— Работал я в то время директором биржи. Лесоповал был совсем рядом. А лес!!! Какой красоты был лес! Березы, сосны корабельные… Их пилить даже было жалко… Ну, ладно, — решил прекратить свои лирические воспоминания замдиректора. — Мы с тобой поговорим как-нибудь в следующий раз, вижу, ты спешишь — надзор, наверное?

Виктор поразился прозорливости этого колымского волка.

— Да, вы угадали, в восемь часов вечера должен быть дома, как штык.

— Лады, вижу тебе тюрьма все же на пользу пошла, а в общем-то она всех уродует и калечит в той или иной степени, все равно, как проказа какая-то оставляет на душе и на теле человека непроходящие язвы и раны. — Ну все, до завтра, — и Геннадий Иванович доброжелательно протянул Виктору сухую твердую ладонь.

«Да, есть все же в мире люди с понятием и среди власть имущих», — с надеждой подумал Осинин.

— Приветик, Тоня! Колдуешь? — весело улыбаясь, заглянул на кухню Виктор. — Давай, давай, а то я проголодался, как целая стая волков.

— А ты чего так припозднился? Уже восьмой час, или милиции перестал бояться? — полушутливо спросила Тоня.

— Понимаешь, Тоня, — ликующе объяснил Виктор, — у нас сегодня праздник! Я устроился на работу!

— Да ты что? Ура! — закричала Антонина, подняв половник кверху, как флаг. — Это надо отметить!

— Обязательно! — с кавказским акцентом произнес Осинин.

Тоня прыснула.

— Да ты настоящий грузин!

— Канэшно. Хочешь, анекдот грузинский расскажу? Недавно услышал.

— Валяй, с большим удовольствием.

— Завалился как-то один грузин в зоопарк, в котором требовался экскурсовод, и решил испробовать себя на этом поприще, хотя его русский оставлял желать много лучшего. В одной из клеток сидела очковая змея.

Грузин, забыв слово «очки», не растерялся, употребив слово «пенсне».

— Товарищи, — обратился он к группе экскурсантов. — Это пензднэвая змея. От головы до ног — шесть мэтр, с ног до головы — адын мэтр. Почему? Хэ, пачему от панедельника до воскресенья шесть днэй, а от воскресенья до панедельника адын день, а? А это, товарищи, птица какаду. Все делает на ходу.

В группе была женщина с ребенком, которая не разделяла восторга толпы по поводу оригинальной интерпретации животного мира. Она нее время одергивала псевдоученого грузина, поправляла его и стыдила, как школьника, отчего тот, доведенный до тихого бешенства, увидев какого-то орла, воскликнул:

— Мадам, а это орел-стэрвятник. Питается исключительно стэрвами. Уйдите, мадам, а то поздно будет!

Тоня рассмеялась.

— Я уже слышала этот анекдот, и у него небольшая бородка выросла, но у тебя неплохо получается.

На кухню в это время зашла Мариночка.

— Мама, я писать хочу.

— О, молодец, доченька, уже сама просишься, а штанишки у тебя сухие? У! Опять мокрые! Вот хитруша, а что ж ты раньше не просилась?

— Я больше не буду, — потупив глазки, пробормотала девочка. — Я в детсадике всегда прошусь. А ты мне жвачку дашь?

— Нету жвачек, хватит, я тебе уже давала. Сколько можно, а то зубки будут болеть.

— Не будут, — захныкала Марина, — я жвачку хочу.

— На, Мариночка, — протянул ей Виктор целую пачку жвачек. — Только не писайся больше, ведь ты же хорошая девочка. — И Виктор погладил ее по головке.

Девочка ему нравилась и притягивала к себе своей детскостью и беззащитностью.

— Спасибо, дядя Витя.

— Не дядя Витя, а папа.

— Спасибо, папа Витя.

— Ну, что ты с ней поделаешь? — усмехнулась Тоня.

— Забавная, — с нежностью сказал он, — она просто у нас умница. — Временами у него даже возникала мысль удочерить Мариночку, но он не любил спешить. «Время покажет», — рассудительно думал он. — Хочешь еще анекдот? — спросил добродушно Виктор, пребывавший в приподнятом настроении.

— Давай, только покороче, а то ужин уже готов, все остынет.

— Ну, приходит как-то один грузин в ресторан с большим мешком денег за спиной. Подходит к нему официантка…

В это время в дверь настойчиво позвонили.

— Кто там? — подошла Тоня к дверям.

— Петр Васильевич, участковый инспектор.

— Знаю, знаю, что вы — участковый инспектор, — приветливо улыбнулась Тоня, а сама подумала: «Когда же черт перестанет носить тебя? Соседям стыдно в глаза смотреть стало».

— Может, поужинаете с нами?

— Нет, спасибо, — серьезно ответил он, а увидев Виктора, обрадовался: — Так ты дома, значит?

— Дома, как видите, не на улице же, — шутливо ответил Виктор.

— А мне уже доложили, что в семь часов тебя видели около ресторана.

— Вот суки ваши агенты, брехуны несчастные, выслужиться решили. Во-первых, около ресторана я был не в семь, а в восемнадцать тридцать, «тачку» ловил, а ровно в семь я находился уже дома.

— Согласен, Витек, все логично, но лучше, видимо, пораньше, не рискуй, а вдруг бы «тачка» не попалась? Ты что, где-нибудь задержался?

— Да, на КС И, комбинате строительных изделий! — торжественно произнес Виктор.

— Никак на работу устроился? — с надеждой спросил Петр Васильевич.

— Представьте себе, воткнулся!

— Кем же?

— Слесарем.

— Да ты молодчина! Поздравляю, поздравляю!!! — искренне порадовался участковый, и его широкое лицо расплылось в улыбке.

— Давайте, Петр Васильевич, отметим это дело, а? По маленькой, ну, пожалуйста.

— Нет-нет, — испуганно замахал он руками. — Нельзя, не положено. Да, — вспомнил он, уже закрывая дверь. — Не забудь справку в отдел надзора занести. Сразу же, понял?

— Будет сделано, Васильич, — пожал он руку инспектору. «Да, неплохой человек инспектор, — подумал Виктор, — душа-человек. Все бы такими были».

— Так ты что, серьезно слесарем устроился?

— Да, слесарем-снабженцем, а по совместительству инженером-гинекологом, — подначил ее Виктор.

— А так разве можно? — Тоня недоуменно уставилась на него и, увидев шалый блеск в его глазах, рассмеялась. — Нет, серьезно?

— Все серьезно. Числиться буду слесарем, а фактически агентом по снабжению буду работать.

— Ну что же, для начала неплохо. Но тебе, конечно, не мешало бы поступить в техникум какой-нибудь вечерний.

— Посмотрим, Тонечка, не все сразу.

— Ну, давай ужинать. — Тоня вытащила из холодильника бутылку запотевшего шампанского и торжественно водрузила ее на стол.

— А где мама? — спросил ее Виктор. — Зови ее к столу.

— Ей нельзя, у нее сердце…

— Да зови-зови, пусть хоть маленький стопарик вмажет.

— Послушай, Витенька, ты когда научишься нормально разговаривать? Все по фене да по фене.

— Прости, зайчик, просто привычка. После ужина они посмотрели по телевизору фильм про комиссара Катани и пошли спать.

— Сегодня я не могу, — сказала она, раздевшись.

— Ты что, дразнить меня вздумала? — несколько раздраженно, невольно сглатывая слюну, спросил Виктор, когда мельком взглянул на ее груди. Они были полнее, чем раньше, ну просто два крупных, желающих выпрыгнуть на волю, мячика. После многолетнего воздержания Виктор все никак не мог насытиться ее телом. Он жаждал ее все время, даже когда шел по улице.

Виктор медленно подошел к Тоне и бережно сжал эти дразнящие, сладострастные груди. Они были очень крепкими. Виктор задохнулся. Его словно пронзило током.

— Милая, это же пытка, — тихо произнес он, страстно целуя ее. — Они меня просто с ума сводят, эти твои груди.

— А бедра? Разве плохие у меня бедра? — подзадорила она его.

Виктор уже больше не смог себя сдерживать.

— Но я не могу, мне нельзя, — сказала Тоня.

— У тебя что, месячные?

— Неужели ты не видишь? Потрогай груди, — застенчиво произнесла она.

«Да, они слишком твердые. Так бывает, когда они наливаются молоком во время беременности», — пронзила Виктора догадка.

— Ты беременна? — заинтригованно спросил он.

— Да, — ответила Тоня и вопрошающе посмотрела Виктору в глаза.

— Так это же очень здорово! — почти закричал Виктор. — У нас будет ребенок, наш ребенок! Может быть, сын?! Сколько месяцев ты уже беременна? Почему молчала? — засыпал он ее вопросами.