Неожиданный выход из ситуации пришел к нему, когда Ханс меньше, чем через час приволок к нему по приказу Ады какого-то паренька. Уже и без того бледного, шатающегося, со следами укусов на руках и шее.

— Наверное, подкармливал Борхов за деньги… А может, как знать, и спал с этими извращенцами, — пояснил Ханс. — Он приперся сюда пару дней назад, так его капитанша в подвал приказала кинуть.

Антоний пожалел, что это мальчишка, а не девушка, но выбирать не приходилось. Но на свою беду он встретился взглядом с его полными слез глазами. Губы паренька дрожали, сердце колотилось, как у мышонка. Он пытался что-то лопотать по-польски, но тут же получил от Ханса затрещину. Бывший фокусник истолковал заминку Антония по-своему и подтолкнул мальчишку к кровати, заставив присесть.

А у Антония как ком в горле застрял. Внезапно у него перед глазами встало дуло ружья и еврейский молох, обнимавший девушку. Антоний протянул руки, чтобы схватить парня за плечи, и застыл. Из глаз мальчишки закапали слезы, причем прямиком ему на халат.

— Друг, с тобой что-то не так, — вкрадчиво сказал Ханс.

— Я знаю, черт возьми! — рявкнул Антоний, отталкивая паренька с непонятно откуда взявшейся силой. Если бы не Ханс, он бы так и упал. — Этот сукин сын что-то сделал со мной! Я не могу его укусить! Он так и стоит у меня перед глазами. Он и та девчонка!

— Кто? Ты его знаешь?

Толстый, как сосиска, палец Ханса уперся парню в плечо. Он, уже не сдерживаясь, разразился рыданиями и жалобными мольбами, которые тем больше раздражали, что Антоний их не понимал.

— Причем тут он?! Убери его! — его голос сорвался на визг. — Нет… Нет, стой. Дай его назад.

Пересилив себя, Антоний впился зубами в горло парня, раздирая его как можно сильнее. Горячая кровь залила его лицо, руки, халат, постель, но не принесла удовлетворения. Напротив, он с трудом заставлял себя глотать ее. В ушах стояли захлебывающиеся крики о пощаде. Но едва они стихли, Антоний угрюмо уставился на Ханса.

— Что с тобой? — повторил тот.

Антоний утерся рукавом.

И только потом понял, куда можно перенаправить энергию Ады. Убить сразу двух зайцев. Отомстить жиду и отвлечь Аду пока, возможно, не поступит каких-нибудь приказов сверху. Вскоре должны были прибыть еще солдаты, значит, у Свена должен был быть какой-то план. А пока он использует свой шанс сбить ее с намеченного пути.

— Позови Аду.

Терпеливо выслушав ее негодования по поводу испачканной постели и халата, он сказал:

— А теперь послушай, что случилось той ночью. Сядь и послушай меня, — Антоний вновь едва сдерживал раздражение. Хочет она того или нет, не только ее проблемы имеют значение. — Прошлой ночью я встретил молоха Совета. Это он меня изувечил. Этот тип опасен, как никто другой, с кем мы имели здесь дело. Может, ты и считаешь это незначительным, но такого противника у нас еще не было. Я не знаю, кто мог бы выстоять против этой твари, кроме Свена и Безликого… Он отнял мою добычу и едва не убил меня. Более того…

Он запнулся. А надо ли, вообще, говорить ей о том, что только что случилось? Это наименьшая из всех его проблем. Ну, возвращается он постоянно мыслями к жиду. Так ведь, Антоний и не встречал раньше никого, кроме Псоглавого, кто мог бы справиться с ним. И уж тем более никто не отнимал у него прежде добычу. Никто не превращал в добычу его самого. Никто не унижал его сильнее. Естественно, он зол так, что ему кровь в глотку не лезет.

Но, несмотря на эти увещевания, где-то глубоко засела крючочком мысль, которую он никак не мог понять. И мысль эта была далека от мести.

— Что «более того»? — холодно спросила Ада. Но морщинка на ее обычно гладком белом лбу говорила о том, что она уже обдумывает случившееся. Антоний не льстил себе тем, что она хотела поквитаться за него. Скорее всего, просто думала о том, что незачищенный до конца город портил пока безупречное исполнение их миссии.

— Его нужно найти и… устранить! — да, «устранить» хорошее слово.

— Этим займется Вайс…

— Вайс слабак! Ты слышала, что я говорил о его силе? Вайс никогда бы…

— Вайс его просто найдет, — перебила она. — Расскажешь все, что помнишь. Жаль только, что имени ты не знаешь… Он, случайно, не представился?

— Случайно нет.

— Боюсь, если у него достаточно ума, он уже сбежал из города. Если же нет, то мы его найдем и устраним, — привычно скатилось с губ Ады.

Несмотря на ее ответ, Антоний был вне себя от злости. Это и все? Вся ее реакция? Тем больше его раздражало то, что он не мог дать этим чувствам выход. Ведь Ада должна думать, что ее болонка все еще при ней.

Поиски Юргена в первые два дня так ничего и не дали, но Ада на время притихла. Лишь сидела с полубезумным видом, записывая что-то на листочках, сминая их и марая новые. К утру на ковре вырастали целые пирамиды из исписанной бумаги. Изредка она бросала хищные взгляды на Антония и его пока неподвижные ноги. Он знал, что причина этих взглядов проста: ей больше некого отправить на эту ее «миссию». Некому это доверить.

Едва поняв это, он в первую очередь предложил:

— Ты могла бы нанять убийцу. Никто не справится с этим лучше. Сама понимаешь, воровать посылают вора, убивать — убийцу.

— Для Брновича этот вариант подходил. Но здесь нужно, чтобы рука Ордена была явно причастна. Наша рука. Да и денег таких у нас нет… Ты и сам справишься, я знаю. Только когда заживут твои ноги и спина?

У Антония встала бы дыбом шерсть на хвосте, если могла бы. Когда на третью ночь он почувствовал первый укол боли, ему пришлось терпеть. Чем дольше он будет казаться Аде беспомощным, тем больше времени у него будет для принятия решения.

В ту же ночь Ада получила телеграмму о том, что еще одна часть подкрепления из отряда венгерских солдат прибыла в Варшаву. Кроме них, кажется, ожидались еще румыны, но много позже. Взяв с собой остатки нынешнего состава, за исключением химеры, она отправилась к въезду в город, чтобы встретить новоприбывших. С самого начала было решено расквартировать их прямо в нынешнем штабе, в чем теперь Антоний видел исключительно недобрый умысел. Почему именно здесь? Особняк Марьяна и Катаржины Борх был огромен, настоящий дворец, и он мог бы вместить в себя их всех. Но не правильнее было бы рассредоточить их силы по городу? Зачем собирать всех в одном месте?.. Немногим позже он хотел поговорить с Адой об этом, но пока было не до того.

С ее отъездом удачно совпало возвращение пыльного и взмыленного Вайса из первого рейда по городу. Плюхнувшись на кровать и жалобно скривив рот, сержант сказал:

— Не знаю, не могу. Не могу найти его. Я не могу его даже представить толком… Я смог найти один только дом там, где вы сказали...

— И?!

— …Я обшарил все, все, даже подвал нашел. И следа его нет. Я нашел только это… Кажется, он забыл.

Юрген вывалил из сумки свои находки. Прямо на одеяло. Несколько затертых брошюрок, катушка ниток, две на редкость вонючие папироски, перчатка, отчетливо пропахшая гнилью молоха, и обломок гусиного пера.

— Думал, поможет мне как-то представить его… Ой, стойте.

Он пошарил рукой в сумке и вытащил маленькую стеклянную пробирку, судя по всему, с кровью.

— За подкладку завалилась.

Пробирка небрежно упала на кучку остальных вещей. Юрген расстроено перебрал их все, взял в руку одну из брошюр.

— Это еще что?

— Сам не понимаю, что он такое читает. Ерунда какая-то… Да оно на немецком написано. Какие-то легенды и еще какая-то ерунда. Легенды оборотней, что-то про вампиров, что все знают… Кстати, а почему вы называете вампиров «мясом»? Я спрашивал у Азур, но она всегда смеялась. Людей людьми называете, а вампиров «мясом». Что же, люди лучше, выходит? — бормотал Вайс, листая страницы.

— Лучше конечно, — вяло откликнулся Антоний. — Человек может срать, а вампир и того не может.

Это была шутка его собственного изобретения, и когда-то казалась ему и окружающим ужасно смешной. Но теперь ему не хотелось смеяться, а Вайс лишь натянуто хихикнул. Видно, привычка угождать была сильнее него.