Проснулся он в дурном настроении посреди дня. Как и Мария, Андрей легко мог пренебрегать дневным сном по нескольку суток, но под глазами все равно залегали мрачные тени, западали щеки, будто он болел пару месяцев кряду. Судя по звукам, кроме лязга колес и дребезга железных сочленений, не спалось не только ему.

В купе Уильяма сидела Вера. В одной руке она держала надкусанное яблоко, в другой — веер карт. Играли в бридж. Уильям, увидев Андрея, весь подобрался и насупился, девушка же, напротив, заулыбалась. Ее губы блестели от яблочного сока. Андрей сел рядом.

— Уилл, — у нее это звучало почти как "Вилл", — учит меня играть в бридж. Сначала учил в покер, но у меня совсем не выходит. Хоч... хотите с нами?

Кажется, она так и не могла решить, называть его на "ты" или на "вы". С Уильямом, впрочем, ей явно было легче. Когда он ее обыграл, Вера надула губы и протянула, подтолкнув его ногу босой ступней:

— Ну вот, опять...

— Безнадежный ты игрок, Веруня, — игриво ответил ей Уилли, встряхнув светлыми кудряшками. — Сюда бы госпожу Марию. Она бы показала, как нужно играть.

Андрей напрягся, но не подал виду.

— Да, она отлично играет, — бросил он как можно небрежнее. — Даже зарабатывала этим нам неплохие деньги когда-то... Но теперь, естественно, в этом нет необходимости...

— А мне показалось, ей это очень даже нравится, — ухмыльнулся Уильям. — Просто она думает, что это кого-то может раздражать, вот и играет тайком.

— Тонко поддел, — оскалился Андрей, показав зубы. — Да только это не твое дело.

Верно. Не объяснять же ему про многовековую войну с Николаем. С ним, который стоял стеной между ним и Марией, который родился из погребального пепла ее мертвого младенца и срезанных монгольской саблей кос. Мария держалась в его тени, пока он защищал ее от всего, что было для нее невыносимо, как будто Андрей не мог делать то же самое. Но чем спокойнее становилась их жизнь, тем реже Николай давал о себе знать. Лебединой песней стал Питер, в котором Николай добывал деньги игрой в покер с невскими докерами. Именно Николаю они были обязаны знакомством с Матвеем, но именно Матвей заставил его окончательно исчезнуть. Еще одна причина, по которой Андрей его возненавидел.

Как ненавидел сейчас карты и сигареты Марии — то, что неизменно напоминало о Николае.

***

Казалось, со времен Санкт-Петербурга сменились одни лишь декорации да костюмы.

Дмитрий, немой новгородский князь, сидел неподвижно, как высеченный из камня истукан, положив между ладонями огромную тетрадь вместо привычной восковой таблички. На трехпалой правой руке поблескивал серебряный перстень лорда. Мутные серые глаза навыкате казались обманчиво слепыми.

Исаак Малкович, сидевший по правую руку от своего князя, раньше напоминал высохшую темную воблу. Жизнь в Киеве (а может, виновниками были золотые запонки, золотые же часы и шелковый черный жилет) заметно освежила этого бывшего торгаша рыбой. Ох, и союзники же у Дмитрия. Андрей раз за разом поражался этому сброду, не забывая, впрочем, о том, что все сказанное Исааком говорилось с одобрения новгородца. Воли эта вобла не имела и могла лишь поддакивать своему хозяину, надевшему и ей на плавник перстень.

Филиппа Прованская — блистательная куртизанка, первая дырка Санкт-Петербурга. Ее остриженные по последней моде волосы стали еще светлее, но блузка по-прежнему едва сдерживала натиск пышной груди, а томная усмешка не сходила с напомаженных алых губ. На пальце у нее тоже красовался перстень. Вот уж чего, а того, что подстилке Дмитрия выдадут свой знак власти, Андрей не ожидал. Она, будто нарочно, лениво накручивала на палец светлый локон, чтобы перстень постоянно оставался на виду.

Как и полтора века назад их четверых разделял стол. Как и полтора века назад Дмитрий молчаливо ждал цели его визита, Филиппа призывно улыбалась, покусывая губки, а Исаак, пользуясь своей незаметной вобловой ролью внимательно наблюдал за всеми и запоминал каждое движение. Да, эти трое действовали, как единое целое. Но изменились не только декорации.

Андрей теперь не был им равным. Он был хозяином, могущим лишить их всего. Другое дело, что они охотнее лишились бы всего, чем пошли на конфликт с Орденом. Крысы и то были отважнее шайки Дмитрия.

— Неплохо, неплохо, — протянул Андрей, заваливаясь в кресло и забрасывая ноги на полированный стол. — Уж получше вашей старой хибары, провонявшей рыбой.

Лучше уж некуда. Настолько помпезные кабинеты Андрей видел разве что в стенах Кремля. Запрокинув голову, он рассмотрел люстру и улыбнулся:

— В Италии заказывали, да? — он указал пальцем вверх. — Узнаю работу тамошних мастеров. А стол?.. Это же орех? Чудесная резьба.

Он вскочил и прошелся вдоль окон. Исаак тревожно следил за ним.

— Прекрасные занавеси. Неужели Брюссель? Знаете, я заказывал в Брюсселе несколько шалей для сестры — настоящее произведение искусства. Но у вас... — он поцокал языком.

— Андрей, — подал голос Малкович, — вы знаете, что мы...

— Знаете, я жалею, что не приехал погостить раньше, — повысил голос Андрей, выглядывая в окно. — Как в лучших домах Европы. И с таким видом на реку! Прекрасный вид из окон.

Все трое молчали. Дмитрий — невозмутимо, Исаак и Филиппа — напряженно.

Андрею не хотелось снова идти к ним с протянутой рукой. Но нужно признать, что их четверых было слишком мало. Все точно так же, как было в Санкт-Петербурге. Только вот не было больше ни Георга Суздальского с его почти двухсотенным выводком, ни клана Северных рысей, ни семей Шиманьского, Люки и Пьера. Андрей позаботился, чтобы на территории бывшей империи извергов не осталось никого, кроме тех, кто его поддерживал. Но вышло так, что остались лишь шайка Дмитрия и слегка полоумный запорожец Щука. Второй Великий пожар избавил его от всех несогласных с претензиями на единовластие, но также оставил в почти полном одиночестве. Марьян, Катаржина и Хевель не пожелали к нему присоединиться. Торкелю при всем его могуществе было лучше сидеть в своем фьорде. Ефрем же слишком быстро выбыл из игры, как и Харьков-Белгородские лорды, которые пару лет назад начали копать под него.

Только Щука, киевские лорды и люди. И Вера. Сможет ли он в такие короткие сроки превратить ее в безжалостную убийцу? Это он сможет. Сможет ли потом вернуть ее к нормальной жизни — вот главный вопрос. Жажда убийства у волков в крови."Щенки" — ощущают в себе лишь отголоски неудержимого нрава предков. Настоящие оборотни, дав всего раз волю своей звериной половине, уже не могут ее остановить.

Но ее одной преступно мало. Мог ли он положиться на силу слабака Даллеса и Иеремии, который вовсе был темной лошадкой? Ему нужна была подстраховка, тем более, что Дмитрия он в бою видел. В крайнем случае, ему бы сгодилось пушечное мясо. Несколько лет назад он удовлетворил ходатайство Дмитрия об обращении молодняка. Неплохой шанс проверить лояльность Киева.

— Да, вам неплохо тут живется, — продолжил Андрей после паузы. — Все же мое покровительство что-то да значит.

Грубовато, но перед ними он расшаркиваться не собирался.

— Я не беспокоил вас уже тринадцать лет с тех пор, как выполнил свою часть сделки и отдал вам Киев. Хотя стоит признать, что ваше участие было весьма... символичным. Щука заслужил и то больше вашего, но где Щука, а где вы?

Заскрипело перо по бумаге.

— О! Не утруждай себя писаниной. Я хорошо помню твой язык немых... Но так вот, продолжим. Вы и в дальнейшем получали то, что хотели. Я даже позволил вам обратить себе молодняк.

"Намекаешь, что пришла пора платить по счетам?", — Дмитрий все же дописал то, что хотел.

— Не намекаю, а говорю прямым текстом.

Андрей не спеша вернулся в свое кресло и снова забросил ноги на стол. Поковырялся мизинцем между острых зубов. От него не укрылось то, как Филиппа и Исаак обменялись тревожными взглядами.