Тысячелетиями их судьбы были связаны одной нерушимой цепью… Принять цену твою не могу я… — затем, словно бы вспомнив что-то, Альтаир продолжил: — Одно звено способно разрушить всю цепь… Один выбор способен повлиять на судьбу целого мира… Твоя жизнь — часть вечной игры жизни и смерти, дитя «Древних»…

— Тогда… — хотел было начать Итар, как взмах руки луноликого Небожителя прервал его.

Из самой верхней полки, вверху, почти у бугристого потолка, неторопливо выскользнула гигантская книга. Черная, словно сама тьма в чертогах «Мрака», она не спеша порхала в воздухе, напоминая собою крупного и очень старого дарзанского ворона. С каждым ее новым движением пыль, что находилась на ней многие сотни зим, а может быть и тысячелетий, легко срывалась, серым и длинным подолом продолжая тянуться за ней многие метры. И стоило только гигантскому тому приблизиться к Альтаиру, как несколько сероватых замков, что сковали книгу, начали с грохочущим скрежетом отворяться.

— Ведомо ли тебе, дитя «Древних», — обратился к Итару луноликий Небожитель. — что за книга эта?

— Завет Тьмы, господин Альтаир.

— Верно. — кивнул серебровласый мужчина, очередным взмахом руки раскрыв книгу. — Суть смерти… Суть жизни… Зарождение вселенной и одной единственной сущности… — несколько старых темных страниц, на которых имелись странные и незнакомые красные письмена, мгновенно сменились другими. — Свод правил и законов… Свод клятв и прегрешений… Книга, в которой содержится история нашего мира… — он неожиданно улыбнулся. — История наших с тобою творцов…

Затем, бросив янтарный взгляд на саму книгу, Альтаир позволил темным страницам успокоиться и остановиться.

— Возможность… — произнес луноликий Небожитель. — Тропа, что позволит тебе спасти и жену, и ребенка… — взгляд пал на беловолосого парня. — Готов ли ты принять его?

— Если это спасет их — готов. — покорно произнес Итар.

— Хорошо… — кивнул Альтаир. — Тогда откажись от ребенка…

В ответ Итар с непониманием взглянул на луноликого Небожителя.

— Откажись от ребенка… Откажись от «Аль’Фар»… Тогда спасешь себе… Спасешь жену и ребенка…

— Я…

— Выбор тяжелый я вижу… — прервал его Альтаир. — Выбор, что многое поменяет в будущем… Исход будет один… Лишь путь, что выберешь ты — станет начальной точкой истории твоей…

— Что скажешь, Халдар? — прозвучал уверенный и полный силы мужской голос.

Ответом же на этот вопрос послужило лишь гробовое молчание. Ни тяжелые черные доспехи, в которые был облачен Халдар, ни он сам не издали ни единого звука. Лишь смиренное молчание и абсолютная покорность.

— Халдар! — повысил голос глава семи священных рыцарей Занерианна. — Как ты мог такое допустить? Как один из семи священных рыцарей, с армией численностью в пятьдесят тысяч воинов, потерпел поражение от какого-то там «мальчишки»?

— Не нужно. — махнул рукой правитель, восседая на темном троне, над котором красным стягом возвышался родовой герб их государства — три переплетенные между собой змеи. — Халдар. — снова обратился его повелитель к нему. И тон его голоса уже не был столь грозен и страшен, как раньше. — Прошу тебя, поведай же мне, что действительно там произошло.

— Как пожелаете, мой господин.

Он позволил себе поднять голову. Первым, кого он заметил — был высокий крупный мужчина, что выглядел зим на сорок — сорок пять. Его хорошо слаженная и очень массивная фигура, что так походила на занерианнского медведя, очень хорошо выделялась на фоне другого человека, что восседал на черном, обсидиановом троне. Черные, как самая темная ночь, доспехи лишь придавали образу старого и закаленного в боях генерала мужественности и величия, а его мощное волевое лицо, покрытое множество шрамов как от самых искусных воинов со всего мира, так и разъяренных чудовищ, вызывало у Халдара благоговение и огромное уважение к этому воину. Глаза, в которых пылала не только невероятная сила, но и огромная преданность как к своему правителю, так и к государству, в котором он вырос, отливали цветом изумруда под неровными огнями ближайших факелов. А его смоляные темные волосы, уже побитые сединой, были острижены и слишком коротки, что было свойственно многим воинам Занерианна.

Левее от Гварда, командира семерки священных рыцарей Занерианна, находился Виреан — его господин и полноправный правитель одного из древнейших и очень могущественнейших государств во всем мире. Статный, высокий, обладающий не только невиданной харизмой и невероятной волей, но и острым умом и блестящими навыками полководца, Виреан всем своим видом и аурой давал понять остальным, что именно он — правитель и господин. Слегка островатое и чуть юношеское лицо не выражало той беззаботности и глупости, что была присуща многим юнцам двадцати зим от роду. Лишь абсолютная уверенность, сила и могущество — вот что можно было увидеть на лике его господина. Его янтарного цвета глаза, в которых полыхал неугасаемый огонь настоящего воина и истинного аристократа, заставлял даже его, дворянина с огромной историей и родословной, что прошел не одно и даже не десяток жестоких сражений, покорно склониться и признать одну очевидную и простую истину; он — никто перед этим великим человеком.

Все в Занерианна прекрасно знали, через что пришлось пройти их повелителю, чтобы добиться той огромной славы и власти, которыми он владеет по сей день. Всего лишь в начале своей десятой зимы Вериан оказался перед очень тяжелым выбором — на плечи совсем еще юного мальца упали обязанности правителя целого государства. Мальчишка, которому пришлось перенести потерю не только своей матери и родной сестры, но и отца, который пал от рук Азардалиарской Империи, с гордо поднятой головой принял на себя эту тяжелую ношу. И если остальные его братья попросту сломались, то Виреан лишь крепчал и мужал. Он, подобно своему почившему отцу, железной хваткой вцепился за полученную власть и силу, словно от этого зависела его собственная жизнь. И первым, что предпринял новый владыка — было полная смена власти и других жизненно важных органов правления уже его государством. Конечно, предпринятые Виреаном действия были не самыми гуманными или же правильными. Порою, они даже вызывали смятения и восстания, которые затем жестоко подавлялись. Всех неугодных или же тех, кто не подчинялся его воле — попросту казнили, таким образом демонстрируя остальным непокорным ту участь, которая их будет ожидать, если они не присягнут на верность новому правителю. Затем Виреан провел множество различных реформ, которые позволили его государству постепенно отойти от былой формы правления и прийти к полному и абсолютному патриархату.