Воскресенье, 12.20, Вашингтон

Во времена "холодной войны" в этом ничем не примечательном двухэтажном здании, расположенном неподалеку от резервной взлетно-посадочной полосы военно-морской авиации базы ВВС США "Эндрюс", находилась комната "постоянной боевой готовности". Здесь дежурили экипажи самолетов, которым в случае ядерного удара по территории Соединенных Штатов предстояло эвакуировать из Вашингтона всех ключевых государственных деятелей.

Однако в настоящее время это здание, выкрашенное в цвет слоновой кости, не стало пережитком прошлого, памятником "холодной войне". Газоны теперь содержались более аккуратно, а на месте полосы препятствий, где отрабатывали свои навыки солдаты сил специального назначения, был разбит сад. По всему периметру были разбиты цветочные клумбы на массивных железобетонных основаниях, чтобы преградить путь террористам-смертникам на машинах, начиненных взрывчаткой. И новые сотрудники приезжали сюда на работу не на джипах армейского образца, а на "Вольво" и "Тойотах", среди которых изредка встречались "Саабы" и "БМВ".

Семьдесят восемь человек, работающих здесь на постоянной основе в настоящее время, являлись сотрудниками Национального центра разрешения кризисных ситуаций. Это были тщательно отобранные военачальники, дипломаты, специалисты в области аналитической разведки, психологи, юристы, специалисты по охране окружающей среды и даже деятели средств массовой информации. Еще сорок два человека, которых привлекал для своих нужд центр, трудились в Министерстве обороны и ЦРУ. Центру также подчинялась тактическая ударная группа, известная под названием "Бомбардир", которая базировалась на территории, расположенной неподалеку от академии ФБР в Квонтико.

Устав центра не был похож на уставы всех остальных государственных ведомств, какие только были в истории страны. Всего за два года центр израсходовал больше ста миллионов долларов на высокотехнологичное оборудование, преобразив бывшую комнату "постоянной боевой готовности" в современный оперативный центр, призванный осуществлять взаимодействие Центрального разведывательного управления, Агентства национальной безопасности[3] , Белого дома, Государственного департамента, Министерства обороны, Управления военной разведки, Отдела национальной разведки и Центра анализа внутренних и внешних угроз. Однако после полугодового периода утряски, в течение которого центру пришлось иметь дело как с внутренними, так и с международными кризисами, «Опцентр», как его теперь любовно называли, по статусу и значению сравнялся со всеми вышеперечисленными ведомствами, а в чем-то даже их превзошел. Директор центра Поль Худ отчитывался лично перед президентом Майклом Лоуренсом; ведомство, начинавшее как информационное чистилище с приданными ему силами специального назначения, теперь обладало уникальными возможностями следить за происходящим во всем мире и при необходимости оперативно вмешиваться.

Личный состав центра представлял собой не имеющий аналогов сплав профессионалов старой школы, обладающих традиционным, методичным, обстоятельным подходом к разведке, и молодых парней, ярых сторонников новых технологий и решительных действий. И возглавлял этот пестрый коллектив Поль Худ. Хотя его нельзя было назвать святым, своей бескорыстностью он снискал среди сотрудников ласковое прозвище "папа римский Павел". Несмотря на бурную карьеру в банковском деле во время президентства Рейгана, Худ оставался скрупулезно честен. Кроме того, хотя он и пробыл два года мэром Лос-Анджелеса, он был также необычайно прост в обращении. Худ постоянно натаскивал свою команду в новом ремесле – решении кризисных ситуаций. Он видел в центре, которым руководил, альтернативу традиционному вашингтонскому подходу, состоявшему из двух крайностей: полного бездействия и полномасштабной войны. В бытность градоначальником в Лос-Анджелесе Худ впервые стал проповедовать искусство рассечения проблемы на отдельные сегменты, каждым из которых занимались профессионалы, работающие в тесном взаимодействии друг с другом. В Лос-Анджелесе подобная тактика помогла добиться выдающихся результатов; работала она и тут, хотя и шла вразрез с идеологией "здесь я главный", прочно укоренившейся в Вашингтоне. Майк Роджерс, первый заместитель Худа, как-то пожаловался шефу, что в столице у них врагов, пожалуй, больше, чем где бы то ни было еще, поскольку министры, директора агентств и ведомств и выборные должностные лица видят в стиле деятельности центра угрозу своим феодальным владениям. И многие из этих людей старались всеми силами принизить значение работы Опцентра.

– Вашингтонские политики подобны зомби, – заметил Роджерс. – В зависимости от смены политических настроений они воскресают из политического небытия – достаточно взглянуть на Никсона и Джимми Картера. Как следствие, соперники стараются не просто разрушить карьеру, но и искалечить жизнь своего оппонента. А если и этого оказывается недостаточно, они обрушиваются также на его родных и близких.

Однако Худу это было безразлично. Задача их ведомства, прописанная в уставе, состояла в защите безопасности Соединенных Штатов, а не в создании благоприятного образа Опцентра и его сотрудников, и Худ подходил к своей миссии очень серьезно. Кроме того, он верил, что если они будут делать то, что должны, так называемые соперники не посмеют и пальцем их тронуть.

Однако сейчас Анна Фаррис видела в кресле директора не разведчика, не политика и не "папу римского". Перед ее карими глазами был неуклюжий мальчишка в облике взрослого мужчины. Несмотря на волевой подбородок, вьющиеся черные волосы и серо-стальные глаза, Худ внешне напоминал подростка, который решил, вместо того чтобы на каникулы уехать из Вашингтона с родителями, остаться в городе и вместе с друзьями играть в шпионов и разведчиков. Анна понимала, что Полю приходится нелегко без друзей детства, и переезд на Восточное побережье отрицательно сказался на его семейной жизни; и все же Худ не смог отказаться от такого предложения.