Вторник, 06.30, Санкт-Петербург

– Товарищ генерал, – доложил по телефону дежурный радист Титов. – Зилаш предупредил меня, что вы хотели знать обо всех переговорах генерала Косыгина с министром Догиным. Как раз сейчас они начинают разговор. Связь закрытая, шифр "Млечный Путь".

Генерал Орлов выпрямился в кресле:

– Спасибо, Титов. Выведи разговор мне на компьютер.

Шифр "Млечный Путь" являлся самым сложным среди всех тех, которые используются в Российской армии. Он применялся для обмена сообщениями по открытым линиям связи и предусматривал не только алгоритмический процесс шифрования, но и использование различных радиочастот – всей полосы эфира, поэтому тот, кому вздумалось бы перехватить и подслушать такой разговор, должен был иметь в своем распоряжении не только дешифратор, но и несколько десятков приемников, настроенных на разные частоты. Соответствующая аппаратура имелась у министра Догина и на командном пункте Косыгина. Имелась она и у Титова.

Положив трубку, Орлов стал ждать, когда на экране компьютера появятся расшифрованные сообщения. Съев бутерброд с тунцом, приготовленный Машей, он мысленно прокрутил в голове последние три часа. В половине пятого утра Росский удалился к себе в кабинет. Орлову стало как-то легче от сознания того, что даже выкованным из стали сотрудникам спецназа необходим отдых. Генерал понимал, что ему потребуется какое-то время, чтобы настроиться в отношениях с Росским на нужную ноту, но он повторял себе, что полковник, несмотря на все свои недостатки, остается отличным солдатом. И постараться добиться этого нужно, сколько бы времени на это ни потребовалось.

Поздравляя ночную смену с началом работы центра, Орлов воспользовался случаем пригласить старшего дежурного офицера полковника Олега Баля к себе в кабинет. Шестидесятилетний ветеран авиации Баль, которому также пока никак не удавалось сработаться с Росским, в свое время был наставником Орлова. Затем он оказался в числе тех высокопоставленных советских офицеров, чья карьера завершилась в 1987 году, когда западногерманский подросток Матиас Руст на своем легком одномоторном самолете беспрепятственно преодолел систему ПВО и приземлился на Красной площади. Баль терпеть не мог Росского за то, что тот стремился ни за что на свете не выпускать из своих рук бразды правления, даже если речь шла о тех вопросах, в которых Росский, мягко говоря, разбирался слабо. Он тоже понимал, что в спецназе так принято. Однако легче от этого не становилось.

Генерал Орлов сообщил Балю о неизвестном "Ил-76Т", продвигающемся на восток. В настоящий момент самолет находился над Северным Ледовитым океаном, юго-западнее архипелага Земля Франца-Иосифа. Орлов также рассказал о попытках американской разведки установить связь с другими российскими самолетами. Баль согласился с тем, что этот "Ил" кажется очень подозрительным, не только потому что летит на восток, в противоположную сторону от места событий, но и потому что из Берлина и Хельсинки не поступило никаких данных относительно того, чтобы он брал на борт какой-либо груз. Подумав, он предложил в нарушение правил о радиомолчании связаться с пилотом "Ила" и попросить его объяснить свои действия. Согласившись, Орлов попросил своего бывшего наставника обсудить этот вопрос с генерал-полковником авиации Петровым, под чьим командованием находились четыре дивизии ПВО, прикрывающих Арктику.

Орлов решил ничего не говорить Балю о деньгах, которые находились в составе, следующем по Транссибирской магистрали. Перед тем как начать действовать, он хотел выяснить, что замыслили Догин и Косыгин, и надеялся, что перехваченный разговор окажется в этом плане более информативным.

Быстро доев бутерброды, Орлов устремил взгляд на экран, готовый читать расшифрованные сообщения. Достав из бумажного пакета салфетку, он вытер губы. Салфетка хранила едва различимый аромат духов, которыми пользовалась Маша. Орлов улыбнулся.

Титов пропустил расшифрованную информацию через устройство распознавания речи, отделившее голос Косыгина от голоса Догина. Текст выводился на экран сплошным абзацем, который обрывался только тогда, когда говоривший умолкал. Знаки препинания расставлялись в соответствии с интонациями, звучащими в голосе. Читая, Орлов чувствовал, как у него в груди нарастает беспокойство. Его не только тревожили судьбы мира; он пытался разобраться, кто же перед кем отчитывается.

Догин: Генерал, похоже, мы застигли Кремль, да и весь мир, врасплох.

Косыгин: Именно к этому я и стремился.

Догин: Жанин по-прежнему никак не может разобраться в случившемся.

Косыгин: Как я уже говорил, если лишить его возможности действовать самостоятельно, заставив лишь отвечать на наши удары, он окажется совершенно беспомощным.

Догин: Вот почему я позволил тебе выдвинуть войска так далеко, еще не получив деньги.

Косыгин: Позволил?

Догин: Согласился, позволил – какая разница? Ты был прав в своем стремлении вынудить Жанина с самого начала перейти к обороне.

Косыгин: Ни в коем случае нельзя терять поступательный импульс.

Догин: Не потеряем. Где ты сейчас находишься?

Косыгин: В тридцати двух милях к западу от Львова. Это уже Польша. Все передовые части заняли свои места, и мне из своей палатки видна польская территория. Мы ждем не дождемся варварских террористических актов, которые должны будут купить мне деньги Шовича. Где они? Я начинаю терять терпение.

Догин: Тебе придется подождать чуть дольше, чем было условлено.

Косыгин: Подождать? Что ты имеешь в виду?

Догин: Снегопад. Генерал Орлов был вынужден перегрузить ящики в железнодорожный состав.

Косыгин: Перевозить шесть миллиардов долларов наличными в обычном поезде! Как ты думаешь, он ни о чем не подозревает?

Догин: Нет-нет, не беспокойся. Орлов поступил так, только чтобы переправить груз, несмотря на снегопад.

Косыгин: Но поездом, Николай? Это же так опасно...

Догин: Состав сопровождает взвод спецназа под командованием сына генерала Орлова. Росский заверил меня, что Орлов-младший – настоящий солдат, а не ученая обезьяна, летавшая в космос.