Рыба, как говорится, гниет с головы, но головы зачастую бывали не первой свежести, и посему бедламовское состояние в зонах было закономерным явлением.

Однако в каждой зоне, даже в показательной, в любом случае, хоть и исподволь, но придерживались каторжанской порядочности и воровских идей.

Любая лагерная «сука» ненавидела лютой ненавистью подобную себе особь, ибо предательство в любой среде и в любом обществе, даже среди опущенных, где ничего святого не существовало, считалось низостью и никогда не поощрялось.

Так уж изначально заложено в человеке, как и в любом живом существе, хотя человек и превзошел всех в искусстве коварства, подлости, интриганства, лицемерия и во многом другом.

Зона была лесоповальной, здесь также пилили, валили и разделывали деревья с той лишь Разницей, что лес сплавляли по реке или связывали в плоты, затем невдалеке, в трех километрах от лесосплава, его загружали в вагоны и отправляли по назначению. Деревья, которые росли по берегам реки, пилили и сбрасывали прямо в воду.

На работу Осинина, как ни странно, пока никуда не определили. Видимо, начальство присматривалось к нему и осторожничало, боясь нового побега.

Наконец, его определили на лесосплав связывать плоты, полагая, что отсюда побег невозможен.

В бригаде Виктор скентовался с Лехой Амб росиевым по кличке Ангел. Почему такому верзиле с грубо высеченным лицом, на котором глаза были по-бычьи выпучены, прилепили такое погоняло, оставалось загадкой. Может быть, в насмешку? Вполне вероятно, кличку ему, несмотря на звериную внешность, дали за его кроткий, добродушный нрав.

Но стоило этого «ангела» вывести из себя, особенно когда дело касалось справедливости или его личного достоинства, как он превращался в дьявола.

Осинин долго присматривался к бригаде, кому бы довериться в своих сокровенных замыслах. Пока единственным кандидатом являлся Ангел. Вот с ним и разоткровенничался как-то Виктор.

Леха с пониманием отнесся к его замыслу, но ничего путного ему посоветовать не смог.

Лично для него побег нужен был, как рыбе зонтик. Хотя ему еще и оставалось сидеть пять с половиной лет, бежать ему не было смысла. Нарушений он не имел, план перевыполнял, «хозяин» им был доволен и обещал отправить на вольное поселение, да и жена обещала ему помочь: кинуть кому надо на лапу. Брат у нее работал директором птицефабрики, и у него, как говорится, денег куры не клевали.

Ангел посоветовал ему осмотреться и повременить до следующей весны, тем более что приближались уже холода: был конец октября. Осинин, трезво поразмыслив, решил перезимовать в зоне.

Поведение Узбека, который сильно упрочил свое положение и авторитет в зоне, не совсем устраивало ее «хозяина» — Романова Павла Сергеевича, властного и самолюбивого человека: ведь по сути дела Погорелов становился негласным вторым хозяином в колонии.

Хотя в ИТУ усиленного режима и не было воров в законе, как и на многих зонах подобного типа, но «хозяин» понимал, что еще немного и Узбек станет паханом лагеря. Надо было что-то предпринимать. Поэтому он вызвал к себе зам. начальника по POP и приказал ему принести дело Погорелова Бориса Александровича.

К великому изумлению, он нашел в его досье справку о том, что Узбек обладал замечательной профессией электрика пятого разряда.

— Надо же, мы электрика ищем, а тут свой под боком. Ведь нам объект надо доводить до ума, — обратился Романов к зам. начальника по POP Степанову Анатолию Ивановичу. Интересно, согласится ли Погорелов электрифицировать предприятие, провести и правильно подсоединить кабели и установить трехфазный трансформатор.

— Надо его вызвать и переговорить с ним. Если не согласится — прессовать начнем, а потом в крутку сплавим, — сделал вывод зам по POP.

— Какой ты быстрый на расправу, Анатолий Иванович. Тебе бы только гноить людей, а план за них ты будешь выполнять? — сдвинув брови, повышенным и возмущенным тоном спросил «хозяин». — Людей надо уметь убедить, поговорить, заинтересовать чем-нибудь, а за решеткой держать людей и дурак сможет.

Через несколько минут в кабинет вошел Узбек. Он с достоинством представился: «Осужденный Погорелов Борис Александрович».

Степанову не совсем понравилась непринужденная манера Узбека и его вызывающий вид, что моментально отразилось на его лице — верхняя губа его непроизвольно задергалась. Но хозяин по своему житейскому опыту знал, что если человек держится с достоинством, то, значит, он на что-то способен или таит в себе какие-то скрытые ресурсы и возможности.

Поэтому он вежливо пригласил Погорелова присесть и спросил без всяких дипломатических трюков:

— Ты сможешь электрифицировать объект?

— Смотря где, — ответил Погорелов.

— Ну, скажем, провести силовой кабель от подстанции к главному распределительному щиту предприятия, а потом сделать разводку кабелей по цехам и установить там силовые щиты?

— Сложновато, но в принципе можно, только почему вы обратились ко мне?

— Как почему? Хотим предложить тебе должность главного энергетика будущего предприятия! Если успешно справишься с задачей, досрочно освободим тебя или на поселение отправим.

— Надо подумать, все так неожиданно.

— Нам некогда думать, — недовольно произнес Павел Сергеевич. — Даю тебе пять минут на размышление, а то другого человека поставим. Тебе представляется возможность урвать хороший куш, а работать мы тебя все равно заставим, неважно где.

«Приехали, — подумал Борис. — Хозяин ставит мне ультиматум». Но, быстро сообразив, что к чему, заявил:

— В принципе я согласен, если вы мне дадите в распоряжение толковых ребят и…

Хозяин не дал ему договорить:

— Командовать парадом будешь ты!

— Тогда годится, — не желая испытывать судьбу и выглядеть глупцом в своих и администрации глазах, спокойно проговорил Погорелов.

Через несколько дней Узбек начал проявлять кипучую деятельность — создал бригаду опытных И толковых электриков, которых сам проверил в деле, подготовил и выписал ряд материалов, необходимых для электрификации предприятия, и составил план работ, который показал «хозяину» и прорабу — Мухину Петру по кличке Муха. Мухин был зэком, но имел диплом строительного техникума, напросился у «хозяина» в прорабы, хотя, как понял впоследствии Узбек, ни черта не волок в строительстве. Он только и умел писать доносы и рапорты на Узбека, в которых совершенно несправедливо обливал его грязью, сообщая, что Погорелов якобы ни черта не делает, а лишь пускает пыль в глаза, что Погорелов пьянствует, курит анашу и трахает молодых и симпатичных петушков со смазливыми мордашками, окружив себя ими, словно гаремом.

«Голубые» эти настолько были преданы Узбеку, что готовы были пойти ради него на любые крайности и даже пустить в ход нож, чтобы защитить своего босса.

«Хозяин», получая эти послания, будучи хорошим психологом, понимал, что Мухина гложет зависть, и рассматривал их как очередную кляузу, тем более что результаты работы были фантастическими. А все остальное хозяин игнорировал.

«Все мы не без греха, — философски заключил про себя Романов. — Главное — работа!»

Но Муха был очень настырным и продолжал строчить всякую пакость. В конце концов Романов не выдержал, вызвал к себе Погорелова и показал ему все творения прораба.

— Ты где ему дорогу перешел? Неужели не можешь уладить с ним?

— Тяжелый он человек, Павел Сергеевич, очень самолюбивый. Но в интересах дела постараюсь, — заверил его Узбек.

— Иди, но смотри, чтобы никаких жалоб не было, а то уже осточертели. К тому же этот змей может накатать куда-нибудь повыше.

— Хорошо. Я постараюсь.

Погорелов по-своему истолковал слова «хояина», решив любым способом отомстить гнусному доносчику. Он начал всячески задабривать Муху, вначале словами, потом делом. Кидал ему леща[152], потом стал угощать импортными сигаретами и деликатесным чаем, а когда вошел к нему в доверие, подпоил его как-то и всунул ему в карман несколько граммов анаши.